Николай Дик

Детство. Оно всегда удивительно и неповторимо, наполненное радостями и огорчениями, первыми открытиями и запоминающимися событиями. Детская восприимчивость мира уникальна. Она всегда смотрит особенными глазами на мир и воспринимает то, что взрослые просто не замечают или не обращают на это особенного внимания…

 Далекие шестидесятые запомнились многим из нашего поколения своим неповторимым миром сельского детства. Детство, как детство. У большинства сельских ребятишек оно протекало именно так – в постоянных поисках и открытиях, в восхищениях и подсматриваниях за оживленным миром взрослых, в беготне и работе по дому. Многие родители, занятые неординарными проблемами в колхозе, казалось бы, просто не замечали своих детей и среди детворы складывались новые дружеские отношения, отличающиеся от послевоенного детства. 

Колька с Петькой, младшие братья небольшой и дружной семьи, росли обычными сельскими ребятишками. Шустрый и подвижный Колька не мог и минуты просидеть спокойно и находился всегда в вечном движении и поиске все новых и новых занятий. Увлеченный буквально всем, болтливый и любознательный он не мог довести ни одного начатого дела до конца, за что постоянно получал подзатыльники от брата, старшего его всего на неполных два года. Петьку же, наоборот, отличала усидчивость и уравновешенность, аккуратность и вдумчивость к любому делу. Совершенно разных по характеру мальчиков сближали невидимые братские узы, наполненные взаимным уважением и вниманием. Бывало, они и ссорились, но ссоры эти длились не более получаса. Колька всегда первым начинал приставать к старшему братишке с извинениями и очередными вопросами.

В семье не было особого достатка. Чтобы как-то сэкономить на обновках, родители старались подбирать для сильно походивших друг на друга братьев одежду одного размера. Некоторые старушки–соседки даже считали их близнецами. Но вот одежду свою Петька носил всегда аккуратно, а Колькины штанишки вечно были в заплатках и каких-то швах. Отец, работавший сельским электриком, с утра до ночи находился на работе, и мать, иногда устраивающаяся на различные временные работы в колхозе или чаще занимавшаяся домашним хозяйством, просто не успевали уследить за всеми похождениями своих сыновей. Да и особого внимания со стороны родителей за проказами младшего не наблюдалось, так как они почти полностью доверяли старшему, как более серьезному и ответственному парнишке.

Детство братьев ничем не отличалось от жизни своих ровесников. Единственное, что двое ребят чаще других соседских сорванцов–погодок всегда находились вместе. Долгими зимними вечерами мальчики затеивали всевозможные бесхитростные настольные игры, а днем выстраивали снежные домики прямо во дворе сельской усадьбы.

Так бы и продолжалось детство без приключений и сюрпризов, если бы однажды в доме не произошел удивительный случай. Зимним вечером отец принес с работы маленького щенка и, опустившись, как всегда на небольшой сундучок при входе в дом, вынул его из рабочей котомки. Живой шарик сразу заскулил, заерзал и пополз к ногам мужчины. Мать всплеснула руками и молча присела рядом с мужем на табуретку.

 Но вот ребята, пораженные увиденным живым чудом, тут же бросились к щенку, разлеглись около него на полу и уставились на живой клубочек непосредственными детскими глазенками. Буквально через минуту они, мешая и отталкивая друг друга, уже спешили напоить щенка молочком или водичкой, подкормить кусочком хлеба и половинкой мягкой печеньки.

- Папа, папа, а где ты его взял? Откуда он появился? – быстро заговорил Петька.

- Да вот, мужики предложили, а я и не смог отказаться, - с улыбкой ответил уставший после работы отец.

- Папочка, а как мы его назовем? Надо же имя щеночку придумать особенное. Правда ведь, Петька? Папа, ну как мы его назовем? – защебетал, перебивая, как всегда, старшего брата, Колька.

- Как назовем? Да Бобик он обыкновенный, вот и все. Какое имя ему еще дать? Сами придумывайте.

- Ура, Бобик наш! Бобик, ура! – закричал восторженно Колька.

- Бобик? – задумчиво произнес Петька. – А что, пусть останется Бобиком.

Молча следившая за всем этим мать, сложив руки на груди и улыбаясь, наконец, произнесла добродушно, но убедительно:

- Ну, хватит вам, ребята. Смотрите, совсем испугали кутенка. Давайте его спать уложим, поздно уже. Да и вам спать пора ложиться.

 Братишки тут же нашли картонный ящик из-под электрического счетчика, которых в доме из-за работы отца было много, обустроили из тряпок подстилку и уложили щенка в новую колыбельку.

Какой там сон! Мальчишки всю ночь проерзали на кровати, в которой они спали вдвоем, и с раннего утра сразу бросились к щеночку. Тот спокойно спал на своей подстилке в коробке, свернувшись в клубочек.

Так у двух ребятишек появилось новое серьезное занятие – ухаживать за маленьким Бобиком. Песик действительно был беспородистый, темной окраски и походил толи на мопса, толи на бульдога.

Время летит быстро. Прошло всего несколько месяцев, как щенок начал бегать не только по дому, но и стал стремиться выбежать в коридор, из которого одна дверь выходила на улицу, а другая – в сарайчик, находившийся под одной крышей с домом. Ребята перенесли коробку с Бобиком в сарай и устроили ему там свой отдельный угол. Щенку вначале новое место не понравилось: с одной стороны какие-то птицы гоготали постоянно над ним, с другой стороны огромное рогатое существо постоянно на него мычало.

Петька с Колькой в любую свободную минутку старались уделить Бобику побольше времени и постоянно разговаривали с ним:

- Да что ты боишься! Это вот наша корова Жданка, она у нас совсем спокойная. А это гуси наши. Они тоже никогда тебя не тронут, - серьезно объяснял щенку Петька, как будто собачонок мог что-то понять.

Но со временем Бобик действительно привык и к курам, и к гусям, и к корове Жданке. Теперь он смело лазил по всем закуточкам небольшого сарайчика и чувствовал себя хозяином.

Пролетела длинная снежная казахстанская зима и, наконец, засеяло долгожданное весеннее солнце. Братья призадумались над новым жильем Бобика.

- Будка ему нужна настоящая, - серьезно заявил Петя.

- Ага, будка… А кто её сделает? – смущенно возразил Николай.

- А вот Гена приедет на каникулы, вот он и смастерит.

Геннадий, старший брат Николая и Петра, учился в училище и приезжал домой только на каникулы. Он тоже рос тихим и спокойным парнишкой с золотыми руками, поэтому родители и определили его с шестнадцати лет в сельское училище, чтобы подросток получил стоящую мужскую профессию. Приезжая трижды в год на каникулы, он успевал встретить и с бывшими одноклассниками, и вдоволь наиграться со своими двумя младшими братишками.

Так оно и произошло – весной приехал Гена и смастерил Бобику маленькую будочку, которую трое братьев бережно пристроили к небольшому угольному складу в глубине двора. Теперь Бобик имел собственный домик! Как забавно было смотреть на него, когда он важно вылезал из будки, усаживался возле входа и, гордо подняв голову, осматривал двор.

 Ребята души в нем не чаяли. Он занимал теперь в их жизни свое особое место. Без Бобика они просто не мыслили свое детское существование. Да и пес отвечал им взаимностью. Сажать на цепь добродушного, невысокого роста пса просто не имело никакого смысла. Он никого не трогал, не покидал пределы двора, знал по запаху всех соседей и никогда не подавал голос, когда они заходили во двор. Но зато тут же начинал рычать и лаять, когда к калитке забора подходил кто-то незнакомый. Способность собачонки улавливать запахи посторонних людей через высокий забор, приближающихся ко двору, удивляла Николая и Петра, а для их родителей это было просто находкой – во двор никто из посторонних войти незамеченным просто не мог.

Так и росли мальчишки с Бобиком, как говориться, бок о бок. Что они с ним только не делали! То запрягали зимой в санки и пытались на нем покататься по снегу, то усаживали Бобика самого в санки и катали его часами вокруг двора, то устраивали из замерших вырезанных снежных кирпичей домик и усаживали в него собачонку. Бобик никогда не огрызался и всегда безропотно подчинялся мальчишкам в любой новой затее. То он важно восседал на санях, то гордо выглядывал из небольшого снежного домика, то пытался сдвинуть с места тяжелые санки с поклажей. К Бобику привыкли не только дети, но и взрослые. Их он поражал свои умом и сообразительностью:

-  И откуда в этой собачьей головенке столько ума-то накопилось? – говорила, покачивая головой, добродушная соседка тетка Маруся. – Ну, вылитый мужик! И схитрить горазд, и на работу падок, да и лишний разок поесть не откажется.

Братья незаметно становились постарше, вместе с ними рос и Бобик, который теперь стал их верным другом и без которого мальчишки не проводили ни одного дня. В зимнюю стужу его забирали в сарай, а все остальное время он так и проводил в своей будочке. Летом он добросовестно присматривал за двором. Да, да, присматривал! Это кажется удивительным, но факт остается фактом – Бобик мог присматривать и за домашней птицей, и за теленком по весне, и сторожил двор от всех посторонних, будь то человек или животное. Шустрый Бобик в дневное время сотни раз оббегал двор, как будто показывая излишней активностью своим хозяевам, что он верно несет службу по охране домашнего подворья. Чудно было смотреть, как он вдруг срывался с места и летел стрелой в конец двора, где начинался огород с картошкой. Верный знак – что-то там неладное. И действительно, соседский петух заглянул к курам «в гости» и слишком громко «раскомандовался». Бобик тут же вмешивался и выгонял чужого петуха со двора.

Но интереснее всего было наблюдать за его дружбой с хозяйским гусем. На подворье всегда водилось от шести до десяти гусей. Три года подряд гусиную стаю возглавлял удивительно умный гусак. По весне он важно ходил возле маленьких гусят и никого к ним не подпускал. Колю с Петей он тоже не подпускал к гусятам. А им, согласно ежедневным домашним занятиям, вменялась в обязанность не только подкармливать малышей рубленной травкой, но и следить, чтобы стая не ушла со двора или гусята не влезли в большую лужу. Вот Бобик и выполнял сложную работу охраны гусиной стаи, чтобы она, оставшись без присмотра, не вышла со двора. Бобик боялся подойти к гусю, когда он находился с гусятами, и робко лаял, быстро перебегая дорогу гусиной стае на своих коротеньких кривых ножках. Гусь в эти минуты, защищая гусыню с гусятами, грозно шипел, вытягивал шею, а то и бросался на Бобика, но стая тут же возвращалась во двор. Зато в других ситуациях, например, когда гусята засыпали в полуденный зной в тени, гусь тут же отправлялся к будке своего друга и прятался в ней от солнца. Рано утром, когда хозяйка выпускала гусиную стаю во двор, гусь первым делом отправлялся к будке Бобика и громким голосом будил своего дружка. Без умиления на эту картину собачей и гусиной дружбы просто не возможно было смотреть. Даже соседи частенько заглядывались удивительной дружбы собачонки с домашней птицей.

Ребята быстро взрослели. Со временем чаще с Бобиком играл только Колька. Петя стал часами просиживать за чтением книг, а Колька начал заниматься спортом, и больше времени теперь проводил с друзьями то на тренировках в старенькой деревянной школе, то на соревнованиях, а то на занятиях кружков. Но в свободное время не забывал вовремя покормить любимого Бобика и хоть пять минут поиграть с ним.

Незаметно пролетело еще несколько лет и Бобик, по собачьим меркам, состарился. Тринадцатилетний Колька все меньше уделял времени своему любимцу, а больше пропадал у соседей – ровесников. Повзрослевший Петр почти полностью перестал обращать внимание на все чаще прячущегося в будке пса. Старенького Бобика иногда даже стала забывать хозяйка дома. Из некогда шустрого и подвижного песика он превратился в медлительную и флегматичную собаку, проводившую большую часть суток в своей конуре.

Бобик по-своему воспринимал и понимал изменения в поведении своих любимых хозяев. Он не ревновал ребят, а просто скучал, и при редких встречах как будто пытался своими умными огромными глазами расспросить мальчишек об их новых увлечениях и занятиях. В эти минуты пес радостно вилял хвостом, укладывал на колени лапки, присевшему рядышком с ним Петру или Николаю, и пытался лизнуть их в щеку. В тот момент ребятам становилось жалко Бобика и немного грустно, что он стареет. В эти короткие мгновения нежного общения подростки сожалели, что мало уделяют внимание любимому песику. Да и Бобику все чаще становилось и грустно, и скучно. Его молодые хозяева все реже и реже подходили к нему, нежно теребили его коротенькую шерстку, почесывали за ушками и заботливо меняли подстилки. Теперь он часами лежал неподвижно около будки и глядел грустными глазами на двери дома или калитку забора, ожидая появления людей.

 Однажды осенью Бобик заболел. Петя первый обратил на это внимание и перевел его в сарай. Отец пригласил в дом фельдшера. Тот осмотрел Бобика и о чем-то тихонько переговорил с отцом братьев. Петя с Колей и так все поняли. После ухода фельдшера в доме воцарилась тишина. Какая-то невиданная грусть и печаль нависла над всеми членами семьи. Удивительно – обычная беспородистая собачонка стала незаметно полноправным членом семьи, и теперь её предстоящий уход расценивался всеми, как надвигающееся страшное горе.

Больше всех переживал Николай. Его мучила неведомая вина - будто из-за него Бобик заболел. Впечатлительное и ранимое подростковое сердечко мучилось от нахлынувших чувств к состарившемуся другу. Теперь он сожалел, что мало уделял внимание собачонке в последние годы, а в этом году почти совсем перестал с ним играть. Вечерами он приходил к Бобику, и они молча прощались друг с другом. У Бобика уже не было сил положить свои лапки на колени любимого хозяина, он с трудом поднимал голову и смотрел большими грустными глазами на заплаканное лицо подростка…

 Отец с матерью и Петя не признались Николаю, когда это произошло. Однажды вечером, как обычно, Колька тихонько шмыгнул в сарай и обнаружил пустую тряпочную подстилку, на которой одиноко лежал ошейник Бобика. Колька медленно опустился на колени, бережно взял в руки ошейник и тихо заплакал. Слезы текли по щекам, а он прижимал к груди ошейник любимого песика и, захлебываясь слезами, бормотал:

        - Бобик, любимый мой Бобик… Прости меня за все. Прошу тебя, прости…