Анна Солодкая

                                    

                            Часть 1

 

              Слепящее солнце жгло немилосердно, ветер застилал глаза колючим песком. По австралийской пустыне брели трое усталых старателей.

–  Чего ни сделаешь ради дружбы? – беззлобно ворчал Джеймс, пожилой, умудренный жизнью, человек. – Сам бы я ни за что не пошел, для тебя только и стараюсь. Участок этот бесперспективный, пустой, да и к аборигенам возвращаться не хочется. 

           Упрек был адресован молчаливому Тому, который еле держался на ногах. 

– А всё из-за твоей дурости, – продолжал укорять Джеймс, – вечно с тобой что-нибудь случается!  

Он глубоко вздохнул и огляделся вокруг. Он знал, что надо идти строго на юг, но, не увидев никаких ориентиров, развел руками: 

– То ли мы заблудились, то ли племя ушло на другое место.

          За  плечами старателя висел запыленный дорожный мешок, перед ним, обшаривая сухой кустарник, полз раскаленный металлоискатель. Идущие позади, парни также были оснащены поисковой амуницией, только протаскали ее зря – золота они так и не нашли. Недавно, бесполезно исследуя этот район, Джеймс с Томом уже были здесь, случайно наткнувшись на древнее аборигенное племя, дорогу к которому сейчас так упорно искали. Надежды возлагались только на Джеймса, на то, что он, все-таки, вспомнит затерянную тропу.   

– Надо подождать наступления ночи, – вытирая со лба градом катившийся пот, сказал Ник, молодой парень, уговоривший старателей взять его с собой. Юноша грезил приключениями, но не представлял, что реальность будет так сурова. 

–  Небо сегодня безоблачное, – тараторил он, – значит, можно будет идти по звездам, а Том в этом деле  хорошо ориентируется. Правда, Том?

      Том угрюмо глядел под ноги. 

–  Умею, не умею... Какая разница, если всё равно придется ночевать здесь! Вот прямо здесь! – он раздраженно бросил на землю рюкзак, – давайте уже остановимся, что ли, ноги не несут! 

– Нет! Надо еще поискать немного! – насупился Ник, – я никогда не видел как живут аборигены, а Джеймс обещал, что мы в их деревне даже заночуем. Сами подумайте, если стоянка находится где-то рядом, то мы обязательно найдем ее!

– Найдем, не найдем... Сколько можно идти вслепую?! – обреченно сказал Том. 

             Положение, в котором они оказались, не обещало ничего хорошего. Ночевать в открытой пустыне было опасно. Под любым камнем может таиться змея или ядовитое насекомое. Воды у них больше не было. Искатели очень устали, особенно Том. Перед его глазами летали "черные мушки", неповоротливый язык присох к губам, и снова начался приступ необъяснимых болей. Друзья  говорили ему, что с таким здоровьем дома надо сидеть, а не золото искать! Но в поход он пошел вовсе не из-за золота, ему, во что бы то ни стало, надо было попасть к нунгарам. 

             Сделав привал и малость отдохнув, группа еще немного прошла наугад, как вдруг, за грядой огромных валунов, промелькнула тощая фигура аборигена.

–  Слава Богу, мы не заблудились, – воскликнул Джеймс, –  Мы нашли их!

                В низине, за полуразрушенными скалами, располагалось небольшое древнее племя, гордившееся родством с легендарным вождем Яганом – единственным героем чернокожего народа, получившим известность по всей Австралии. Сородич прославился в неравном бою с колонизаторами. В 1829 году, когда здесь появились первые британские поселенцы, вождь был в полном расцвете сил, и, судя по историческим сведениям, имел ясный ум и недюжинную отвагу. Вначале отношения с «белыми» складывались хорошо, англичане вели себя очень дружелюбно. Аборигены благодарили духов за такое доброе соседство. Много диковинных вещей чужеземцы дарили им: маленькие зеркала, в которых те впервые в жизни увидели свое отражение, украшения, посуду из цветного стекла... – словом, всякие безделушки из цивилизованного мира. Мужчинам племени даже разрешалось сходить на охоту с доселе невиданным ружьём. Однако видя полную беззащитность доверчивых, ритуально разрисованных, людей, незваные гости стали мало-помалу теснить их. Начался подспудный отъем земель. Там, где раньше охотились аборигены, появились обширные заграждения. Препоны сооружались и у воды. Отсутствие доступа к своим исконным владениям стало критическим. Ведь основным источником питания колыбельных народов является собирательство. Аборигены кормились с этих мест, употребляя в пищу дикорастущие злаки, молодые коренья, ловили насекомых, ползучих тварей, рыбачили с деревянным копьем. С помощью, изобретенного ими же, бумеранга добывали крупных животных, обеспечивая племя мясом. Теперь же еды стало катастрофически не хватать. Голод привел к серьезному конфликту. В те времена «белые» давно уже бесчинствовали на континенте, но именно с этого  места, с племени народа нунгаров, началось активное сопротивление захватчикам. Яган со старейшинами пытались договориться с чужаками, устрашить их духами предков, устыдить. Понятно, что такой наивный подход не мог увенчаться успехом и разрешить проблемы. Тогда вождь выбрал из племени самых сильных и надежных воинов, и стал совершать грабительские набеги на "белых", превратив их жизнь в сущий ад. В результате погромов пострадало много британских семей. Смертельно испугавшись, поселенцы обратились к властям с просьбой защитить их от «наглых обезьян». Правительство безотлагательно приняло меры, послав на помощь вооруженных солдат, обещая большую награду за поимку Ягана. В жестоком столкновении вождь племени погиб, а оставшиеся в живых, нунгары спаслись бегством. Пули летели вдогонку безоружным людям. Но теперь, живя вдали от цивилизации, в Богом забытой пустыне, никто уже не претендует на их, опаленную солнцем, территорию.  

               Эта давняя история пустила глубокие корни в сердца людей, отразившись в самобытном фольклоре. О героическом сопротивлении коренного народа, о бесстрашном вожде Ягане, сложено много легенд и песен. Их поют и простые люди, и профессиональные артисты. Известный австралийский бард Джеффри Гуррумул Юнупингу часто проводит авторские концерты. Пение седовласого аборигена похоже на плачь, на грустный речитатив под аккомпанемент диджериду, гитары и тамтама. Отбивая такт босыми ногами и ритмичным стуком деревянных палиц, его сопровождает национальная фольклорная группа. Юнупингу поет о том, как тяжело раненый Яган упал, как подбежали солдаты и отрубили ему голову. Оскверненное тело вождя чужеземцы, зачем-то, перевезли в Англию и там захоронили, а голову выставили в лондонском музее на показ и глумление, как невиданный антропологический курьез. Более ста лет толпы зевак приходили смотреть на жуткий заморский экспонат, но потом, спохватившись, отцы церкви сочли это большим грехом. Голову Ягана сняли с показа и зарыли рядом с телом. Это было в 1964 году. Представители племени нунгаров неоднократно просили австралийское правительство ходатайствовать о репатриации национального героя на Родину. Между Австралией и  Англией велись долгие изнурительные переговоры об эксгумации и транспортировке тела. И только в 2010 году вопрос был решен. Аборигенам удалось вернуть многострадального вождя на Родину и похоронить с надлежащими почестями. Через 177 лет загробных скитаний легендарный вождь Яган упокоился навеки в Соун-Уэлли, в штате Западная Австралия. 

                                          

                                                             ***

               Кровавый закат разливался по остывающей пустыне, ветер гнал пыль кружевной пеленой. На фоне гаснущего неба три усталых силуэта спускались в долину, в деревню аборигенов. Навстречу им вышел согбенный человек с всклоченными волосами. Он узнал Джеймса и вежливо поклонился, прижав к груди узловатые руки. Старик избегал слов, зная, что «белые» плохо его понимают. Что говорить о «белых», если даже исконные аборигенные племена не понимают друг друга, используя абсолютно разные языки, коих насчитывается около двухсот пятидесяти! Раньше было и того больше, но когда вымирал род, в небытие уходил и язык. Письменности у этого народа нет. Чтобы иметь хоть какую-то связь с сородичами или при случае объясниться с «белыми», аборигены худо-бедно используют английский. До колонизации  на континенте проживало более пяти миллионов туземцев. Однако целенаправленное уничтожение коренной расы, привело к тому, что теперь численность ее составляет приблизительно три процента от общего количества жителей Австралии. К тому же, происходит постепенное «отбеливание» чернокожих, неконтолируемая интеграция их в другие национальности. В силу этого, точную перепись населения аборигенов сделать невозможно. Окольными путями, наводящими вопросами, демографические службы пытаются установить хотя бы приблизительный возраст, оставшихся в прериях, субъектов. А уж кто кому кем доводится – сплошные дебри! Неразбериху вносят и одинаковые имена, отличающиеся, разве что, словами: большой, худой, маленький или старый... В одной и той же деревне может быть человек пять Талабанд, больших и маленьких, семь-восемь таких же – Вунбурра, два-три – Гурулба... Есть и смешные, и нецензурные имена. Чувствуется злая шутка англичан, когда-то давно, надоумивших аборигенов называть новорожденных детей дурацкими именами. Например Кэптнджек – т.е. Джек, носящий капитанскую шапку, Гоутухэлл – иди к чёрту, Сноубол – снежный ком, и прочими несуразными кличками. Старика, вышедшего к путникам, именно так и звали – Гоутухелл, не понимая смысла сказанного, он очень гордился своим именем.   

            – Привет, старина! – улыбнулся Джеймс, подойдя ближе, – приюти нас на ночлег. Мы совсем выбились из сил, сутки ничего не ели и не пили.

                Абориген добродушно кивнул и сделал широкий жест, приглашая гостей к очагу, в котором целиком, вместе с торчащими иглами, жарилась тушка недавно пойманной ехидны. В Святом Писании слово «ехидна» имеет крайне негативное значение – злой, безбожный человек, гадюка со смертельным ядом, но австралийский сумчатый зверек вовсе не опасен, у него даже зубов нет! Поймать его несложно – живет в норах, под корнями, в дуплах поваленных деревьев, под кучами валежника... Если повстречается на пути, станет прятаться, буквально на глазах зарываясь в песок. Его тут же найдут. Это сугубо аборигенный способ охоты, которым занимаются, в основном, женщины. Окружая дерево, они громко кричат, роя под ним длинные ходы. Из какого-нибудь – да и выскочит испуганное животное, а если повезет, то и два! Таким же образом из нор добывают и кроликов. Улов бывает очень обильным, на несколько семей хватит. Кроликов тоже готовят целиком, не потроша, до обугливания шкурки. Запах кострища имеют скверный. Воротя нос, золотоискатели расположились подальше от них, ближе к бочкам с водой. Это было спасением. Пили жадно, взахлеб, а, напившись, упали, как скошенные, на выцветшие циновки у дома старика. 

                  Гоутухелл жил один, на отшибе. Последний жена его, как он говорил, старый стал, шибко захворал и пошел к духам, а десять детей от других аборигенок разъехались по городам, смешавшись с многоликой австралийской публикой. В деревне остались только пожилые люди, прикипевшие душой к древним обычаям. Полигамия в племенах – норма жизни. Кто знает, сколько жен было у этого человека и сколько ему лет? С виду – может, девяносто, а, может быть, и все сто! Несмотря на, казалось бы, суровые условия существования, аборигены живут долго. В прериях Австралии до сих пор есть глухие деревни без телевидения, телефонов и радио. Это добровольный выбор жителей, не приемлющих благ цивилизации, и абсолютно не приспособленных к суете городов. Привыкнув проводить время в церемониальных танцах, в ничегонеделании и особом пристрастии к полёживанию, работать на благо общества они не хотят. В лучшем случае, занимаются творчеством – плетут корзины, коврики, рисуют картины... Затем всё это продают туристам. Для этих же туристов с удовольствием танцуют за немалые деньги. Окружающая природа дает жизненные силы, а духи предков хранят от бед. Чахлые эвкалипты, осколки скал, хижины под пальмовыми ветками – все это их родное, привычная среда обитания. Многих исследователей весьма  интересуют эти первозданные места. Скажем, базальтовые валуны, мимо которых только что прошли старатели, вовсе не обыкновенные камни, как может показаться с первого взгляда. Мегалиты образуют правильный круг, внутри которого находится еще один, поменьше. Что это? Лабиринт? Календарь? Над остатками древней цивилизации ученые ломают голову. Этому сооружению более десяти тысяч лет, это значит, что оно в два раза старше Стоунхенджа! Аборигены часто ходят туда, в мир снов и духов, для совершения ритуалов и слушания послания небес. На протяжении сорока тысяч лет жизнь этих людей остается неизменной. Поклоняясь Великой Радужной Змее – матери всего сущего, они не считают себя вправе вмешиваться в, установленные веками, священные традиции. Изображение Матери-Змеи можно видеть в глубоких пещерах, у родниковых вод, в наскальных рисунках. Это самое мистическое существо из мира снов и самый могучий дух. Храня секреты выживания в дикой природе, старейшины рода советуются с ней, и, впадая в транс, получают от нее необходимые знания. Ведуны племен наделены телепатическими способностями, предсказывают будущее, умеют лечить. Помимо лекарственных трав и наркотических снадобий, у них есть еще ряд сакральных предметов, смысл которых хранится в глубокой тайне. Предметы эти наделены страшной, не поддающейся рассудку, силой. Непосвященным – даже взгляд на них бросить нельзя – накличут беду! Случалось, ни во что не верящие, туристы крали кое-что из этих вещей. Дальнейшая их судьба была незавидной. Прошлый раз, когда Джеймс с Томом были здесь, Том, относившийся к подобным суевериям с сарказмом, думая, что все это – чушь, не стоящая внимания, прихватил с собой маленький треугольный камешек. Так, для куража. Неприметный, хорошо отшлифованный, «сувенирчик» незаметно положил в нагрудный карман рубашки. Одно поразило Тома – несмотря на нестерпимую жару, от камешка исходил приятный холодок. Однако добравшись домой, он почувствовал недомогание, лег на диван и вскоре заснул, а проснулся от нестерпимой боли, которая мучает его по сей день. Хуже всего, что он не может объяснить, что у него болит, а врачи не находят никаких причин. С этой бедой он и стремился попасть к аборигенам, раскаяться и умолить об исцелении.     

                    Ветер давно стих. Мягким светом обливая округу, к звездному небу лениво поднимался яркий диск луны. У затухающего костра суетился Гоутухелл, желая угостить гостей «полезный, вкусный ехидна». «Мясо ее большой сила иметь» – говорил он. Недоверчиво переглянувшись, голодные путники решили отведать хвалёное блюдо. Том есть не стал, а Джеймс с Ником, для которого все было впервой и в диковинку, с опаской, съели по обугленной лапке. Молодой организм Ника отреагировал положительно, а потрепанный – Джеймса совсем нехорошо. Прикрывая рот ладонью, Джеймс вскочил и побежал за хижину, подальше от экзотического пира. Его отчаянно рвало. Ничего не видя перед собой, он вдруг почувствовал, что куда-то проваливается. Это была замаскированная ловчая яма, где, давно уже, сидел рыжий кенгуру. Самец попался во время гона и был очень агрессивен. Усилия выскочить из глубокой западни не увенчались успехом. Свалившегося на голову человека,  он  воспринял как соперника или опасность, подпрыгнул и, что было сил, ударил того ногами в грудь. Удар был настолько сильным, что Джеймс потерял сознание. 

               Стояла тишина. Невдалеке от ямы, наслаждаясь спустившейся прохладой, посапывала пара верблюдов, да в небольшом загоне топтались, ещё не доенные, козы.   

                   Отсутствие Джеймса никого не встревожило, все подумали, что он приходит в себя. Ник продолжал обгладывать косточку, а Том медленно поднялся с циновки и, подойдя к Гоутухеллу, показал ворованный камешек. Старик остолбенел. Сквозь разрисованное красками лицо, проступил ужас. 

–  Тиндураган... рембаранка... – в потрясении прошептал он, отпрянув. – Где взял?                        

–  В жертвеннике Вандималунгу, – ответил Том.

–  Какой беда! Вандималунгу – большой тайна. Вандималунгу – нельзя! Много священный духи есть! Много злой духи есть! Ты взял дух смерть! 

–  Я догадался, старик, – грустно произнес Том, – не знаю, что теперь делать. Я виноват, я раскаиваюсь и прошу прощения. Но можно ли меня простить и вылечить?        

–  Я не умею вылечи, я не умею прости, – сокрушался Гоутухелл, – вылечи умеет только немой Яиларма! Яиларма умеет все, Яиларма духи любить. Яиларма сильный.

–  Я умру? – обреченно спросил Том. Гоутухелл не отвечал.

                 Слыша их разговор, испуганный Ник стал отчаянно просить Гоутухелла помочь товарищу, но абориген, казалось, не реагировал, напряженно думая о чём-то своем. Копна седых волос пала на низкий лоб, скрывая растерянный, блуждающий взгляд. Молитвенно сложив руки, старик некоторое время сидел неподвижно. Затем тяжело поднялся и ушел, растворившись в густых сумерках.

                 Гремя пустыми ведрами, с противоположного конца деревни, к не доенным козам спешила пожилая аборигенка. Доносившиеся из темноты, странные звуки насторожили ее. Женщина прислушалась и, крадучись, пошла на шум, к прикрытой ветками, яме. Заглянув вниз, увидела, как беспомощного человека топчет огромный кенгуру. Она стала звать на помощь. Держа в руках зажженные факелы, на крик сбежалось племя. Кто-то из мужчин изловчился и метнул в яму охотничий нож, сразив животное наповал. Попавших в западню, насилу вытащили наружу. Самец кенгуру весил никак не меньше семидесяти килограммов и привлек все внимание к себе. Ликуя, нунгары шумно обсуждали, посланную духами, щедрую добычу, а о пострадавшем Джеймсе вскоре забыли. Жив – и слава Богу! Немного отлежавшись, он еле добрался до хижины Гоутухелла и, корчась от боли, упал на циновку.                

                 Деревня мало-помалу погружалось в сон, лишь изредка тишину нарушали крики ночных птиц. В зыбком свете луны показался взъерошенный Гоутухелл. Подойдя к, лежавшим у порога, старателям он присел на корточки и тревожно тронул Тома за плечо:

–  Вставай, Яиларма ждать глупый человек.

–  А у нас еще одна беда приключилась! – доложил Ник, – Джеймс упал в яму! Он хотел, чтобы старик взял с собой и его.

–  Нет. Джеймс сидеть здесь. Идти со мной один Том, – абориген сделал знак рукой.

               Непрерывно оглядываясь, измученный Том последовал за ним. Путь пролегал мимо огромных  термитников, колючих опунций и сухого буша. Тропу, то и дело, пресекали зловещие очертания скал. К сердцу подкатывал ужас. 

               Таинственный Яиларма жил вдали от племени, в священном месте, называемом Вандималунгу. Базальтовые валуны скрывали тайный вход в его пещеру. Это был жрец из древнего клана знахарей. Его, еще ребенком, старейшины принести в жертву Радужной Змее, оставив умирать в холодной пещере у святого источника. Но Мать Змея не взяла жизнь младенца. Последний колдун нунгаров, доводившийся мальчику дедом, тайком пробирался туда, кормил и обучал внука великим тайнам. Духи были благосклонны к маленькому узнику, одарив его светлым умом и неизъяснимой силой. А в жертву себе – забрали только речь. С тех пор Яиларма не промолвил ни слова. Вскоре дед отбыл в мир иной, оставив сокровенные знания способному внуку.

            Луна уже собиралась упасть за горизонт, когда, наконец, показалась священная скала с глубоким входом, ведущим вниз. В полнолуние старейшины племени являлись сюда совершать обряды и заклинать духов. Внутри пещеры тускло горел огонек, освещая обилие свисавших с потолка, пучков сухих трав, шкур опоссумов, змей и крыс. На полу, скрестив ноги, среди странных предметов, горшков и каменных чаш, сидел сам хозяин, покачиваясь со стороны в сторону. К удивлению Тома, это был молодой человек, с многочисленными шрамами на теле – следами сакральных испытаний, которым подвергали его при посвящении. Внимательный взгляд колдовских глаз остановился на провинившемся госте. Гоутухелл сразу куда-то исчез, а Том почувствовал необъяснимую власть этих глаз над собой. Он медленно приблизился к Яиларме и неожиданно выронил краденный «сувенир», заметив однако, как камешек необъяснимым образом вписался в своеобразную пентаграму, лежавшую перед ведуном. Том дивился, что без слов понимает Яиларму. Исполняя его волю, разделся донага и сел напротив, опустив руки на колени. Бесстрастный взгляд Яилармы продолжал сверлить его. Не вставая с пола, он потянулся к, стоявшему рядом, сосуду и, зачерпнув сильно пахнущей жижи, приготовленной из коры какого-то ядовитого растения, стал обильно наносить ее на грудь Тома. Затем встал и пошел в дальний угол, принеся оттуда дымящуюся чашу. В руках он держал два корня – черный и белый, предложив Тому выбрать один из них. Том выбрал белый. 

– Плохо, – в сознании Тома возник таинственный голос колдуна, – духи не хотят, чтобы я тебе помог.

Несмотря на это, Яиларма стал истово шевелить губами, творя заклинания и, набрав в руку живых зеленых муравьев, роившихся в банке с мёдом, бросил их в «кипящую» чашу. 

– Пей, – беззвучно приказал он.

ТОМ, как во сне, стал пить жгучее зелье. Тело пылало изнутри, перед глазами поплыли страшные существа, внезапно выросшие из этих жутких муравьев. Последовало тяжелое забытье.  

                                                                     ***               

            Промучившись ночь на жесткой циновке, Ник проснулся без настроения. Бока болели, хотелось кофе. Романтики в душе оставалось всё меньше. Он уже искренне жалел, что напросился в компанию к золотоискателям. Разочарованно пройдясь по пустынному двору, юноша подошел к спящему Джеймсу. Вчера, прикладывая к ссадинам компрессы, он заметил на голове приятеля странную рану. Если кенгуру бил его в грудь, думал Ник, тогда откуда взялся след на затылке? Рана походила на глубокий порез. Растолкав товарища, он спросил, где тот рассек голову. Джеймс спросонья долго не отвечал, но потом вспомнил, что ушибся в яме об какой-то острый предмет. Ник предложил сходить узнать, что бы это могло быть. Но Джеймс чертыхался, не желая возвращаться к злополучному месту. Старина расхворался не на шутку – ушибы мучительно ныли. Однако любопытство взяло верх, и раненый джентльмен похромал вслед за товарищем. 

            Развороченная западня хранила следы ночного происшествия. Ник спрыгнул в яму и стал внимательно осматривать корявые стены. Солнце давно уже поднялось, обещая нестерпимую жару. Яркий свет проникал до самого дна. Вдруг Нику показалось, что за спиной что-то сверкнуло. Обернувшись, он увидел искрящийся луч на, торчащем из камней, предмете. Подойдя ближе, протер его рукой, и остолбенел: из осыпавшегося угла на него глядел огромный кусок золота. Это было целое состояние!   

– Ну, что там? Чего молчишь? – заглядывая в яму, спросил Джеймс.

– Ты только взгляни, что я нашел! – прошептал Ник.

– Неужто мой айфон, который я давеча потерял?

– О-о-о! Теперь ты сможешь купить себе сто айфонов!

– Вылезай уже, дурья голова! Хватит чушь нести!

– Нет, лучше ты прыгай ко мне, – отойдя от шока, развеселился Ник, – я один, пожалуй, не справлюсь.

В это время взгляд Джеймса остановился на сверкающем выступе, рана от которого зияла на его голове. Кряхтя и ругаясь, он кое-как спустился в яму. Восторгу старателей не было предела, из западни доносились сдавленные ликующие звуки. Однако надо было вести себя тихо, чтобы не услышали аборигены. По закону все, что находилось на их территории, принадлежало им. Нунгары спокойно могли отобрать драгоценную находку. Убедившись, что вокруг никого нет, друзья стали выдалбливать самородок.  Но не тут то было! Сокровище прочно застряло в земле. Чтобы достать его, необходим был надежный лом. Ник вылез наружу в надежде найти что-нибудь подходящее. Осмотрев округу, вернулся со старой ржавой лопатой, валявшейся в сухом буше. 

– Вот, хоть что-то добыл, – сказал он, – давай быстрее работать, а то нагрянет кто-нибудь и будет нам горе!

        Только через час им удалось вытащить тяжелый бесформенный самородок. Выбравшись из ямы, старатели тайно спрятали его в брезентовый мешок.  

                  После таких событий, умнее всего было поскорее убираться отсюда. Переложив ценный груз в рюкзак, чтобы удобней было взвалить на плечо, золотоискатели стали думать: как теперь, после полученных травм, Джеймсу преодолеть долгий путь назад и что делать с Томом? Амуниции у них было много, Ник один не дотащит.

                  Прошло уже более полусуток, как Гоутухелл с Томом ушли, однако до сих пор не вернулись. Заправляя фляги водой, Ник сказал:                                       

–  Чует мое сердце что-то неладное. Слышишь, Джеймс? Как бы чего не случилось!

–  Мне тоже тревожно, – ответил тот. – Что будем делать?

–  Может, сбегать, узнать? – предложил Ник.  

–  Надо бы... Нет ничего хуже неизвестности. Я идти не могу, сам видишь.

–  А ты знаешь туда дорогу? Где находится эта Вандималунгу? 

–  Ориентируйся вон на те скалы, – Джеймс указал на гряду высоких камней вдали, – только никуда не сворачивай! 

                  Ник помчался в указанном направлении. Теперь он понял, что зря пенял на отсутствие приключений. Отмахав с полверсты, он увидел Гоутухелла, сидевшего в густой тени огромного валуна.

– Почему ты здесь? А где Том? – удивленно спросил он. 

– Там, – старик указал на вход в священную Вандималунгу, – Яиларма заклинать Том. Том летать в мир духи.

– Мне надо видеть его, нам пора возвращаться домой! 

– Духи очень злиться, духи сказать – уходи. Я ушел. Яиларма оставить Том себе.

                  Ник встревожился: что значит «оставить себе»? Что происходит с товарищем, жив ли он вообще? Парень бросился к входу. Гоутухелл удержал его, объяснив, что обыкновенному человеку туда идти нельзя, что там живут только духи и Яиларма. Но, не послушав его, Ник, всё же, приблизился к расщелине и заглянул внутрь. На полу, у жертвенника, неподвижно лежал Том, на груди его виднелись, нанесенные краской, непонятные знаки, в районе сердца дымилась каменная чаша. Вокруг – тлели сухие травы, издавая дурманящий запах. Самого Яиларму он не увидел. Ник был в полном отчаянии. Но, замерев на мгновение, вдруг осознал, что в мозгу идет странный диалог, кто-то явно с ним общается.

– Твой друг останется здесь надолго, – уловил он ясную мысль, посланную Яилармой.

– На какой срок? – так же мысленно спросил Ник.      

– Это знают только духи. Чтобы вылечить его, мне нужен дождь, очень сильный дождь. Если небесная вода омоет Тома, я смогу вернуть его в этот мир, я уговорю духов. 

– А если нет? Какой же дождь – в пустыне? Его вообще может не быть! 

– Тогда духи возьмут Тома себе. Он виноват, он украл тиндурагам. 

Наступило молчание.

– Иди домой, – в мозгу юноши снова возник голос Яилармы, – ты не поможешь.   

– Вылечи его, Яиларма, истово взмолился Ник, – хочешь, я отдам тебе все что у меня есть? Я отдам тебе золото, много золота! Тут Нику показалось, что колдун смеется.

– Мне не нужны дары. Я знаю, вы нашли в нашей земле самородок, но я сохраню тайну. Пусть это достанется вам – к добру или худу – вы сами вершите свою судьбу.

                   Ник, будто пьяный, отошел от входа и, упав рядом с Гоутухеллом, горько зарыдал.

– Пойдем отсюда, парень, – сочувственно сказал старик, – надо смириться. Я буду наведывать Том.

                   Они медленно поплелись назад.

– Одно невезение! – всхлипывал Ник, – и Тома потеряли, и Джеймс идти не может. Как теперь добраться до нашего джипа? У нас много тяжестей, нести далеко, до самой трассы, а машина находится там! Мы всегда оставляем ее на дороге, чтобы не застрять в песке. Вокруг одни камни да сухой буш! 

– Никакой беда нет, – отозвался Гоутухелл, – возьми мой верблюд, он смирный, довезет хромой Джеймс куда надо. 

– А как же мы вернем его назад? Это ж такая канитель получится!

– Нет канитель. Бактриан умный, сам вернется. А ты мне за это дай табак, много табак.

В компании старателей курили и Том, и Джеймс, этого добра хватало.  

– Ладно, будет тебе табак, – пообещал Ник.

                 Они уже подошли к дому Гоутухелла. На крыльце сидел Джеймс.  

– Наконец-то, явились! Почему без Тома? – раздраженно бросал он фразы.

Но, услышав довольно странный рассказ, глубоко задумался: 

–  Может, нам не надо уходить? Может, стоит остаться?

–  Бесполезное это дело, – прерывисто вздохнул Ник. Том – во власти духов, он абсолютно ничего не слышит и не видит. Давай собираться в дорогу. Только напоследок отдай весь табак Гоутухеллу, за это он даст нам своего верблюда.        

             Старик пошел в загон и привел оттуда холеного бактриана по прозвищу Бунгула. В переводе с языка племени, «бунгул» означает танец. Двугорбый верблюд и впрямь шел, будто пританцовывал. Длинная шерсть колыхалась на гордо выгнутой шее. Красавцу дали вдоволь напиться и он послушно лег у ног хозяина. Начались сборы. В ход пошли подушки, бечевки, подпруги – вся непростая верблюжья сбруя. Поглаживая рыжие бока бактриана, Гоутухелл вспомнил, как когда-то, в молодости, побеждал на бегах. В то время выносливый Бунгулу был наипервейшим чемпионом, абориген очень любил его. Позже, состарившись вместе с ним, Гоутухелл ездил на нем в город на ярмарку, за девяносто километров отсюда, покупая для племени соль и табак. Бактриан хорошо знал дорогу. Навьюченный, он терпеливо ждал, когда, наконец, путники взберутся на его спину. Впереди уселся толстый Джеймс, сзади – худощавый Ник. Верблюд осторожно поднялся на ноги. Гоутухелл приказал ласково обращаться со своим  любимцем и ни в коем случае на него не кричать. Отправляя Бунгулу в дорогу, он слегка потрепал его по кудрявой шее. Бактриан величаво зашагал по каменистой равнине.  

– Прощай, Гоутухелл! – старатели помахали ему рукой, – даст Бог, еще свидимся.

Старик долго смотрел им вслед, затем устало лег у костра и заснул.  

          Вечерний ландшафт поражал великолепием. После заката солнца, небо долго еще оставалось багровым, сливаясь с такой же багровой пустыней – не понять, где кончается земля и начинается небо. От необъятного простора захватывало дух. В сумраке начали проявляться редкие звезды, навевая мысли о вечном. К ночи ветер утих, и раскаленная пустыня возвратилась к жизни. Переждав жару, мелкое зверье вылезло из нор. Всюду слышались таинственные шорохи, посапывание, повизгивание. Размять затекшие лапки, из укрытий выскочили шустрые кролики, затеяв игривую беготню. 

              Покачивая сонных путников, по ночной пустыне размеренно "плыл" надежный Бунгулу. Становилось все прохладней, скрывая звезды, в небе стали появляться слоистые облака. До грунтовой дороги оставалось недалеко.     

– Что-то он медленно идет, – преодолевая дремоту, сказал Джеймс.

– Эти животные так и ходят, но все же быстрей, чем человек, – возразил Ник.

– Знаешь, я первый раз еду на верблюде, – с грустью продолжил он. За всю жизнь так и не довелось!

– А я, представь себе, ездил. В детстве отец водил меня в парк, покататься на одном замученном бедняге. Хозяин бессовестно эксплуатировал его, зарабатывая доллары. Облезлый верблюд работал с утра до ночи.   

     Некоторое время они ехали молча. Тишину нарушил тревожный возглас Ника:

– Джеймс, смотри, как зловеще застилается небо! Тучи прямо ложатся на землю!

– Странное явление, – согласился тот, – никогда такого не видел! 

– И ветра совсем нет! Как же они могут так быстро двигаться? Мистика какая-то!

           Огибая сухой буш, верблюд неторопливо взошел на пригорок, с которого открывался хороший обзор. Грунтовая дорога была почти уже рядом. Парни с облегчением вздохнули – путешествие подходило к концу. Бунгулу уверенно дошагал последнюю версту. Вскоре за дюной показался их запыленный внедорожник.  

 –  Как теперь остановить бактриана и заставить его лечь, не знаешь, Джеймс?

 –  Да я вообще, кроме джипа, ничего не умею останавливать! Давай, попробуем натянуть повода, авось получится! 

Так и сделали. Бунгулу остановился.

– Ну, давай, милый, теперь ложись! – просил Ник, – я-то спрыгну, мне – все равно, а вот неповоротливый Джеймс зашибёт себе и другую ногу!

–  Всё куражишься? Доживешь до моих лет – узнаешь!

Между тем, бактриан потоптался немного и лег.

– Вот это животное! Вот это да! – удивленно выкрикивал Ник. – До чего умный, не могу поверить!

– Что здесь удивительного? – отозвался Джеймс, – верблюд значительно умнее лошади! Я не раз читал об этом. Правда, своенравный и обидчивый. Поэтому Гоутухелл и предупреждал не кричать на него.

             А тучи всё сгущались, становясь иссиня-черными. Надвигалась гроза. Старатели торопливо развязывали бечевки. Освободив бактриана, Джеймс погладил его по шерстяным бокам и приказал возвращаться на стоянку. Бунгулу обглодал, торчавший рядом, кустарник и налегке зашагал домой.  

– Иди, родной, иди... Спасибо тебе, – шептал вдогонку мечтательный Ник.

             Наспех погрузив вещи, они быстро сели в машину. Джип рванул с места. Золотоискатели мчались по прямой как стрела грунтовке. В это время небеса разразились несказанным ливнем. Сквозь стекла ничего не было видно, пришлось двигаться вслепую. В мгновение ока пустыня превратилась в огромное клокочущее озеро, ветвистые молнии сверкали над самым внедорожником. 

–  Джеймс, – радостно выкрикнул Ник.

–  Чего тебе? – отозвался тот, крепко держа руль. 

–  Какое счастье!

–  Ты что, с ума сошел? Вот попадет молния в машину, – будет тебе счастье! 

Но Ник, закрыв лицо руками, неустанно повторял: «Какое счастье»! На мгновение в его мозгу возник образ таинственного Яилармы. Ведун слегка улыбнулся и растворился в колдовском тумане. 

                                                                    

                                                                                                 Продолжение следует