Владимир ШЕМШУЧЕНКО

* * *
Хотел обнять полмира,
Да руки коротки.
Я метил в командиры,
А вышел в штрафники.

Я не плету сонеты
И не хожу в строю.
Заплечных дел поэты
Меня не признают.

А я всё хмурю брови
И лезу напролом –
Поэзия без крови
Зовётся ремеслом.

* * *
Мысль превращается в слова,
Когда ослепнешь от испуга,
И кругом, кругом голова,
Когда нет преданного друга,
Когда не подают руки,
Когда никто не интересен,
Когда не крикнуть: Помоги!
Когда тошнит от новых песен,
Когда оборваны шесть струн
И мошкарой роятся слухи,
Когда давно уже не юн
И смотрят искоса старухи.

Мысль превращается в слова,
Когда, безумием объятый,
Ты слышишь, как растёт трава
Из глаз единственного брата,
Когда ночей твоих кошмар
Впивается в неровность строчек,
Когда о край тюремных нар
Ты отобьёшь остатки почек,
Когда кружит водоворот,
Когда не объяснить событий,
Когда копаешь, словно крот,
Нору в осточертевшем быте.
Мысль превращается в слова,
Когда лишь пыль в пустой котомке,
Когда года летят в отвал,
Когда одни головоломки,
Когда на камни – без соломки,
Когда в семье сплошной развал,
Когда идёшь по самой кромке –
Мысль превращается в слова.

ПЕТЕРБУРГ
На озябшем перроне и пусто сегодня,
и гулко.
Милицейский наряд прошагал
безучастный, как снег.
Точно так же глядел на меня,
выходя на прогулку,
Насосавшийся крови, двадцатый
сдыхающий век.

Ах ты, память моя!
Я прощаю, а ты не прощаешь!
Отпусти же меня, помоги мне обиду
забыть.
Ничего не даёшь ты взамен,
даже не обещаешь,
Кроме ветхозаветного – быть!

Славный выпал денёк, с ветерком,
до костей пробирает,
Гололёдец такой, ну совсем, как у Данте
в аду…
Я всем мозгом спинным понимаю –
меня забывает
Полусонный вагон, убывающий
в Караганду.

Он забудет меня, одиноко ржавея
на свалке,
Как забыли меня все, кому я тепло
раздарил…
Здесь, в несломленном городе, люди
блокадной закалки
Отогрели меня, когда жить уже
не было сил.

Смейтесь, братья мои!
Нам ли нынче стонать и сутулиться!
Смейтесь, сёстры мои!
Вы затмили достойнейших жён!
Посмотрите в окно… Кто метёт
и скребёт наши улицы? –
Это дети оравших в безумии:
«Русские, вон!»

* * *
Меня спросили: «Кем ты был?»
Я не ответил – я забыл.
Меня спросили: «Кем ты стал?»
Я не ответил – я устал.
Меня спросили: «Чем ты жил,
Какому богу ты служил,
Какого сына воспитал,
О чём несбыточном мечтал?»

Жена в глаза взглянула мне:
«Как страшно ты стонал во сне…»

ДЕНЬ КОРЮШКИ
Ветер вытряхнул город из шубы
песцовой –
Пофорсил, и довольно… Пора
возвращать…
Светофор, обоняя лосьон «Огурцовый»,
Всё не может никак красный свет
проморгать.

Не рычит автохлам на случайных
прохожих,
Нахлебавшись по самые крыши воды.
Только шалые девки – ни кожи,
ни рожи –
Перепуганных кляч волокут из беды.

Чуть поодаль буксирчик буравит
стремнину
И трубою дымит, и надсадно ревёт –
Расползлись по всем швам на речушках
плотины,
И вот-вот Эрмитаж по волнам
поплывёт.

Ах, какая весна! Бог сегодня в ударе!
Своеволье воды и нашествие льда!
И на небо глядят возомнившие твари,
Моментально забыв, что они – господа.

* * *
Бессмысленно былое ворошить –
Пока я к лучшей участи стремился,
Двадцатый век оттяпал полдуши
И треть страны, в которой я родился.

И я тому, признаюсь, очень рад –
Похерив все небесные глаголы,
Меня со смехом власти гонят в ад,
Но близятся костры Савонаролы.

Приветствую тебя, Средневековье!
Мне обжигает лоб печать твоя.
Я жгу стихи, мешаю пепел с кровью
И смазываю петли бытия.

О, как они скрипят!
Послушай, ты,
Бегущий мимо к призрачному раю, –
Я для тебя в лохмотьях красоты
На дудочке поэзии играю.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ