ВРЕМЕНА И ПАДЕЖИ

ВЛАДИМИР СПЕКТОР

* * *
О солдатах столько песен и стихов,
Сколько стоптано солдатских каблуков.
Но тачаются, как прежде сапоги,
И не все ещё написаны стихи.

* * *
Вспоминаю армейскую жизнь.
Как шептал я себе: «Держись!»
Как гонял меня старшина
И кричал мне: «А, вдруг, война?..»

Как я песни в строю орал,
Как потом в лазарете хворал.
Как до блеска я драил полы,
Как казался себе удалым,

Хоть и не был большим удальцом –
Хмурый воин с худущим лицом.
Но зато по команде «Отбой» –
Засыпал я, довольный судьбой,

Потому что служил стране,
И светилась звезда в окне,
Потому что, как ни ряди –
Жизнь была ещё вся впереди.

ДЕТСТВО
Дед шил шапки
И пел песни.
А я сидел на столе
И ел картошку.
Пахло кожей
И тёплым мехом.
А на стене
Висела карта мира.
И два портрета
Висели рядом.
А на них –
Два моих дяди,
Одеты в солдатскую форму,
Чему-то задорно смеялись…

Давно дед сшил
Последнюю шапку.
Давно дед спел последнюю песню.
А со своих портретов
Смеются геройски дяди…
Смеются
Из моего детства.

* * *
Не так уж много лет прошло –
И вот забыты печи.
Из пепла возродилось зло,
А пепел – человечий...

Отец, ты где на небесах,
В раю? А, может, в гетто?
Я знаю, что такое страх,
Здесь, на Земле, не где-то...

* * *
По ходу пьесы, где маршрут судьбы
С автобусным маршрутом схож,
Где всё от «вдруг» до «если, да кабы»,
Вокруг да около – «не трожь»!

Не трожь, не бойся, хоть пекут глаза,
Ведь в этой пьесе ты герой.
Маршрут проложен прямо в небеса,
Где первым может стать второй.

   * * *
Принимаю горечь дня, как лекарственное средство.
На закуску у меня карамельный привкус детства.
С горечью знаком сполна - внутривенно и наружно.
Растворились в ней война, и любовь, и страх, и дружба...

   * * *
                             Ну, что с того, что я там был…
                                 Юрий Левитанский

Ну, что с того, что не был там,
Где часть моей родни осталась.
Я вовсе «не давлю на жалость»…
Что жалость - звёздам и крестам

На тех могилах, где война
В обнимку с бывшими живыми,
Где время растворяет имя,
Хоть, кажется, ещё видна

Тень правды, что пока жива
(А кто-то думал, что убита),
Но память крови и гранита
Всегда надежней, чем слова.

Ну, что с того, что не был там,
Во мне их боль, надежды, даты…
Назло врагам там – сорок пятый!
Забрать хотите? Не отдам.

   * * *
И музыка играла, и сердце трепетало…
Но выход был всё там же, не далее, чем вход.
Не далее, не ближе. Кто был никем – обижен.
Я помню, как всё было. А не наоборот.

Я помню, помню, помню и ягоды, и корни,
И даты, как солдаты, стоят в одном ряду.
А врущим я не верю, Находки и потери
Приходят и уходят. И врущие уйдут.

* * *
А в море под названием «война»
Есть остров под названием «любовь».
Там ночью канонада не слышна
И там под крик «Ура!»
не льётся кровь.
Там смерть невероятна, как вчера.
Там жизнь любви равна лишь
и верна.
И, если слышится там изредка
«Ура!»,
То лишь от поцелуев и вина.
Но волны все опасней и страшней.
И тает остров в утреннем дыму.
Я знаю – «на войне, как на войне…»
Но сердцем эту мудрость не пойму.

* * *
Увидь меня летящим,
но только не в аду.
Увидь меня летящим
в том городском саду,
Где нету карусели,
где только тьма и свет…
Увидь меня летящим
Там, где полетов нет.

* * *
Не хочется уходить,
даже проигрывая «под ноль».
Не хочется уходить,
даже превозмогая боль.
И даже обиды нож,
что режет всегда живьём
Он тоже бывает хорош,
словно команда «Подъём!»
Не хочется уходить
ни в тучу, ни в синеву,
А хочется просто жить.
Хотя бы так, как живу.

* * *
Времена и падежи.
Лица чьи-то и глаголов…
То ли школа на всю жизнь,
То ли жизнь сплошная школа.