Билет в осенний день

Людмила Шарга

Стихи из книги «Билет в осенний день».

***

Из ветхой картонки случайно выпал
обрывок старинного дагерротипа.
И воздух сгустился…
И время встало…

опалово утро и день опалов,
поскрипывают настилы палуб…
а где-то, в уключинах, вёсла-крылья
покрыты опаловой влажной пылью…
оконный портал в полотно Сезанна,
где флигель соседский – фамильный замок,
опаловый Город – Пьеро печальный –
тревожится – лодка вот-вот отчалит…
земное-земному, – но в этой схватке
есть шанс воспарить и освободиться;
уста онемели – на сердце сладко,
опалово утро сквозь ночь струится…
по выбеленным луной гобеленам
бульваров и улиц и скверов – ало
рассвет пробивается нитью ленно…
опалово утро и мир опалов…

Вдыхаю... у ладана запах тонкий…
обрывок бросаю на дно картонки…
ни громко, ни всуе о Ней не пристало…
Она не целует кого попало…

НЕ УМНОЖАЯ ГРУСТЬ

Люблю…
И, видит Б-г, – любима,
но жизнь безропотно стекла
в невозмутимые глубины
венецианского стекла.
У них не требую ответа,
не задаю вопросы им…
Молчу...
Пусть странствуют по свету
две книги первые мои.
В каких краях – не всё равно ли,
кому – милы, кому – плохи,
написанные прежней мною,
чужие странствуют стихи.
И если, кто их постигая,
меня пытается постичь,
не обольщайтесь – я другая,
не огорчайтесь – я другая,
и прежней нет меня,
почти…
И мил земной простор и тесен,
и сны о млечных виражах…
Я не пою весёлых песен,
а грусть не стоит умножать.

РУСИНКА

РусИнка…
А просится – рУсинка –
девчонка из древних поверий,
вишнёвая косточка-бусинка
в моём родовом ожерелье.
Моя синевзорая пращурка –
глоток родниковой водицы,
легка и проворна – что ящерка –
славяночка-отроковица.
Не часто клонила головушку
и клала земные поклоны,
горчит твоя вольная кровушка
дымком половецких полонов.
Девчонка в рубашечке вышитой,
века меж тобою и мною,
да только по-прежнему слышу я,
как стрелы поют за спиною.
Никто до сих пор не ответил мне,
то явь или сон мой из детства?
То сердце болит иль отметина
калёной стрелы половецкой.

ВЕРЛИБРЫ СТАРОГО ДВОРА

По улицам-страницам странницей
я тайно по ночам брожу,
о прошлое боясь пораниться,
свой взгляд в сторонку отвожу.

Давать не стоит обещания
ни «навсегда», ни «на века»,
известно, что слеза прощальная
так солона и так горька…

Но вновь во сне срываюсь в детство я,
на перепутье ста дорог…
Причина вырастает в следствие
и вырастет – дай только срок.

Листаю улицу за улицей, –
успеть бы только до утра
туда, где звук шагов рифмуется
с верлибром старого двора,

в котором я, расставшись с мальчиком,
в январской гулкой пустоте,
реву в игольчатые пальчики –
в ладошки жёлтых хризантем.

***

Лечу в Тарусе грусть
живой водой Таруски,
мне дорог этот вкус
родной горчинкой русской.
Лечу Тарусой грусть,
Но, видно, зря стараюсь –
Взгрустнулось – ну и пусть, -
Судеб не выбирают.

Скитаюсь над рекой,
где спит Певец Скитаний,
и трогаю рукой
заиндевелый Камень,
И грею поутру
озябшую рябину,
и радуюсь, что грусть
Моя неизлечима.

Лечу Тарусой грусть –
Святой горчинкой русской
И спорить не берусь,
что грусть не лечат грустью.
Но кто бы ни спросил:
нарочно ли, судьба ли? –
отвечу: на Руси
клин клином вышибают.

***

Мимо привокзальной площади
в сновиденьях не ходи,
там летят гнедые лошади,
там гуляет только дождь один,
днём и ночью –
дождь один…

Мимо всех путей не сбывшихся,
что манили далеко,
где и дышится и пишется,
и не пишется легко.

Скажешь, что вокзал тот – вымышлен,
что пути манят – в мечтах,
Для других вокзалы – финиши –
для тебя вокзалы – старт…

Но, когда мечты оставишь ты,
снисхожденья не проси
и кати,
кати свой камешек,
обречённо – как Сизиф.

Мимо снов, в которых лошади
мчат, сминая сон-траву,
мимо привокзальной площади,
мимо жизни…
наяву…

РУКОЙ ПОДАТЬ…

Рукой подать, – а всё ж не прикоснуться,
И Яблочного Спаса жар остыл…
Мы просто не успели оглянуться, –
Засахарился летний мёд на блюдце,
И яблоки – печальны и желты…

Рукой подать, – а всё ж не оказаться
у яблони, светящейся в ночи…
чтоб на траву примятую бросаться,
и паданицы трепетно касаться,
и слушать, как ты рядышком молчишь…

Рукой подать – а всё ж не заблудиться,
Хоть Спаса в октябре простыл и след.
Всё дальше наши взгляды, наши лица…
Но сок под тонкой кожицей струится,
И источает мякоть нежный свет.

Рукой подать, – а всё ж не прикоснуться, –
Нет летних нот в октаве октября…
Но этот голос мне помог вернуться,
Туда, где мёд, как золото, на блюдце…
и ты молчишь…
и яблоки горят…

СОЛНЕЧНОЕ ЗАТМЕНИЕ 15.01. 2010.
(у зеркала…)

одиннадцать минут…
чётки Бейли
рассыпались по
лунному лимбу
через десятки лет
рвусь к тебе я
в январь
где мы
так много смогли бы
не долететь к тебе – не доехать
на «перекладных снах» добираюсь
смеёшься ты
а здесь – не до смеха
электорат вождя выбирает
шуты да смерды зело радеют
в предвыборной зайдясь паранойе
в какой стране?
ты волнуешься – где я?
ты называешь это страною?
я как и прежде
в доме старом
на улице
что рядом с Каретным
я от «сегодня» давно устала
я во «вчера» хочу –
по секрету…
ты полагаешь –
это знамение?
ты говоришь –
предсказано в книжках?
трудно дышать…
затянулось затмение
одиннадцать минут –
это слишком…
так значит не зря
рвусь к тебе я
в январь
где мы
так много смогли бы…
одиннадцать минут
чётки Бейли
рассыпались по лунному лимбу…

___

Чётки Бейли — оптический эффект, последовательность ярких пятен вдоль лунного лимба, возникающих, когда солнечный диск почти полностью скрыт лунным, но всё же проглядывается между лунными горами. Явление получило название в честь английского астронома Фрэнсиса Бейли.

Поэзия