Сергей Шелковый 

***
...Я многих знал помеченных стихами, —
С их краткой верой, с долгими грехами,
Любя из них, живых, лишь одного...
Но этого достаточно, ей Богу,
Ведь редкому из нас, единорогу,
Дарована единственность его,

Дано неукротимое уменье
На глине замесить стихотворенье,
Зачать слова уже не от ребра —
От кровеотворяющего ритма...
И лишь тогда рождается молитва,
Когда на жизнь и смерть идёт игра...




***

ПЕЧЕНЕЖСКОЕ МОРЕ
Стужей убитую горлицу
Поднял со снега. -
Легка,
Перисто невесома,
Словно и не жила...
Или доныне летит...
Меж кромкой вод и кручею иду
Через пространство ласточек снующих,
Облюбовавших глину берегов
Для сотен гнёзд.
Их стаи неустанны -
Они и средь кривых корней сосны,
Подмытых прошлогодним половодьем,
Снуют, ныряют в родовые норы,
На корневищах вислых отдыхают...
А узкая песчаная тропа
Меж охрою пещерного гнездовья
И небом, отразившимся в воде,
Ведет меня всё дальше вдоль обрыва -
Туда, где зелень хвой береговых
Становится туманной, сине-сизой...
Какой простор! –
Земля, вода и солнце
Породнены властительным покоем
И лёгким лётом броуновских птиц.
Как ясно дышит время –
На кордоне,
На стыке печенег, Руси, кипчаков
Приостановлен Северский Донец,
И море в добрых сорок километров
Зовётся Печенежским...
Долог путь -
Над головою зной столетий веет.
А глупая бездомная бутылка,
Сознанье потерявшая в песке,
Не в силах это чувство обескрылить...
Чуть слышный ветер овевает сосны,
И вдоль лучей, полётных трасс касаток,
Так несомненно мира разбеганье!
Так явственно пространство -
Вширь и ввысь!
А за кремлями круч желто-зелёных,
За древней вспоминающей водою,
За полногрудой мощью окоёма
Так видима
Пронизанная солнцем,
Огромная, просторная страна!


1995


***

Для жизни духа нет плохих времён,
Как нету для неё времён хороших.
Гончарной глине предназначен обжиг,
Упорный жар со всех шести сторон.

Живущий неизбывно одинок,
И он немей при жизни, чем пристало.
Но тишь читать умеет между строк,
Но музыка - не медный лай кимвала.

Когда признанью не хватает слов,
То это оттого, что слишком много
Их сказано - без права и без Бога,
И смысл бежал из непробудных снов.

В пределе откровенья - тишина.
Она - и звон в крови, и дрожь ресницы,
Когда-нибудь, очнувшись ото сна,
Почувствуешь: яснеет пелена.
И заново, в слезах,
Рискнёшь родиться.

1995



***
Огромная славянская страна,
Распластанная шкурою медведя!
Широк твой лоб, косматы времена
И мутно-золота полушка меди.

С твоим похмельным привкусом в крови
И мне бродить остаток дней по свету.
Беспутная! На путь благослови
И в эти дни, когда дыханья нету.

Напутствуй и за мать, и за отца
Собольей бровью, нежною и грозной.
В разбойной тьме молитвенность лица -
Вот храм твой белый над юдолью косной.

На кручах, на обрывах-берегах
Монастыри предсмертно светлолицы,
И ставший ветром безымянный прах
С небесным ливнем в пахоту ложится.


***
Из космогонии

Будущее покрыто мраком.
И оно же, вобрав в себя прошлое,
как понятие "тор” все бублики, - с маком
и без мака, так себе и хорошие, -
покрыло мрак, напитав его
наилегчайшим нечто.
Стоит ли жалеть, что из сущего всего
только малая часть млечна?
В остальном же - меж звёзд
продолжается в полный рост, -
скорее золотой, чем простой, -
флирт вакуума с пустотой.
И округлое древнее чрево,
набухая чёрною тайной
и вдоль вектора вправо-влево,
радиально и вира-майна
беспрепятственно расширяясь,
разродится, брызнет вот-вот
феерией сна, что в себе несёт
с шансом чуть больше нуля - яви завязь...

2002
***
Ещё любил я первое июля,
Когда после дождя опять светло,
И солнце золотит в столовой стулья
И брызжет на гранёное стекло.

Как дышит рухлядь в этом доме старом –
Открытки, ноты, бастионы книг!
Всё шло к тому, чтоб тайно и задаром
Я некий мир из воздуха воздвиг.

А что ж ещё в бездомном певчем звуке?
Грудинных струй волнистая игра...
И ни на рубль скептической науки,
Ни на копейку прочного добра.

Слова о лете — обречённей лета.
Глотни вина, поозоруй чуток —
И ласкою предсмертного привета
Закончи рукописный завиток.

Иди же, ночь! Как ладен твой обычай,
Дружок-сверчок, игруля из игруль!
Ведь можно жить лишь звуком, а не притчей,
И снова ждать рассветный лепет птичий:
"Июль-июнь, июль-июнь, июль...”

1998


***
Крест не роняя с крестовины плеч,
Вершину видеть над разливом мути.
И внешние случайности вовлечь
В движенье воли,
В ток духовной сути.

И Духа неизбывного печать
Не уставая узнавать повсюду,
Решусь за день до гибели начать
Иную жизнь! Решусь. –
И с тем пребуду.

1995