Игорь Ерофеев


Кстати, дом ещё не старый,
пусть родился до войны:
двухэтажный, черепичный,
с палисадом у стены,

с вопросительными ртами
трёх подъездов без дверей,
с цифрой «27» жестяной
под глазами фонарей...

Долго в детстве я снежками
перебросить дом не мог,
и казался мне огромным
наш с перилами порог,

и казался мне высоким
придорожных клёнов строй
и тяжёлыми ступени
на второй этаж, домой.

Ничего не изменилось:
тот же стол, где под вино
мужики со всей округи
забивают в домино.

Дом на улице Советской –
десять окон, два крыльца.
Не лишили капремонты
дома скромного лица.

Здесь на велике кататься
научил меня мой друг,
здесь я первый раз подрался
за обиженных подруг,

здесь с девчонкой целоваться
бегал прятался в подвал…
Двор меня готовил к жизни,
право выбора давал.

А недавно ностальгия
к дому детства привела.
Там, где часто собирались,
дров полéнница легла.

Вместо грушевого сада
два сарая стали тут.
Кроме двух семей последних,
все здесь новые живут.

Поразъехались по свету,
кто-то умер, кто-то сел.
Дом на улице Советской
безнадёжно обрусел…

Засиделся на скамейке –
час прошёл, за ним другой.
Голос мамы показался:
«Ночь уже, сынок, домой!..»

Только восемь лет, как мама
в этом мире не живёт…
Дом на улице Советской
и меня переживёт.


* * *

Наши ноги в плену текстиля,
наши пальцы острее льда.
Нас растили в особом стиле –
чтоб мы прятались в города,

чтобы жизнь возвели в причину,
чтобы женщины нас спасли,
чтоб любовь увязать с почином,
чтобы дети без нас росли,

чтобы мы заглушили Бога,
удаляющего от зла,
чтобы нас задушили петли
автотранспортного узла…


ЖИЛИ-БЫЛИ…

Жили вместе дед да баба,
жили долгосрочно:
если и не шестьдесят –
пятьдесят лет точно.

На окраине изба,
прямо возле леса, –
пусть далече, но приносят
пенсии с собеса.

Только что на них купить
в сельском магазине?
Стали деньги собирать
внучке Катерине.

Нонче дед, считай, не ходит,
разве что до ветра.
До сих пор осколок в нём
на полсантиметра.

Всю войну почти Ефим
рядовым протопал,
получил медаль «Отваги» –
город брал Тернополь.

Стал механиком работать,
в бригадиры вышел.
Не было таких в районе,
кто б о нём не слышал.

С Машей познакомился –
озорной девчонкой.
Родила она ему
славного мальчонку.

Дом им строили деревней,
где живут поныне.
Как они заботились
об Иване-сыне!

Молодой была жена –
ох же и красива!
Вся одёжа шла к лицу,
что бы ни носила.

Как-то быстро Ваня вырос,
выучился в школе.
Загадал уехать в город –
получать поболе.

После армии остался
на воензаводе.
Фотографию прислал
в пиджаке по моде.

С Машей дочь ещё смогли –
не спасли при родах.
Посадили в честь её
вербу в огороде.

Жили для себя потом
скучными годами.
Мебель в городе купили,
в ней бельё – рядами.

Живности поразвели,
как у всех в деревне.
А Марии дали орден
за труды на ферме.

А как дочка родилась
в Минске у Ивана,
было лишь одно письмо:
«Всё в порядке, мама.

К Рождеству посылку вам
с финиками выслал.
Да, теперь я как артист,
в некотором смысле».

Как-то раз приехал он
с дочкой без супруги.
Справили веселие
в зависть всей округе.

А потом Иван пропал –
не ясна причина.
От других уже узнали:
посадили сына.

Не успели отойти –
в сельсовет звонили:
Ваню их единственного
в камере убили…

С горя мать осунулась,
быстро постарела,
стала памятью страдать,
умереть хотела:

«Жить-то для кого теперь,
раз ребёнка нету?
Будет душенька моя
мыкаться по свету…

Ну а дом теперь кому
после нас оставить?
Отдавать его чужим –
не могу представить…

Как сын оправдается
перед небесами?
Видно, перед Господом
провинились сами…»

Стали жить надеждою,
что приедет внучка.
Платье Кате прикупили,
джинсовые брючки.

Ждали, чтоб переписать
ей и дом, и баню…
Как на фотографии
схожа внучка с Ваней!..

Появилась Катерина
осенью червлёной –
привезло её такси
с огоньком зелёным.

Городская на селе –
главное событье, –
ставили на стол, что есть,
праздновать прибытье.

С внучкою вернулось в дом
счастие земное –
Марья даже позабыла,
сердце что больное.

Говорили о хорошем,
карточки смотрели,
песни с удовольствием
русские попели…

Утром старики проснулись –
нету Катерины.
Нет ни денег, ни серёжек –
прятали в перине.

Ну а главное – она
забрала из дому
в позолоченном окладе
древнюю икону.

Как же так?! Помилуй, Боже!
Что же людям нужно?..
В тот же день слегла Мария,
кашляла натужно.

Ночью дед её не слышал,
сколько ни звала.
Потерявши Бога, Марья
в полночь померла…

Жили-были дед да баба…
Дед уже не ходит.
Пенсию собес приносит,
и сосед заходит…