Елена 

ХЕЙФЕЦ

Во времена моего детства, в моём небольшом провинциальным городке, где я имела счастье родиться, садиков для детворы было так мало, что определить туда ребенка было невозможно без блата, взяток и прогиба в спине. Мои родители были слишком правильные, делать этого не умели и не хотели. Чтобы в летний период, я не болталась неизвестно где, им, каким-то чудом, удалось впихнуть меня в детский городской лагерь «Авангард», в самый младший отряд. В нём дети проводили дневное время, пока родители работали. Вечером всех забирали домой. Целый день ребятишки находились в парке, играя в песочницах, и сочиняя блюда для своих кукол из трав, ягод жимолости, черемухи и семян вяза, которые очень похожи на двухкопеечные монетки.

В лагере педагоги активно занимались нашим досугом, развлекали, водили в кино, на прогулки, проводили всякие конкурсы и смотры самодеятельности. Было весело и радостно посещать это чудесное место. В середине дня дружным строем нас вели на обед в столовую от завода "Комсомолец". Все стены помещения были разрисованы счастливыми улыбающимися представителями рабочего класса, кующими наше светлое будущее - кто у станка, кто у мартена. Там всегда одинаково пахло котлетами с бурого цвета томатной подливкой, и несладким компотом из сухофруктов, совершенно бесцветным из-за их незначительного количества.

Однажды, когда мы обедали в этой столовой, явился какой-то посторонний дядечка. Он подходил к каждому столу, долго глядел на детей, потом остановился возле меня и стал рассматривать со всех сторон, то отходя на некоторое расстояние, то вновь подойдя совсем близко. Потом, показывая на меня пальцем, он что-то вполголоса стал обсуждать с руководителем нашего отряда. Я ещё не знала, что готовится заговор, чтобы отобрать у меня мою весёлую жизнь в летнем лагере "Авангард".

Когда папа вечером пришёл забирать меня домой, этот дядечка опять возник, и разговаривал уже с папой. После их беседы, закончилась моя весёлая и беззаботная лагерная жизнь, и начались муки! Дядечка оказался известным художником Проскуряковым, который дописывал в то время огромную заказную картину «Ленин и дети». Картина была гигантской и занимала всю небольшую комнату художника. На ней было изображено счастливое детство, который устроил советским детям вождь пролетариата. Это было празднование Нового года. Вокруг украшенной ёлки радостные дети водили хоровод, а в центре на стуле, вместо Деда Мороза, сидел Владимир Ильич с добрым лицом и, вселяющей надежды улыбкой, держа на коленях маленькую белобрысую девочку. То есть он её ещё не держал, а только собирался. Девочки вообще не было и Ильич пока сидел один. Этой счастливицей должна была стать я. Для написания этого, очень ценного для истории, персонажа, художник искал ребёнка в нашем лагере, в результате выбрав меня.

С того самого момента, как я приглянулась этому художнику, нарушился стройный уклад моей детской жизни. Ежедневно утром папа, вместо лагеря, стал водить меня в мастерскую к Проскурякову, где я, с огромным трудом, высиживала в детском креслице, как мне казалось, бесконечно долго. Процесс создания картины был для меня совершенно невыносимым. Я росла вертлявой непоседой, и сидеть без движения так долго, было для меня самым страшным наказанием. Проникнуться значимостью данного процесса, ребенку было невозможно. Теперь каждое утро начиналось с моих горючих слёз и ощущения, что происходит самая страшная несправедливость на свете – меня лишили детского общества и игр. Я категорически не хотела сидеть на коленях у Ленина. По недомыслию, конечно!

Сколько сеансов я выдержала, я, конечно, не помню, но картина была завершена. По просьбе художника на мне было голубое платьице и голубые банты в тонких светлых косичках. Картина была дописана и уехала в столицу для участия в последующих выставках.

Да... Мне не повезло увидеть живьем вождя пролетариата, зато посидеть у дедушки Ленина на руках довелось. Такая вот история...

© Елена Хейфец