Ника Черкашина

Сосед был огромный, сутулый и краснолицый, но малышка его не боялась. Дед Карп виделся ей таким всегда, сколько она себя помнила. Его большое красное лицо с серебряным нимбом седых волос девочке казалось теплым и ласковым солнышком. Когда мама уходила в ночную смену, то приводила ее к деду Карпу на его службу. Он всегда работал в ночную смену. С вечера и до утра.

- Ты что, - спрашивала она его, когда была маленькой, - совсем никогда не спишь?

- Почему это никогда? Иногда и вздремну, если, случится, сижу без дела.

- А я вот у тебя все время без дела, - вздыхала маленькая гостья, - и потому, значит, все время сплю?.. И даже не знаю, что ты делаешь, когда я тут всю ночь без дела сплю.

- Ты и должна спать. Детям положено много спать, они во сне растут.

- А ты уже совсем вырос?

- Да куда уж больше? - улыбался дед.

- Потому и не спишь, что совсем вырос?.. Так какое все-таки дело ты тут делаешь?

- Я – ключник.

- Ключи делаешь?

- Нет, выдаю. Спи уже, а я пошел работать, машина вон подъехала.

Девочка хотела встать и посмотреть, какие ключи и кому дед Карп раздает, но глаза ее сами собой уже закрывались, и она засыпала.

И приснился ей однажды цветной и волшебный сон. Как будто дед Карп стоит на какой-то высокой зеленой горе в белом балахоне, окруженный золотым сиянием так, как будто за его спиной Солнце восходит. А на шее у него огромная связка ключей, и в каждой руке по связке. Только в одной руке - ключи большие, узорчатые и блестящие, а в другой - всего несколько маленьких ключиков. Совсем бы неприметных, но они чуть-чуть поблескивали от встающего Солнца. И к деду, будто, две очереди выстроились. Огромная, понятно, за большими ключами, и маленькая, что была даже меньше, чем ключей в жидкой связке…

Сон утром, смеясь, растолковала пришедшая на смену деду кастелянша тетя Мария:

- Видно, дед, ты скоро сменишь святого Петра на небесах. Младенцы все знают. Так что готовься… Все, поди, земные грехи отмолил?

Девочка росла и время от времени, когда ее не с кем было оставить, ночевала у деда Карпа на его работе. Тогда, пока она не засыпала, они с дедом беседовали о жизни и обо всем, что наболело в детской душе.

- Дедушка, тебе нравится твое имя?

- Имя как имя. Какое дали, такое и ношу.

-Ты не знаешь, можно поменять имя, если оно тебе не нравится?

- А ты к чему это спрашиваешь?

- Потому, что я не хочу носить это свое ужасное имя... Я уже выговаривала маме: «Какое ты имела право называть меня таким именем?» Она говорит, что отец настоял назвать меня в честь его любимой бабушки Капитолины. Сам настоял, а потом сам же нас и бросил с этим именем. А у тебя, - спрашиваю маму, - своей головы не было? Теперь в садике дразнят меня все, кому не лень: и Капка-Гапка, и Капушка-пушка, и Копка-жопка… Воспитательница, когда плачу, громко кричит на меня: «Капитолина, немедленно замолчи, а то весь Капитолий сейчас рухнет нам всем на голову!».

- Ну, какая же ты Капитолина, - ласково гладил ее по голове дед Карп, - ты пока еще только маленькая Капелька, Капочка… Вот вырастешь, тогда и станешь Капитолиной.

- А я не хочу расти… И в школу не хочу на следующий год идти… представляешь, как меня там задразнят?

- А ты, главное, не обижайся и ходи гордо, будто ты – главнее всех богов Капитолия.

- А кто такой Капитолий, и какие у него боги работают?

Дед Карп и сам этого точно не знал, но поскольку база отдыха, где он работал, называлась почему-то «Капитолий», то и его это заинтересовало. Как-то он принес из библиотеки толстую книжку с рисунками и фотографиями. И они вместе долго рассматривали здания, разные статуи, скульптуру Волчицы, которая кормила своим молоком каких-то детей человеческих... Капа заставляла деда, пока он не выдавал ключи, объяснять ей все подписи к картинкам. Утром, проснувшись, она так и не вспомнила, кто же такой Капитолий, у которого на его горе даже боги жили. Гора эта оказалась так сильно застроенной и напичканной разными разностями, что всего сразу нельзя было и запомнить. Единственное, что осталось у нее в памяти, так это то, что помимо богини Венеры и Волчицы жила там еще и богиня Монета. При этой богине Монете по ее указанию начали печатать металлические деньги, потому в честь нее по всему миру они и теперь называются монетами.

Капа росла, и уже ходила в школу, переходя из класса в класс, а дед Карп все работал по ночам, выдавая кому-то ключи. Когда не было у него работы, помогал Капе делать уроки, проверял домашние задания и слушал, как она повторяла заданные ей стихи. Какие-то машины подъезжали, какие-то мужчины входили и брали у деда ключи, расписываясь в большой книге. Теперь Капа знала, что ключи брали чаще всего дальнобойщики, так как это была база отдыха. Приходили мужчины уже с квитанциями, оплатив в терминале время, на которое брали ключи. Дед требовал документ, записывал в книгу фамилию и номер комнаты отдыха. Утром он сдавал сменщице квитанции, не выданные ключи, и книгу, где все записывал. Сменщица расписывалась, что все приняла и приступала к работе, а дед провожал Капу в школу.

Однажды она проснулась от громкого разговора деда с каким-то мужчиной. Дед говорил:

- И не проси, тебе ключ не дам.

- Да какое ты имеешь право не давать?- кричал на него неизвестный. - Я и сам возьму, потому что все оплатил! А ну отойди!

- Не отойду и ключа не дам. Ты уже брал десять лет назад! Вон за перегородкой спит твое семя. Соблазнил хорошую девушку, которая мне была, как дочь, и бросил с дитём. И ни слуху от тебя, ни духу и ни копейки десять лет.. Теперь объявился и опять за свое? Еще кому-то судьбу загубить хочешь?

- Да какое твое дело? Ты тут не мораль читать поставлен, а ключи людям выдавать.

- Я и выдаю людям, а тебе не дам, поскольку ты не человек, и нет такого указу - выдать ключи кобелям.

Потом Капа услышала какой-то грохот, какой-то треск чего-то сломанного, какие-то удары и в ужасе выскочила из-за перегородки. Но увидела только спину выскочившего мужчины. Стойка, которая отделяла деда и доску с ключами от посетителей, была сорвана с петель и вывернута на бок. Дед лежал под доской с ключами тоже на боку… Рядом с его головой валялся красный телефон.

- Дедушка, дедушка! – закричала Капа и бросилась к нему.- Вставай! Вставай скорей! У тебя же кровь на голове! Скорей вставай, надо скорей рану перевязать! Вставай!.. Дедушка!.. Дедушка!..

Дед не шевелился, как Капа его не тормошила. Девочка, рыдая, выскочила и побежала в темноте на какой-то свет. Вдруг ее ослепил свет фар мчавшейся навстречу машины, которая, заскрежетав, рванулась в сторону и чуть не перевернулась.

- Эй! – закричал выскочивший водитель, - ты, что с ума сошла?.. Эй, девочка!..

А Капа бежала и бежала. Мужчина догнал ее, перегородил дорогу и схватил за худенькие плечи.

- Девочка! Ради Бога, я же чуть не задавил тебя! У меня руки и коленки до сих пор трясутся... Что случилось? Куда ты бежишь?

- Деда Карпа убили! – кричала, вырываясь, Капа, и захлебывалась от рыданий.

Скорая приехала раньше, чем милиция. Деду уже ничем помочь не могли и потому занимались Капой. Девочка, опять увидев деда и лужу крови вокруг его головы, потеряла сознание. Очнувшись в больнице, и немного поправившись, она пересказала пожилому доктору и усатому милиционеру, что сидел перед ней в белом, не застегнутом халате, не только тот разговор деда с неизвестным, но и свой новый сон. Будто в белом халате дед стоял на высокой горе, которая была намного выше, чем гора Капитолия, которую Капа видела в книжке. Из-за горы поднималось солнце, освещая все небо над дедовой головой и вокруг него. На шее у деда была большая связка ключей. И в каждой руке по связке. В одной - много больших ключей, а в другой несколько совсем маленьких. И выстроились к деду две очереди. Одна длинная – за большими ключами, и немного человек - за маленькими.

Маленькие ключики и совсем были бы незаметны, да восходящее солнце золотило их, и они то посверкивали яркими искорками, то сливались со светом, постепенно заполняющим весь мир. И будто впереди всех людей стояла на коленях перед дедом Карпом ее мама Лена. И было не очень ясно - то ли мама получила ключ, то ли протягивала деду свой, но сильно плакала и просила за что-то прощения… А рядом с дедом стояла та огромная Волчица из книжки и кормила своим молоком брошенных людских детенышей…