Денис СЕМЕНОВ

(Учин)

ШТОРМ

 Утро было изумительное. Море находилось не просто в штиле, оно было совершенно бездвижно. Можно было плыть с таким чувством, что еще часок-другой такого плавания и выйдешь уже на турецком берегу, как из ванны. Солнце, поднимаясь на совершенно безоблачном небосводе лазурило не только море, но и самый воздух, горы, зелень удаляющихся кипарисов, гальку пляжа, прозрачные стрелы чаек, далекие рыбацкие лодки – короче все, что было на небе и на земле. Поплавав вероятно час в этом благолепии, мы позавтракали и отправились к месту причаливания теплохода – причала не было и он, как большая лодка, подходил к самому мелководью, выбрасывая с носа высокий трап. Нам предстояла огромная интересная экскурсия – с восточного берега Крыма до самой Алупки, с высадками в Ботаническом саду, Ласточкином гнезде, экскурсией в Воронцовский дворец, вечерней Ялтой и все по морю! 2/3 Крыма за один день!

Настроение было, таким образом, прекрасное, тем более, что и погода не бывалой красоты и комфорта. Все в меру, и жара, и легчайший бриз и время выхода – что-то около 08.00, при такой насыщенной программе плавания-экскурсии. До Алушты шли, как по маслу. Храм в Малореченском был еще в лесах, но уже белой ракетой-маяком украшал гористый берег. По дороге к нам присоединялись все новые экскурсанты и к Ботаническому саду трамвайчик был полон разноголосой пестрой ватагой отдыхающих всех возрастов и интересов. Кто-то начал уже подогреваться массандровским вином, кто-то наоборот, внимательно слушая каждое слово экскурсовода в динамике, фотографировал одну за другой выплывавшие из лазури достопримечательности благословенной земли, что и сама есть одна сплошная достопримечательность – от и до. Вот и Кастель, Рабочий уголок, Аю-даг, Гурзуф! Все в зелени, все плещется-ласкается и ждет, как щедрая хозяйка, чтобы ты угостился ее гостеприимным великолепием. Проплывают мимо пляжи, где «южнобережные», вяловато прохаживаются или «бегемотятся» на мелководье, отправляясь туда-сюда на лифтах, прямо в скале, в свои исторические (в буквальном) смысле санатории. Наша молодежь уже залезла на платную верхнюю палубу – для загорания-фотографирования – оттуда слышен здоровый визг и бодрое хихиканье – как говаривал один мой знакомый, зачем ехать 600 верст, чтобы столько выпить водки, в данном же контексте было, разумеется пиво. На «бесплатном» же мысу корабля лучше всего – и видно и ветерок, и волны режущие тугую упругую гладь Понта Эвксинского, Русского Черного моря, действительно самого синего в мире (Средиземное уже светлее – бирюзовее). И вот блуждаем мы в Ботаническом саду, нюхаем, рыщем по разным живописным кустам-беседкам, а из-за Ай-Петринской яйлы не спеша погромыхивает и сгущается.

Надо сказать, что уже с Алушты эта гроза завиднелась, во всяком случае мне, ибо вообще говоря, я очень люблю грозу и как-то даже ее чую, как мне кажется. Как-то раз, мы вот такую же вот стремглав-тучу, пережидали, прячась прямо в море – больше просто негде было – за Кастелью, на единственном еще диком берегу Южного берега. Ливень был сильнейший, холодный, с гор катились камни вместе с ручьями-водопадами, море же тогда наоборот притихло и ласкалось, как хороший пес. Нырнешь, схватишься за камень и сидишь, греешься, вынырнул – получил ведро ледяного душа – и опять на дно – целый час сидели – не замерзли, накупались так, что казалось еще немного и станешь уже совсем Ихтиандром, поплывешь без возврата в родную стихию. Ну и компания была, конечно, подходящая. Берег, звезды, козаки... и казачки. Да. Ну, так вот, а на этот раз море начало темнеть уже у Медведя. Знаете, такая чистая лазурь буквально за 15! минут стала иссиня-черная, стальная, все темнея, а по морю покатились белые барашки еще небольших, но уже стремительно-резких волн.

– Будет шторм, – сказал я, хоть и не будучи морским волком, но хорошо знакомый с живописью Айвазовского. – Шторм, и знатный.

И в Ботаническом нас накрыло, уже на последних минутах экскурсии. Можно сказать, добрались до корабля почти сухие – потом жахнуло по полной, а море, уже снова посинело, но, не бирюзово, а так масляно-жирно (ультрамрин) и покатило приличные валы так, что на подходе к Алупке было уже не менее двух баллов, а по крутым лестницам с берега нам навстречу неслись сотни «учан-су». Но и здесь получилось, как по заказу, только мы подошли – дождь прошел, и нам снова улыбнулось крымское солнце. Вероятно, его очень развеселило преодоление нашей командой этих, все еще несшихся с гор водопадов, особенно товарищей со второй палубы. Визг был страшный! Какое-то даже звонкое подхрюкивание прорывалось в этом гаме воды и людей. Дворец осмотрели, у львов запечатлели свои довольные части тела, потрогали статую в оранжерее – короче ознакомились подробно. Хорошо построил Воронцов! ядрена пальма! Одно из мест, что можно посещать с экскурсией хоть каждый год без пресыщения, так там хорошо! И... тронулись на наш катер. А тут!.. Опа-па-па... Качается наш катер, как щепа в бочке. Ну, допустим, запрыгнуть-то в него можно, постаравшись, но ведь еще и в море пойдем! Все по-полной теперь назад: Ласточкино гнездо – Ялта и в родные можжевельники юго-востока...

– Пойдем?

– А то, как же.

– Сильно штормит?

– Да балла три...

Ребята хорошие. Капитан – старого разлива – точно морской волк, без прикрас. Матросы тоже толковые, либерализм в членах не наблюдается. Ну, что ж – куда нам деться с нашей ладьи? Покувыркаемся! Пошли. Мама дорогая! Что началось, как вышли за Ай-Тодор! Айвазовский, не знаю, ходил ли в море в пять баллов, но его «Девятый вал» – это ребячество. Это просто большая волна прибоя, помещенная от берега в морскую даль. Пять баллов это реально волна высотой в пять метров! Такая вот веселая волнушка, почти и без барашков даже, только пять метров высотой. Т.е. наш не такой уж маленький – раза в два больше речного в Москве – катер-трамвайчик начал оказываться всей длинной на амплитуде этой волны! Корма в ее низу – там ведь и пять метров вниз, как вы понимаете – в междуволнии, а нос, как раз лезет с воем на гребень. Капитан, не будь дурак, режет чуть наискось и в лоб, но когда несколько раз она нас все-таки с борта подцепляла... Как лапой хороший кот отодвигал весь наш корабль, ставший в одночасье корабликом в этих масштабах – он буквально отлетал в сторону метров на пять! Уже несколько раз било и в лобовое стекло, а стекло это надо сказать, находилось на высоте пяти метров от ватерлинии. А в него как в лодочку – бац! Палуба напоминала скоростной лифт. Не то что бы укачивало, по крайней мере меня, да и остальных тоже, что-то не помню, был вероятно такой адреналин, что и это уже не срабатывало, но просто пол проваливался с космической скоростью вниз метра на три, так что ты успевал почувствовать воздух под ногами с места не переходя. Матросы же деловито гусили по этому батуту, хотя и лица их были сосредоточены и весьма. Мы шли уже полтора часа, а Ялта еще даже не показывалась! это от Алупки-то! там плыть по спокойному – 20 минут самое большое. Конечно, никаких Ласточкиных гнезд уже и не намечалось, до Ялты бы дойти, за мол спрятаться. Вообще непонятно, как доплывем. Как будто попали в космос, в центрифугу, все в соленом грохоте и пыли, заглушающих надрывный рев дизеля. Но капитан молчит, а матросы деловито гусят. Идем вперед. Упорно, как Т34. Пассажиры реагировали по-разному. Особенно те, что с детьми. В общем-то ситуация такая, э... ну, короче стремная на языке родных осин. И только наше будущее «все» лихо тусит на открытой корме, фотографируется, допивает пиво – гомон-смех. Тут наш смелый «эсминец» (у них похожие, судя по фильмам, «условия» плавания) снова лезет на «пятерку» (они шли не подряд, слава Богу, а как раз по принципу девятого вала), но мощи вдруг не хватает, двигатель как-то взвигивает (вероятно винтом по воздуху), катер немного оттаскивает назад, сворачивает вправо носом и вся эта мощь воды падает нам ровно на хвост, туда, где тусует воробьиная команда. Ох, у них был вид, я вам скажу. Хорошо не смыло никого. Потому, что пока, было озорства все-таки больше, чем выпивки. Они вошли мокрые с ног до головы, как после холодного душа, враз присмиревшие (в обще-то была команда-рекомендация сидеть внутри, не ходить на открытую корму, но кому она указ в стиле пепсимиропребывания), тихие такие, смирные. Удивленные – вышли из «онлайна». И тут произошло то, что диалектически всегда идет под руку с разгильдяством – от шумного щенячьего восторга, произошел резкий переход в глухую депрессию. И именно этот их приход, да и они сами, усиленные несколькими, итак уже на взводе пассажирами с малыми детьми, спровоцировал столь же резко взметнувшуюся, как недавнее ржание, панику среди пассажиров. Кто-то закричал, заметался, потом все бросились искать жилеты, короче через минуты весь корабль сидел со строгими лицами пойманных зайцев, жилеты, слава Богу нашлись для всех – драки за них не возникло – и гробово молчал. Какой часто-логичный, хоть всегда трудно принимаемый переход, от идиотского веселья, к идиотскому страху, помнится, подумал я. Хотя, кстати, жилет искал так же рьяно, надо сказать. Впрочем, посмотрев еще раз на бьющиеся в мыс волны – как они шибали было видно за сотни метров, я подумал, помню так: «Хорошо, что вода, все-таки теплая. Документы вот намокнут, вероятно, неисправимо. Мы ведь «за границей» (2006)... Да еще ведь и из салона как-то нужно будет... и не одному, к тому же... Да...» Выбраться на берег, даже в случае чего, было немыслимо все равно, так, что оставалось уповать на мастерство капитана и надежность советского дизеля. Ведь если он заглохнет... Ну, тогда нас, скорее всего, кувыркнет наверняка. Потом, мне, впрочем, рассказывали, что эти старые СССР-катера были сделаны с чудесной остойчивостью, т.е. шансов у нас было все-таки очень много отделаться только незабываемым впечатлением. Но, тем не менее... В такие моменты неизбежно вспоминается многое, думается что-то приятно-доброе из прошлого, короче, человек, как в теплую скорлупу прячется от страха, который, кстати и есть, в основном, главная причина бед – ведь ровно в такие шторма наши десантники сходили прямо в этот «котел», да еще под пулеметы, да еще в ледяную воду и с полным вооружением... И выходили. И побеждали. Значит, много может человек. Когда видит большую общую цель перед собой. Когда учится у жизни, а не прожигает ее, гоняясь за миражами-дурманами, по-детски отгородясь от нее. Не платя ей взаимной любовью. Как бы, подчас, и горька она не была. Это было то классическое чувство, описанное Пушкиным – у бездны на краю. Страшно, но здорово! – у Горького. А бездна кипела за бортом, скрежеща железом нашего катера, блестя, в вырывающихся сквозь просини облаков, ярчайших по силе и смыслу лучах южного солнца. Это был такой бушующий праздник жизни, который просто слишком огромен, чтоб нам не только понять, но еще и принять его. Принять во всей полноте. Как Бог даст... 

Через два с половиной часа мы подходили к Ялтинскому причалу. Конечно, уже речи не было о продолжении экскурсии по морю – оно, кстати, все расходилось, хотя и солнце уже совсем вышло на западном краю из-за туч, готовясь погрузиться в кипящий морской бульон за далеким Херсонесом.

– Снимите жилеты, не позорьтесь. Не было еще такой погоды, чтобы жилеты надевать, - напутствовал нас на прощание невозмутимый капитан в репродуктор. С берега я еще раз взглянул в его обветренное лицо на мостике. Нет. В нем не было и тени волнения, даже усталости. А ведь тогда нас здорово «толкануло» за Ай-Тодором... Он смотрел и на нас, и на все вокруг так же, как смотрит в море фиолентовский Монах – огромная черная скала над прибрежьем. Это был взгляд если не вечности, то уж точно, большого отрезка времени. Явно недостаточного для «вмещения» за человеческую жизнь. Помню я тогда еще раз подумал, что очень люблю море и людей моря... Люблю их именно тем пониманием любви, что никак не проявляется отношением полов в поисках мгновений чего-то, всегда ускользающего в самый момент подхода... а как штурвал любит своего капитана, а капитан этот штурвал – ибо они – одно. Вероятно без этого чувства, слово любовь – по правде – не употребимо ни к кому и чему. Ибо оно озвучено всуе, со лжецой, внутри и во вне себя... А в медленно наползающую с востока тьму, рассекая, как игрушки эти пять баллов, торжественно и красиво пошла от причала пятипалубная «Куин Элизабет». Да. Как все сравнительно в этом мире! Для нас шторм. Для «Куин Элизабет» неприятная качка. Для моря и гор – просто чуть более сильная ласка-игра. Страстный поцелуй земли и моря.

_____________________

© Семенов Д.Б. (Учин)