Юрий Савченко

ИСПУГ АТАМАНА УЗДЕЧКИНА

На стыке двух эпох, - уходящей и новой, - когда особенно активно возрождалось казачество, в хуторах и станицах нередко можно было видеть молодых и пожилых людей в казачьей форме с шашками на боку.

Наш прошлый прагматичный администратор использовал эту силу для поддержания общественного порядка. Казаки патрулировали улицы. И время от времени забегали в своё Правление, «перекурить и погутарить». В такие минуты в здании под трепещущим на ветру трёхцветным казачьим флагом вставал дым коромыслом, неустанно звучал характерный говор, а от хохота поднималась крыша. Рассказчиков и рассказов «про жисть» было – не счесть. Мне особенно запомнился один. Не вполне правдоподобный. Но я его услышал именно так из уст повествователя, и одновременно самого «героя» сюжета - атамана Уздечкина. Вот как рассказывал он про себя и есаула Стременного:

- Дело было под пятницу… Это я к тому, что никаким календарным праздником и не пахло. Обыденно я был чуть-чуть на взводе. Заглянул к куму Стременному, уточняю потому, что у меня, когда я в тонусе, - каждый встречный – кум. Он в этот момент, будто колдовал, смотрел в донышко стакана и нос уже полыхал пожаром. Мне тоже налил. Между двумя затяжками «Примы», мы пропустили ещё по единой. До кондиции не дошли, а питьё кончилось. Двинули к другому куму. Он – хлебосол! Встретил нас как братьев… Распростёр руки по столу – чуб в тарелке плавает. Оживили его. Чёкнулись пару раз. И снова питьё кончилось, а до кондиции не дошли, то есть, на ногах ещё держимся. Правда, как оказались на дороге, - убей ! – не помню. Посмотрел ориентиры, курс - что надо! И ноги ещё двигаются, но слабо. Часто спотыкаются. Вот опять Стременной споткнулся, едва устоял.

- Ничего, - говорю, чтобы утешить друга, - конь на четырёх ногах и то, даже трезвый, спотыкается. И тут меня осенило:

- Кум, - говорю Стременному, который маячит неподалёку, но уже по другому маршруту, - ты сбился с компаса… Давай мы сварганим кооператив.

- Как это? - полюбопытствовал он, мотнув головой.

- Это просто: Я обниму за шею тебя, а ты обнимешь меня. Скооперируем силы. Получится что-то одно большое и на четырёх ногах. Меньше спотыкаться будем.

Кум уже ленился говорить. Молча, стал поднимать руку, но не хватает ресурса, чтобы достать до моего плеча. Хотя мы ростом одинаковы. Только с третьей попытки это ему удалось. И кооператив мы, наконец, создали.

Тем временем подрулили к моему дому. Вспомнил тут я, а может, и не забывал, что в подвале у меня – "есть"! Говорю куму, мол, идём на снижение. Широко раскрой рот, чтобы уши не заложило, и держись за стеночку. Словом, уподвалились мы в глухую тьму. Но благополучно. Выключатель не работал. Я сильнее ввернул лампочку. При включившемся свете обнаружил желанный баллон. И мы по очереди стали прикладываться к нему, чтобы дойти до кондиции. Вдруг кум вспомнил установку супруги, сказанную на все времена, что нужно быть дисциплинированным мужем. И по-пластунски заспешил домой. Я представил, как обрадуется его жена, что он не забывает её священные заповеди. И про свою вспомнил. Лежит она - одна-одинё-шенька в холодной постели, как казанская сирота, на втором этаже и сочиняет мне смертный приговор…

- Нет! Я хочу жить! Не пойду домой. Выкрутил лампочку. Свет погас. Я прилёг, где сидел. И мир перестал существовать. Но как я свалился в яму... продолжая спать(!?) – ума не приложу!…. Через время открыл глаза – темно!. Пошевелил руками – тесно!. Начал подниматься – бум (!) башкой о доску. Дерево!… Думаю - «крышка!»… «Господи - да я же в гробу лежу! Вот, суки! Заживо похоронили!... Но когда!?» Тут меня в жар как кинет, да так, - что вмиг протрезвел! А смертный страх – сковал тело. Не знаю, как долго соображение ясности добивалось, но понял-таки, что не в могиле лежу, а в пустой яме для картохи, под полками для банок с консервированными овощами. «Значить, попрыгаем ещё по Земле!» - воспрянула слабая мысль. С горем пополам выбрался наверх, а дрожь телесную унять не могу. Ощущение такое, будто побывал в могиле! Неделю не проходило! С тех пор, как завязало (!) - зарёкся пить «горькую»!.. Не дай бог никому пережить то, что я пережил!