Имя на поэтической поверке. Владимир Павлинов

Лев Баскин
Замечательный русский советский поэт Владимир Константинович Павлинов (22 января 1933 – 22 марта 1985) – человек суровой профессии и трудной судьбы.

 Инженер – геолог, прежде чем стать профессиональным поэтом, он прошёл немало земных дорог, вернее, бездорожий. Работал на Алтае и Саянах, Северном Урале и Каракумах, на плато Устюрт в Казахстане.

 В его стихах читатель ощутит горячее дыхание юга и ледяное - севера. Искал руду и нефть, мёрз на севере и покрывался бронзовым загаром в среднеазиатских песках.

 Работа помогала Владимиру Павлинову, заглянуть не только в земные глубины.
 
Он видел и понял чувства людей, с которыми его сводила судьба, их способность к самому тяжёлому труду, к высокому и светлому состоянию души.

 Такие качества человеческого характера и раскрывают стихотворения Владимира Павлёнова, лишённые украшательства, прямые, бескомпромиссные, честные и открытые, как сама жизнь поэта.

 Убедительное доказывает данный вывод стихотворения:

              «Чёрная работа»

Я в душных Каракумах мок,
шёл сквозь зыбучие болота,
но до сих пор понять не смог,
что значит –чёрная работа?

И утверждаю без стыда:
да мне по нраву труд упорный!
Да, я нигде и никогда
не брезговал работой чёрной!

И пусть страшна она, трудна –
Направо пик, налево бездна:
Она родной стране полезна?
ну разве чёрная она?!

Бурения земной науки
не забываю до сих пор:
шланг лопнет – и глаза, и руки
залепит глинистый раствор.

Я тормозом и долотом
Учился действовать умело...
Землёй и нефтью пахнет тело?
Пустяк. Отмоемся потом.

А что любить в моем краю
лжецу и цинику пролазе,
швыряющему комья грязи
мне в душу – в Родину мою?

На что ему её страданья
её болота и пески?
Теряю самообладанье.
Сжимаю с хрустом кулаки.

Земли родимой чище нет
ни вод, ни рос. И оттого то
Одна есть чёрная работа –
Работа Родине во вред.

И перед чистым устоем,
И перед чёрною не струшу.
Отмыть не трудно плоть свою.
А чем, скажи, отчистишь душу?

Владимир Павлинов основательно и прочно вошёл в советскую в шумные и счастливые шестидесятые годы, его стихи охотно печатались в молодёжном журнале «Юность».

Владимир Константинович Павлинов родился в Москве, на Арбате 22 января 1933 года.

 После окончания школы поступил в Московский геолого-разведывательный институт.

 После окончания факультета бурения нефтяных и газовых скважин в 1959 году, работал в геологоразведочных партиях на Алтае, затембуровым мастером в Средней Азии.

Стихи Владимир Павлинов писал с детства.

 В !961 году в издательстве «Молодая гвардия» вышел сборник «Общежитие», в котором Владимир Павлинов участвовал вместе с ещё тремя поэтами, недавними выпускниками московских ВУЗов: Олегом Дмитриевым, Владимиром Костровым и Дмитрием Сухаревым.

На стихи Владимира Павлинова написано несколько бардовских песен: «Три сосны», «Холода», «Горький мёд» и другие.

 При жизни поэта вышло шесть сборников стихотворений: «Лицо» (1968), «Соль» (1974), «Три любви» (1979), «Говорю начистоту» (1981), «Настоящее время» (1982), «Испытание на прочность» (1983).

Вторая строфа стихотворения «Волны» из сборника «Лицо» стала припевом популярной песни «Я готов целовать песок»

Ты так нежно и так несмело
В час, когда засыпал залив,
Отдала мне все, что имела,
Ничего взамен не спросив!..

Режут тени наискосок
Рыжий берег в полосках ила.
Я готов целовать песок,
По которому ты ходила.

Старый пруд затянула ряска,
Укатилась волна, звеня,
Но твоя голубиная ласка
До сих пор убивает меня.

Я брожу по песку годов,
Болью полный, любовью полный,
Но не вижу твоих следов:
Их, наверное, смыли волны.

От острого сердечного приступа Владимира Константиновича не стало 22 марта 1985 года.
 Судьбой поэту было отпущено всего 52 года.

 Стихи Владимира Павлинова, посвящённые настоящей дружбе, вере в человека, любви, родной природе, навсегда остались в памяти благодарных читателей романтической поэзии.

Из поэтического наследия Владимира Павлинова

   Повышенная проходимость

В гостинице мой быт пронумерован:
в Карши на отдых я командирован.
на окнах – порыжелые гардины,
на белых стенах – серые картины,
на тумбочке блестит графин с водою
сосед во сне трясёт башкой седою…
я изнурён работаю бессонно
и вот живу в гостинице районной.
Перед окном, у арычка с гусями –
мой ЗИЛ с тремя ведущими осями.
Мы доплелись до места еле-еле:
подфарники в пыли, баллоны – сели…
нас измотала страшная дорога,
ему и мне бы отдохнуть немного!
И так мы третьи сутки отдыхаем:
прохладный воздух с жадностью вдыхаем.
 В саду шумит инжир, цветёт гвоздика,
я мою ЗИЛ водою из арыка,
пью пиво, ем шашлык в ларьке у сада
и сплю – мне за год отоспаться надо.
Но входит коридорная, зевает:
Начальство вас в разведку вызывает!
Ещё вчера радиограмму дали –
Мол, чтобы, как проснётесь, выезжали…
Зной- пятьдесят, и с ветром нету слада,
но мы не спорим: надо – значит надо.
Уж если есть на то необходимость,
у нас повышенная проходимость.

       Скорость

Я спешу. Я спешу. Я спешу.
Наспех думаю. Наспех дышу.
Наспех пью. Наспех ем. Наспех сплю.
Наспех ссорюсь. И наспех люблю.
Я спешу… Я грущу, веселюсь –

И всю жизнь тороплюсь. Тороплюсь.
Ночь придёт – на кровать повалюсь,
А проснусь – и опять тороплюсь.
И приносятся дни грохоча,
И уносятся годы, стуча,
И назад убегают леса,
Уплывают назад небеса.
В спешке ¬– радость. И в спешке беда.
И летят в этой спешке года.
– Что успел ты и что совершил?
– Я прожить свою жизнь поспешил.

       Следы

В пыли,
под вихрями густыми
мне довелось хлебнуть беды.
Ты на моём лице,
пустыня,
оставила свои следы.
Июльский зной в твоих аулах
того и жди загонит в гроб.
Морщины залегли на скулах
пунктиром караванных троп.
Они ещё свежи доныне,
и в том не вижу я беды.
Но ты и на душе,
пустыня,
оставила свои следы!
Сжигаешь ты тела
и души –
не только травы и цветы.
Я сердцем стал черствей
и суше,
и в том повинна только ты.
Но верю:
не были пустыми
мои заботы и труды –
и на твоём лице,
пустыня,
останутся мои следы!
Ещё с тобою счёты сводим:
рванут фонтаном в облака
и газ,
который мы находим,
и нефть, которой нет пока.
Предвижу скептиков угрюмых,
способных лишь нагнать тоску.
Но верю:
нефти в Каракумах
гораздо больше, чем в Баку!..
Мы не отступим в этой схватке,
и после нас
на много лет
останется шуршащий, гладкий,
сверкающий, как лента, след.

Случай на базаре

Явь или сон угарный?.. Вот на углу стою,
Толкусь в толпе базарной: собаку продаю!
Стою я в центре круга, галдит народ вокруг:
– Уступишь что ли друга? Ну сколько стоит друг?
И гадко мне и жарко, сгораю со стыда:
Чабанская овчарка - товарищ хоть куда!
Притихла, а бывало, ночами не спала,
За трактором бежала, палатку стерегла...
Собака поднимает вдруг голову свою,
Собака понимает: её я продаю!
Взгляд нежный и унылый, меня вгоняет в дрожь:
– Что ж ты хозяин милый, что ж друга продаёшь?..
...Гульнули мы в Ургенче, всем и себе назло.
Продукты, деньги, френчи – всё псу под хвост пошло!
Там девушки не горды: резвись, гуляй, душа!
Проспались, вспухли морды, в карманах ни гроша...
Расплавленное небо, треклятая страна:
У нас – буханка хлеба на четверых одна!
И страшен путь и долог, куда нам пса девать?
Умрёт– ведь не геолог... Да, надо продавать!
Поскольку речь о хлебе, как встанешь в стороне?
Метнули... Выпал жребий – кому? Ну ясно, мне...
Стою душой страдая... Шум, хохота обвал...
А прежде никогда я друзей не продавал!
Меня сомненья губят, я с совестью вдвоём:
Вот как! Друзья нас любят, а мы их продаём...
Я отошёл немного, я в сторону гляжу:
Ступай ты, ради бога! Что я тебя держу?
Что, узелок на шее, что, повод? Ничего!
Ты дёрни посильнее. я выпущу его...
Но вот ведь что выходит, к чему любовь ведёт:
Собака не уходит – куда она уйдёт?
Да что ж я, гнус последний? Как друга я продам?
Я лучше кус последний тебе, мой пёс, отдам!
Так сами станем псами, достаточно начать...
Кто виноват? Мы сами! А другу отвечать?
Ну, не могу! – так прямо ребятам я скажу.
"Омегу", дар твой, мама, в шашлычной заложу,
Куплю им поллитровку. А ну-ка, друг ты мой,
Дай развяжу верёвку. Айда в пески, домой!

Воспоминания о Татьяне

Татьяна, помнишь дни злотые,
Кусты сирени и луну в тиши аллей?
Из песни.

Найти. Уткнуться головой в колени:
– Прости – и о прошедшем не жалей!
Да, знаю, не было кустов сирени
И не было луны в тиши аллей.

Что было у меня? Что было кроме
Мечты – тебя от горя оградить
да комнатки в арбатском старом доме,
куда ты так боялась приходить?

Но приходила… И шипели хором
соседки люто вслед тебе. Когда
ты шла зловонным, жутким коридором,
сгорая от любви и от стыда…

Где вы, смешные, милые соседи?
Квартиру получили мы весной.
По ней хоть езди на велосипеде –
Никак друг друга не найдём с женой!

С портрета, вся застыв, как от испуга,
дика и угловата, и бледна,
глядишь ты, бедной юности подруга,
В глуши лесной, в глуши лесной,
восемнадцатилетняя жена.

Заговори со мною. Поверни
ко мне лицо под слоем нежной пыли:
ведь всё жебыли золотые дни?
Они, скажи мне были? Правда были?

Жаль. Если нет. Тогда прости и это:
я виноват перед тобой вдвойне –
душа моя, последний отблеск света,
последний отзвук юностиво мне!


       Три сосны

Стою, стою, роняя руки,
А три сосны, как три разлуки,
Передо мной, передо мной.

Проходит лось тропой лесною,
Шумят дубы, шумят дубы,
А три сосны передо мною
Как три судьбы, как три судьбы.

И сердце рвётся на три части,
Щемит в груди, щемит в груди,
Три счастья или три несчастья
Там впереди, там впереди?

И кажется, весенним ветром
Оживлены, оживлены,
Горят три солнца в небе светлом
И три луны, и три луны.

     Горький мёд

Вот и все!.. Я тебя
от себя отлучаю.
Вот и все: я себя
От тебя отучаю.

Отучаю от встреч –
Ровно в пять не встречаю.
Отучаю от плеч,
и от кос отучаю.

Отучаю от рук
и от губ, и от взгляда,
и от бед, и от мук...
Хватит. Больше не надо.

Их никто не поймёт,
И никто не оплатит.
Слишком горек твой мёд!
Баста. Кончено. Хватит.

Унижаться любя,
Не могу и не буду.
Я забуду тебя,
Я тебя позабуду!

Вот и все. Решено.
Я - не мальчик. Довольно.
Это только смешно.
Это вовсе не больно.

Ненавижу твой смех,
Ложь улыбки и вздоха.
Не вводи меня в грех –
Это кончится плохо!

Ты приносишь беду,
Ты с ума меня сводишь...
Только как я уйду,
Если ты не уходишь?

Имя на поэтической поверке. Владимир Павлинов (Лев Баскин) / Стихи.ру (stihi.ru)