Эдуард Мацко

Тайфун ослаб, но дождь ещё идёт,
И лайнеры пока ещё не взвыли.
Вторые сутки наш аэрофлот,
Из-за дождя, откладывает вылет.

Пережидают непогоду ТУ
Им, как и мне, наверно, одиноко.
И вот сижу я в аэропорту,
Промокшего насквозь Владивостока.

Приморский край по-своему хорош.
Я здесь родился - в легендарном Спасске.
И обликом на местного похож,
Вот только говор у меня донбасский.

Я столько раз смотрел, взлетая, вниз,
И видел сопки в зелени и грусти.
И эта грусть кричала мне: «Вернись!
Не покидай страдающую Русь ты».

Но я летел – уже не повернуть,
Не объясниться нужными словами.
Домой в Донбасс лежал знакомый путь
И след мой пропадал за облаками.

Всё было так, а вот сейчас – дожди,
И небо в тучах с тёмными краями.
Мне говорит Приморье «Подожди,
Побудь подольше, «непутёвый» с нами».

Сучан
Снова Дальний Восток,
Снова влажность такая,
Что в шахтёрских краях
Распознать не легко –
Это сопка виднеется
Там небольшая,
Иль заросший
Растительностью террикон.

Разве могут поверить
В такое дончане?
Как и в то,
Что понятиям всем вопреки,
Украинские песни
В далёком Сучане
Пели в праздничный день
Под гармонь горняки.


Никогда я не думал,
Что в жизни главнее:
Украинский язык
Или русская речь,

Но всегда
Безгранично и честно хотел я
Их, как братьев родимых
Любить и беречь.

Ну, скажите,
Другим человечество станет
От того, что общаться
На русском привык?
Даже если вернусь
После долгих скитаний,
Позабыть не смогу
Украинский язык.

Где – то город Сучан
В серой дымке тумана
И звенят между сопок
Прохладой ручьи…
Задыхаясь от чувств,
Говорил я «Кохана!»
Как мой прадед – казак
В Запорожской Сечи.


***
Я несу ведро
К железным бакам,
Как к корме
Ржавеющей баржи,
Где пинком
Бродячую собаку
Отгоняют хмурые бомжи.
Посреди тряпья
«Октябрьский ветер» -
Ленин там
В расстёгнутом пальто,
Берега Невы
В мятежном свете,
И тревога в сердце.
Ну и что?
Мало ли
Какие ветры дули
И шагали рядом с Ильичем?..
Грустно
На мотивчик «во саду ли»…
Бомж мурлычет


Песню ни о чём.
Ленин для него,
Что день вчерашний,
Но и всё ж
В неразберихе той,
Веяло далёкой и домашней,
Милой
И не сбывшейся мечтой.
Может потому,
Что верить свято
Мы привыкли
Пламенным речам.
Сколько их
Возвышенно – крылатых
Было до и после Ильича.
Ну и кто, скажите,
Был в ответе
За дела,
Погрязшие во лжи?
И сейчас
Надежды дует ветер,
А у баков
Хмурые бомжи.

***
Хорошо – податься в поле
И увидеть пред собой
Океанское раздолье
С золотистою волной.

А над полем, а над полем
Голубого неба взмах.
Жёлтый с синим – поневоле
Каждый скажет: это флаг!

Поле флагами увито
Дорогой Отчизны. И,
Как каурый, бью копытом
От восторга и любви.

В командировке
Из Шахана выехали рано.
Ну и пусть работают себе
В шахтах, возводимого Шахана,
Две машины наши – ПНБ.

Два часа – и площадь двух вокзалов,
Два часа – и мы в Караганде,
И Иван – с гримасою вандала –
Задаёт вопрос с подвохом: «Где?»


Сок берём, а дождь по стёклам плачет:
Это вам и завтрак и обед.
Просто порастратились, и значит
На другие яства денег нет.

Не беда, что выпал день ненастный
И Иван, простывший, с хрипотцой.
Было всё пристойно и прекрасно,
Потому, что ехали домой.

***
Воздух чист и дышится легко
Под навесом голубого зонта.
Солнце, словно огненный дракон,
Катится по крыше горизонта.

Все длиннее и прохладней тень
Тополя, лысеющего деда,
И короче, всё короче день,
Тихо догорающего лета.

 После юбилея
Не знаю, тишина звенела,
Упёршись в бархат облаков,
Или звучала – а капелла
Полей, посадок и холмов.

Что праздник делает со мною?
Наш юбилей прошёл давно,
Но что-то трепетно-родное
Не затихает всё равно.

И мне припомнилась туманно
Та жизнь, что в юности была,
Но вдруг Богданова Татьяна
Прекрасной песней позвала.

В той песне молодость и сила,
В той песне радость и печаль.
Казалось даже – руки милой
Касались моего плеча.

Пусть юбилей тот канул в Лету
(Их столько в жизни нашей) Но! –
Там были барды и поэты,
Поэты, барды и вино.

Ветерок
догони
это я
и хлеба побежали волною
запылила дорога
что по полю змейкой ползла
догони
это я
пронеслись облака надо мною
и прохладная тень
на пригорок легла

догони
это я
и захлопало словно в ладоши
во дворе на верёвке
сырое бельё
догони
день весенний
погожий погожий
будоражит мой разум
и странное сердце моё

Поезд
врываясь в сознанье вагонов
и серого неба печаль
выспрашивал на перегонах
где чай мой
где чай
где чай
по ходу
за длинным перроном
где встали кусты – малыши
проносится песенка клонов
как обморок
вшши
вшши
вшши
исчезли прощанья тревоги
как снег
как вчерашняя быль
в ногах у железной дороги
взвихренная
пыль
пыль
пыль


 Курящей девушке
Закурила. Дым и гарь.
Чахнет сигарета.
И дуреет календарь
От зимы до лета

Красота – не красота,
Но чего вдруг ради
Сигаретные уста,
Как в крови, в помаде.

В небе солнечный пузырь,
Сбились в кучу страсти.
Странно выпали тузы
Закопченной масти.

В дымной копоти возня.
Расплодилось чурок…
И не хочется менять
Девку на окурок.

Осеннему ветру
Приходишь ты,
Когда тебя не просят,
Походкой быстрой,
Что куда там уж.
И вот принёс
Забрызганную осень
И плачешься
Слезами стылых луж.

Как по настилу
Уходящей гати,
Я весь промок
От плачущих кустов.
Как не уютно мокрому.
И кстати,
Я не люблю
Укусы комаров.

Люблю без сквозняков
Поток сознанья
А не тогда,
Когда страшней всего –

Весь купол неба,
Как от состраданья,
Колышется от шага твоего.

И по зелёным
Улицам Дружковки,
Тобой обласканных со всех сторон,
Не целься ты
Из старенькой винтовки,
А стрелы в них пошли,
Как Купидон.

И если встретишь,
Вылетев из леса,
В районе ЗАГСа
Свадьбы суету,
Не приставай к невесте,
Как повеса, -
Оставь в покое
Платье и фату.

Свобода
Свобода! С самых малых лет
Мы слышим то и дело.
Но не было её и нет –
Какой душа хотела.

За то, чтоб жили, как в раю,
Вперёд под пули, братцы!
И победителям дают…
Свободой поиграться.

Потом опять труба зовёт.
Опять вожди, знамёна.
А павших – будет чтить народ
И помнить поимённо.

***
Ветер подул губами
В лужу, как в чашку чая –
Волны, почти цунами,
Ринулись всё сметая,

Так, что казалось грабли,
Выгребли все предметы.
И небольшой кораблик,
Сделанный из газеты.

И на боку лежал он,
Выброшенный на сушу,
А берега дрожали
И волновали лужу.

Важно или не важно
То, что он в сказку верил?..
Может, и я – бумажный,
Выброшенный на берег.

Курилы
Стихи читала поэтесса
Казалось из обычных слов,
Но было столько интереса
К гряде Курильских островов,

Что каждый видел, словно в фильме,
На скалах виснущий туман
И бесконечный в грозной силе
Величественный океан.

И даже парусник, что прибыл
К причалу, и обрел покой,
И трюмы, пахнущие рыбой,
И дух солярки в летний зной.

Курились маревом Курилы.
Вулкан, как старый дед курил.
В ее стихах из детской были
Жила поэзия Курил.

А поэтесса все читала -
Воспоминанья только тронь,
И вновь забьется в серых скалах
Платочек красный, как огонь.

Литвин и Сват
В июле 2005 года через
Дружковку проезжал Литвин В.

Сват вынес на трассу малину
Чтоб деньги иметь про запас.
И надо же было Литвину
Проехать в тот день и тот час.

Менты от обочины гонят,
А сват мой слегка глуховат.
Он окрик за шумом не понял
И вымолвил: "Два пятьдесят”.

Ему прокричали что мочи,
Но гнет свою линию сват:
"Малина хорошая очень –
Берите, по два пятьдесят".

Уже становилося жарко.
Как нынче изменчива жизнь...
А мимо одни иномарки
По трассе неслись и неслись.


Исчезла машин кавалькада,
Растаял бензиновый дым –
И стало на сердце отрадно
И веяло чем-то родным,

Умчали машины Литвина.
Когда еще будет опять?
Сейчас по две гривны малина,
А сахар, представьте, по пять.

***
Что ж, теперь в Барзас и хода нету.
То ль на радость, то ли на беду,
Мне сказал редактор, что в газету
Больше я уже не попаду.

Пошутил я глупо спозаранку,
Что среди газетчиков-бойцов
У него бывает после пьянки
Интеллектуальное лицо.

И литературная карьера
У меня теперь - коту под хвост:
Нечем крыть, коль у него, к примеру,
Очень важный и почетный пост.

Мне и в шахте, собственно, неплохо,
И в тайге уютно и тепло,
Но держу на тот печатный орган
Я в душе, непримиримой, зло.

Не должно вовек такого статься
(Я обиду в памяти сотру),
Чтоб из-за какого-то засранца
Не любить собратьев по перу

***
Ветер в саду нашем
Яблонь развеял цвет
Кажется мне – краше
Нашей сторонки нет.

Утром чуть свет встану,
Выберусь налегке.
Рыбу удить стану
В сонной еще реке.

А за рекой, Боже!
Там, где, бурьян растет,
На произвол брошен,
Вдумайтесь - машзавод.


С болью душа хочет
Выплеснуть пару строк.
Переведу молча
Взгляд свой на поплавок.

Снова завод вспомню.
В прошлое возвращусь…
Будут качать волны
Мыслей моих грусть

В посёлке чернобыльцев

Когда встаёт с трудом
Диск солнца сонный
И небо красится
Над горизонтом хной,
Я тоже просыпаюсь
В Македонах,
И хочется, чтоб ты
Была со мной.

Но вновь вовсю
Работа развернётся
И день потянется,
Как монотонный зной.
Мне кажется,
В парсеках счёт ведётся –
Так хочется, чтоб ты
Была со мной.

«Раствор живее!» -
слышу то и дело,
с лопатой рвусь,
как в рукопашный бой.

Пусть болью ноет,
Изнывает тело –
Мне хочется, чтоб ты
Была со мной.

Когда ж, любимая,
Усталой вереницей
Потянутся
Строители домой,
Всё будет позади –
Лишь ночью будет сниться…
Мне хочется, чтоб ты
Была со мной.



Раздел II
 Семейная демократия

***
Мы утром власть делили долго,
И, наконец, я предпочел –
Принять таблетку валидола,
Потом оделся и… ушёл.

Бродил…Смотрю навстречу шавка,
И ухо правое её
Свисало, точно на ушанке
Оригинально и смешно.

Откуда ты, такое чудо?
Как мужичок, ни дать ни взять,
И захотелось почему-то
Тебе об этом рассказать.

И сразу злость моя потухла.
Уже не чувствуя вины,
Пришёл, а ты кричишь из кухни,
Что приготовила блины.

С тех пор, когда случалась ссора
И становилась дерзкой речь,
Вздыхала вдруг: «Моё ты горе,
Пойду блины, наверно, печь».


Семейная демократия
Марш отсюда – сказала ты.
Марш – тебя передразнил я.
На столе стояли цветы
И варенье из чернослива.

Я спокойно варенье взял,
Прямо с банки столовой ложкой.
Если мне, как главе, нельзя,
То скажите, кому же можно?

Нёс я ложку ко рту, и вот
(Натерпелся признаюсь страху)
Две сливины с таких высот
Глупо шлёпнулись на рубаху.

Я, конечно же, сразу умолк.
Ты смеялась: «Какой растяпа.
Посмотри на него, сынок,
А ещё называется – папа.


Ну да ладно, переживём,
Не такие дела случались…»
Вы смеялись тогда вдвоём,
Над Главою семьи смеялись.

***
Случилось это майским днём,
Когда сирень благоухала…
Я для почина иль начала
Домой явился с фонарём.

Мой глаз торжественно заплыл.
«О Боже!» - встала ты со стула,
И попросила, чтоб дыхнул я…
А я – трезвее Папы был.

Шутливо вымолвил: «Пустяк!»
Ну что ты сразу: Боже, Боже…
Я заступился там за бомжа,
И вот – нарвался на кулак.

И всё же крикнул: «Погоди!»
Но ты передо мною встала:
«Куда пойдёшь с таким фингалом…
Уж лучше дома посиди!»

***
Мы ждали гостей
В день рожденья.
До блеска начистили зал.
И в радостном
Возбужденьи
Светились твои глаза.

Они мне
Напомнили лето,
И луга зелёную гладь.
Нахлынувшим чувством
Согретый,
Попробуй с собой совладать.

Всё небо
Заполнила плавно,
Разлившаяся синева,
А я, как дитя,
О главном
Не мог подобрать слова.


Я взял тебя
На руки в зале.
Забыв про салат и грибы,
Ты с лёгким волненьем
Сказала:
«А двери закрыть не забыл?»

Творчество
Как обрамить узором стих мой,
Чтоб был он розов и игрист?
И я выпендриваюсь с рифмой,
Как молодой эквилибрист.

Забыто напрочь содержанье,
Ищу во всём созвучье слов.
Но! Поэтическое ржанье –
Нехитрый творческий улов.

Быть может выгляжу потешно,
Но я до полночи творю.
И о любви простой и нежной
Глагольной рифмой говорю.

И чувствую – сплошные штампы,
А хочется поэтом стать…
Но ты приходишь, гасишь лампу
И говоришь: «Иди – ка спать».

***
Я пришёл
В разорванной рубахе,
Выпивший с друзьями негодяй.
Я порвал её
Совсем не в драке –
Просто зацепился за сарай

Как и я,
Весёлый от напитков,
За окном резвился Первомай.
Ты достала
Коробок для ниток
И сказала горестно:
«Снимай!»

Прежним курсом
Двигалась планета,
Первомай знамёнами шумел,
Допивали водку
Хлопцы где-то,
Только я – смущался и трезвел.


А потом
Подсел к тебе поближе –
Мол, прими моих признаний дань.
Я обнять тебя пытался,
Ты же
Молвила печально:
«Перестань!»

Прогулка
Давно уже
Солнца не видно нигде,
И лес прозябает раздетый.
Я, кутаясь
В холод осенних дождей,
Ищу на обочинах лето.

Ты листьев намокших
Багряный букет
Собрала в восторге ребячьем,
И бережно очень
Несёшь их в руке,
Как будто не можешь иначе.

Вернувшись с прогулки,
В домашнем тепле,
Ты станешь шутить и смеяться,
И будет
Продрогший букет на столе
Светиться весёлым багрянцем.

Две тени сольются
На гладкой стене,
И кажется – память вздрогнула:
Ты пахнешь дождями,
И радостно мне
От наших вечерних прогулок.

На танцах
Ха – ха- ха, слова весёлой песни,
И танцуй под жёлтою листвой.
Только мы надумали – исчезнуть
И вернуться вовремя домой.

Мы друзей оставили. И если
Уходили тихо и тайком,
То в аллее ритм весёлой песни
Ты взбодрила дробью каблуков.

И в такси с негаснущим задором
Продолжала песенка звучать.
Не стесняясь строгого шофёра
Стала меня в губы целовать.

А водитель тормознул на красный,
И невольно вспомнилось тогда,
Что такой весёлой и прекрасной
Я тебя не видел никогда.

Но и всё же, не смотря на чудо,
Что в тебе плескалось до сих пор,
Я сказал, что больше брать не буду
Сладкий, но обманчивый ликёр.

***
Малышу дарили мишек,
Грузовик, подъёмный кран.
А серьёзный дядя Миша –
Самый громкий барабан.

Объявлялись важно тосты
За папашу и за мать,
А потом хмельные гости
Лихо начали плясать.

Шум и гам поднялись сразу.
На балу, как на балу:
Взмах руки - и с треском ваза
Оказалась на полу.

Униматься стали страсти,
Но успела ты сказать:
«Бить хрусталь всегда на счастье –
Пировать, так пировать!»

И опять пошло веселье,
И опять плясал народ,
Как – никак, а день рожденья –
Малышу сегодня год.

***
Даже время еле слышно дышит.
Мы идём усталые домой,
Чтобы под соломенною крышей
Рухнуть на пол, пахнущий травой.

Что наметил – я всегда исполню.
Если хочешь, даже поклянусь.
Вот с бригадой сделаем коровник
И к тебе с деньгами заявлюсь.


А пока, чтоб выполнить подряды,
Пашем от зари и до зари,
Ты себе красивые наряды
По универмагам присмотри.

И запомни, что однажды утром,
Чтобы ошарашить край родной,
Выйду я, при галстуке конструктор,
С разодетой модницей – женой.


Раздел III
 Лирические стихотворения

***
Здесь каждой ночью шорох слышен
За дверью, выходящей в сад.
Ты говоришь: Наверно, мыши.
Я говорю: Толпа дриад.

Они всегда приходят ночью –
Боятся света и огня,
И каждая дриада хочет
В безумстве приласкать меня.

А ты: не говори, не надо.
За то, чтоб быть всегда с тобой,
Я выйду в темноту к дриадам
На самый беспощадный бой.

Ну, а пока, в преддверье боя,
(Какой с любимой будет спрос)
Я с головой тебя накрою
Копной распущенных волос.

И в обрамленье по секрету
Скажу, что есть на мне броня –
Я излучаю столько света
И столько ласки и огня,

Что будет сказочной наградой
Любви моей палящий зной,
И потому твоим дриадам
Вовек не справиться со мной.

Рассвет рванул на окнах шторы.
К чему ненужный маскарад?
И я уже не слышу шорох
За дверью, выходящей в сад

***
Мне даже кажется – твой след
Не разыскать нигде:
Уж очень долго писем нет,
И долго нет дождей.

Наш холодильник стал урчать
Своим закрытым ртом.
Меня он будит по ночам
И не уснуть потом.

Перешагну через порог
И выйду в сад ночной,
А там, слежавшийся песок
Белеет под стеной.

И мне напомнит старый бак,
Что пред тобой в долгу:
Я кухню летнюю никак
Достроить не могу.

Опять вскипит кордебалет
Моих взбалмошных дней,
Всё потому, что писем нет,
И долго нет дождей.

Незнакомка
Она «отвали» говорила,
И щурила щелочки глаз,
Но что-то такое в ней было,
Что помнится даже сейчас.

Глаза её гневом сверкали,
Презренье в движеньи руки:
Наверно, не раз «доставали»
Навязчивые мужики.

Мне просто уйти бы, но разве
Кто – либо другой промолчит,
Увидев, как падают наземь
На ярком брелоке ключи.

Нет, это не Пикадилли,
Не Англия – как не крути,
Но всё же сказал: «Обронили»…
Она прошептала: «Прости!»

Потом в электричке уехал –
Мне было тогда не до слов.
И долго, как горное эхо,
Стыл запах её духов.

***
Я люблю тишину
С лёгким запахом спелой сирени,
Что вдохнёшь - и окажутся щёки
в пыльце.
А на фоне стены,
Где колышутся блики и тени,
Ты с улыбкой Джоконды
Стоишь на крыльце.

Но вернёмся в квартиру,
И прежнее чувство остынет.
Телевизор в углу, шифоньер и кровать,
И, совсем не возвышенно,
Станешь ты штопать носки мне
И прищурившись,
Нитку в иголку вдевать.

Пусть хоть тысячу лет пролетит
И состарят нас годы,
Но когда ты склонишься
Опять над шитьём,

Всё равно и тогда
Что – то будет в тебе от Джоконды –
И в улыбке
И в каждом движеньи твоём.

***
Каждый раз, когда трогался в путь,
Я испытывал чувство печали.
И всегда твои губы шептали:
«Не забудь, не забудь, не забудь».

И почувствовав нежность, тогда
Сбросив тяжесть гнетущей печали,
Мои губы твоим отвечали:
«Никогда, никогда, никогда».

Так и шла наших дней череда:
Расставались, встречались, любили,
И друг другу уже говорили:
«Как всегда, как всегда, как всегда».

Песня
Помню чувство,
Что унесло покой:
Песню о чём-то грустном
Пела ты за рекой.

Был я тогда юным,
Лишь начинал цвести.
Мне бы дорожкой лунной
Прямо к тебе идти.

Но не судьба – знаю:
В гуще плакучих ив
Песня была чужая
Да и не мой мотив.

Много я песен встретил –
Радовался, страдал,
Но шалунишка – ветер
По миру их пускал.

Эх, заиграй, гитара
Выспренно, как в кино!
А на душе стало
Горестно и смешно?

Выйду к реке если –
Вспомню про нас двоих.
В ивах поют песни –
Новые…для других.

В электричке
Снег трещит липучкой,
Воет метель навзрыд
И сугробом вспучен
Улицы гранит.

Гонит в спину ветер –
Вон моё окно.
Но никто не встретит:
В комнате темно.

И пока я долго
Ключ втыкал со зла,
Лампы свет холодный
Выстрелил в глаза.

И сквозь грохот смеха
Кто-то мне орёт:
Эй, мужик, приехал,
Скоро Новый год.

***
Снова далёким дыхнуло:
Там, где трамвая кольцо,
Мне показалось – мелькнуло
Милое сердцу лицо.

Я не пойму и не знаю
Что происходит со мной.
Кажется – чувство роняю
В гулкость пустой мостовой.

Пусть оно эхом далёким
В темень ночную умчит,
Я – до утра одиноко
Буду бродить и бродить.

А возвращусь, как в недуге,
Коля задаст мне вопрос:
Что пригорюнился, друг мой,
Видно влюбился всерьёз?

Я ничего не отвечу.
Лягу, закрою глаза,
Знаю – в трамвае под вечер
Снова умчу на вокзал.

Было. Давно это было.
Там, где трамвая кольцо,
Ветер игриво-игриво
Дует и дует в лицо.

Холостяк
У меня сегодня - каша.
На плите ее следы.
Заглянула в гости Даша
Якобы попить воды.

Предложить хотел ей гренки
И вино - не высший класс,
А она свои коленки
Выставляет напоказ.

Муж ее, который месяц
Улетел на Мангышлак.
Я, конечно, не повеса –
Холостяк, как холостяк.

Но когда так откровенно,
Да еще наедине –
Не бывать уже примерным
Хоть убей, сегодня мне.

Мы потом любовь забудем
И пойдем плясать в горсад.
Ничего не скажут люди,
Но с упреком поглядят

***
В тот час, когда бокалов звоны
Врывались в музыку и смех,
За перекрестком рам оконных
Неслышно падал белый снег.

Он шел размеренно и строго,
Рожденный новым январем,
И было что-то от Толстого
И что-то Пушкинское в нем.

Эх, мне б, хмельному, в зимней
рани
Взмахнув кнутом из-за плеча,
При взлете тройки рухнуть в сани
И белой улицей промчать.

И пусть веселье маскарада
Закружит безудержно всех,
Хочу, чтоб долго-долго падал
На землю белый-белый снег.

Раздел IV
 Память

Одиночество
То ли полночь
Качнула сирень у окна,
Ароматом наполнила дом,
То ли хочет
В разлившемся свете луна
Вспоминать
О былом,
О былом.

Может быть, все банально
И все не всерьез,
Может, буду стыдиться потом...
Только хочется мне
Почему-то до слез
Вспоминать
О былом,
О былом.

Как тебе рассказать,
Что случилось со мной?
Снова тянется к рюмке рука,
И плывут
Над седеющей головой
Облака,
Облака,
Облака.


**
Давно
Возвращаться бы надо,
Но дома никто не ждет,
На розовой шее заката
Оставил
Свой след самолет.

Посмотришь,
И память не память,
А так —
Пролетел и исчез.
Никто даже думать не станет,
Как лучше —
Со следом иль без.

К тебе приходил я когда-то
Хмельной и надменный, что граф...
Носила потом виновато
На шею наброшенный шарф.

Поддавшись нахлынувшим
чувствам,
С тревогой не справлюсь никак,
Ветвей изумрудная люстра
Рассеивает полумрак.

Теперь
В огороде отрада,
Прополка все дни напролет
Давно возвращаться бы надо,
Но дома
Никто не ждет...

Бедность
Унылую скромность
Донецких полей
Звенящее солнце палит.
И кажется —
Дни обложных дождей
Уже навсегда пропали.

Стекло запотеет
Холодным огнем:
В бутылке хранится
криница,
Мы скупо пригубим
И скупо плеснем
Ту влагу в горячие лица.

Прополка закончена.
Наискосок
Идем без тропинки — вслепую.
Все, как на ученьях:
Последний бросок —
И спрячемся в тень городскую.

Пусть пиво —
Оазис в соседнем дворе —
Соблазном прохладным
струится,
Мы купим «от зайчика»
Детворе
Два маленьких сладких гостинца.

Кызыл-Кия
А за окном — веселая весна
В кабо зеленом странного
покроя.
Я новизну пришедших
чувств не скрою:
Киргизия — чудесная страна!

Я постепенно прихожу в себя
И чай зеленый в красную пиалу
Налью немного, от жары усталый,
В шахтерском городе Кызыл-Кия.

Спускаться в шахту мне не привыкать,
Не привыкать досуг делить и дело.
Ты если б знала, как тебе хотел я
Кызыл-Кию и горы показать.

Такое не увидишь и во сне.
Но иногда мне хочется поверить,
Как будто горы эти создал Рерих
На голубом небесном полотне.

И, как тогда, я вижу до сих пор:
Ты за окном проходишь стороною,
В кабо зеленом странного покроя
На дивном фоне рериховских гор.

Хорошее настроение
Ты вспомнила вальс
«Сказки Венского леса»
И стала его напевать.
И вдруг тишина
По велению Зевса
Раскрылась и стала звучать.

И сосны, и ели
Скрипели и пели,
И песня к восторгу звала.
А в звоннице звонко
С захлебом звенели
Забытые колокола.

Прислушаться если —
Над тихим простором
Оркестр-невидимка играл:
Ты в этом оркестре
Была дирижером,
А я, потрясенный, молчал.

***
Память терзает нервы,
Как клавиши на рояле.
Грустно заплакал первый,
Потом остальные стали...

Слышу — растет тревога.
Но я ли виновен, я ли?
А кто-то упорно трогает
Клавиши на рояле.

Здесь бы другую ноту,
Другую ноту поставить!
Но память нашла работу
И прежнюю, прежнюю ставит...

Был тогда ужин званый,
Тосты, вино рекою.
Ты посмотрела странно
И шепотом: «Что с тобою?»

И чуть присев, сказала:
«Коль возражать не станешь»...
И мы пронеслись по залу...
Был вечер.. .И белый танец...

Выпито было много,
Но стану теперь едва ли
И ревновать, и трогать
Клавиши на рояле...

Образ
Месяц врезался в небо с разгону
И торчит, как осколок стекла.
По щеке голубого бетона
Белой тучкой слезинка стекла.

Что случилось с воображеньем?
Что встревожило душу мою?
Почему я в малейшем движенье
Что-то милое сердцу ловлю?

В том совсем не повинен
мой возраст.
За пределом разумного за,
Что ловлю я — прекраснейший образ
Иль божественные образа?

Я тебе говорил о планетах,
О мильонах небесных светил.
Только ты улыбалась при этом,
Дескать, с космосом перемудрил.

И, задумчиво глядя с балкона,
Повторяла: «Какие дела?
Просто врезался в небо с разгону
Пожелтевший осколок стекла.

***
Памяти моей жены

И ты ушла
В Дружковскую метель.
Оттуда писем нет
И нет возврата.
Склонилися деревья виновато
Под грузом снега, скорби –
И поверь,
Метель мела,
Как в самый первый раз.
Хотя вся жизнь,
Как птица пролетела.
Ты город полюбила и воспела –
Воспой ещё,
Не уходи от нас.

Житейский груз
Ложится мне на плечи.
Но знай,
Когда метелица всплакнёт,

Я буду
Выходить тебе навстречу,
И каждый раз,
Под самый новый год…
Чтоб ты допела
Начатые строки
(Уже из глубины других миров)
Про город,
С небом,
Синим и высоким,
В мозаике белесых облаков.