Юрий Полисский

                                                  КУХОННЫЙ ГАРНИТУР

    Недавно при очередной «прогулке» по Интернету увидел статью о стилях современных кухонных гарнитуров. Я и не подозревал что их так много: классика, кантри,  модерн, хай-тек, лофт, этно и другие. А помните ли вы, уважаемый читатель, какой удачей в не очень далеком прошлом было «достать» наш Новомосковский кухонный гарнитур? А помните эти многотысячные очереди и длиннющие списки с необходимостью отмечаться каждую субботу? И, если, не дай Бог, вы пропустили очередное «отмечание», вас исключали из списков бесповоротно. Вот с этого момента я и начну свою историю.

    Шел 1986 год. К этому времени я уже более двух лет был членом далеко не дружного коллектива жаждущих приобрести Новомосковский гарнитур в нашем главном мебельном магазине «Уют». Шансов было мало, оставалась надежда на продвижение по очереди за счет исключения пропустивших субботнюю «молитву». Но однажды и меня настигла такая печальная участь.

    Уж, не помню по какому случаю, но решением ЦК партии ближайшая суббота была объявлена рабочей. Доблестно отдав стране свой субботний долг, я совершенно безмятежно приехал на очередную перекличку. Увы, меня в списке не оказалось. Апелляция к «собратьям по разуму» осталась пустым звуком. Всё, два года ожиданий были утрачены навсегда.

    Расстояние от «Уюта» до проспекта Пушкина немалое. И, пока я спускался вниз по проспекту Кирова, творческая мысль старшего научного сотрудника (с.н.с.) напряженно искала выход из сложившейся ситуации. Оказывается, в жизни бывают, правда, не часто, случаи, когда искомое решение приходит в голову даже с.н.сам. И это был именно тот случай. Помните, в фильме «Кавказская пленница» есть такая фраза: «Тот, кто нам мешает, тот нам поможет»? Вот и в моей голове неожиданно родилась  мысль: «Партия мне помешала, партия должна мне помочь».

    Реальное воплощение этой плодотворной (по Ильфу и Петрову) идеи было несложным. В том году еще существовал городской комитет партийного контроля, куда я в понедельник и обратился. Выслушав меня, председатель КПК тут же соединился по телефону с директором «Уюта». Последовавший монолог был примерно следующим:

    - Вся страна по решению Центрального Комитета КПСС работала в эту субботу. Кто дал вам право мешать выполнению решения ЦК? Немедленно восстановите товарища Полисского в списке, причем в первой двадцатке. И чтобы не позднее, чем через две недели у него был этот гарнитур.

    И, действительно, через две недели Новомосковский гарнитур стоял у нас в кухне.

    Эту историю тридцатилетней давности я рассказал недавно своему знакомому.

    - Если у тебя такая хорошая память, - отреагировал мой знакомый, - то скажи, где можно найти музей допотопной мебели, в котором хранится теперь этот гарнитур?

    - Записывай.

    И я назвал ему адрес своей квартиры.

                                               ПЕРВОЕ ВЫСШЕЕ ОБРАЗОВАНИЕ

    За окном стоит полуденный июльский зной, а мы – бывшие студенты ДИИТа набора 1955 года сидим в уютном кафе и вспоминаем наши славные студенческие годы. Лекции, семинары, сессии, свидания до утра. Ах, юность-юность, куда улетела ты, не простившись?

     Дорогие и любимые мои красавицы-сокурсницы. Эту историю я никогда и никому еще не рассказывал. И, надеюсь, что после рассказа  останусь жив.

    Итак, как вы помните, нас – медалистов зачислили в институт 31 июля. А 1 августа мы уже были в колхозе, где до 1 сентября, пока для немедалистов шли приемные экзамены, занимались уборкой кукурузы.

    Поместили нас в каком-то огромном помещении, по-видимому, в клубе. Спали на полу, засыпанным соломой, покрытой простыней. Подушки тоже набиты соломой. Между мужской и женской половинами –  перегородка в виде матерчатого занавеса. Так, что любой разговор в одной половине был отчетливо слышен в другой. 

Будучи в самом сердце хрущевской кукурузной лихорадки, ломали мы эту самую кукурузу от восьми утра до шести вечера с двухчасовым перерывом от двенадцати до двух. Как правило, мы оставались тут же на поле, спасаясь от жары в тени высокой кукурузы.

    А теперь немного о себе.

    В то время обучение в школах было раздельным: мальчики учились в мужских, девочки – в женских школах. Воспитан я был дома в уважении к девочкам. а девочки-медалистки вообще были для меня богинями. И в самом деле: умные, воспитанные, интеллигентные они вызывали у меня восхищение и трепет.

    К концу недели накопившаяся усталость дала о себе знать, и я решил в перерыв поспать хотя бы эти два часа на своем соломенном ложе.

    К счастью, почти сразу же впал в полудремотное состояние, которое так же сразу было прервано коллективным женским смехом. Это стайка моих интеллигентных сокурсниц впорхнула в свою половину клуба. Будучи в полной уверенности, что на нашей половине никого нет, они, не таясь, продолжили свой, как оказалось, весьма интересный разговор. Чтобы не быть обнаруженным и, понятно, растерзанным, я лежал, боясь шелохнуться.

    Окончив школу, я считал, что довольно неплохо знаком с «великим и могучим». Поэтому перед тем, как написать это предложение, я долго думал, надо ли передавать тему обсуждения и лексику. И решил, что не нужно. Поскольку мои познания в «великом и могучем» весьма существенно пополнились.

    Наконец, обсуждение было окончено, сирены выпорхнули из клуба, и я получил возможность покинуть порог этого образовательного учреждения. Причем, если входил я в него абитуриентом, то вышел знатоком с хорошим университетским образованием.

    Я оглянулся по сторонам, посмотрел на небо. Вроде,  все было на своем месте и все же было другим. И в этом другом мире я медленно шел к кукурузному полю, чтобы вместе с моими очаровательными просветительницами умножать кукурузную мощь страны.

    И все же, несмотря на полученное первое высшее образование, мое отношение к прекрасным дамам на протяжении всей моей жизни по-прежнему остается трепетным.

                                    КОГДА ОСУЩЕСТВЛЯЮТСЯ ЖЕЛАНИЯ

    Утро выдалось облачным, пришлось взять с собою зонт. У меня обычный отечественный надежный зонт, не автомат и даже не полуавтомат. Его я приобрел после того, как спицы предыдущего зонта японской фирмы «Три слона» прогнулись от небольшого ветра. Хотя, конечно, иметь современный зонт тоже хотелось, но побеждала ставшая стойкой иная привычка: ведь этот еще не изношен.

    Подошел мой трамвай. Вагон был почти пустой. Ехать предстояло минут тридцать. Уютно устроившись, я на свободное рядом сиденье положил зонт, откинулся на спинку и расслабился. За окном проезжали знакомые дома, увитые цветными рекламами, а восходящее солнце робко разгоняло утренние облака. На конечной остановке небо было совершенно чистым, и я покинул трамвай в абсолютно безоблачном настроении. 

    Минут через пять во мне зашевелилось давно забытое специфическое внутреннее беспокойство. Такое я в последний раз испытывал во втором или третьем классе, когда, разгоряченный от игры в футбол пришел домой, оставив на школьном дворе пальто, шапку, шарф и торбу с учебниками и шарикоподшипником. И, хотя шел тяжелый 47-й год, все лежало в целости и сохранности на своем месте. 

    Так и есть: зонт я оставил в трамвае. Придется обратиться в диспетчерскую. Пока ехал, вспомнил эпизод  63-го года.

    Мой друг и коллега возвращался из прибалтийской командировки. Путь пролегал через Ленинград, куда он прибыл утром, а самолет на Днепропетровск улетал почти ночью, т.е. целый день был для прогулок по Ленинграду. В камере хранения Ленинградского аэропорта приемщик  выдал моему другу номерок на чемоданчик, а сеточку с тремя бутылками рижского вина предложил поставить рядом, заверив друга в полной ее сохранности. Когда же мой коллега пришел за своими вещами, то сеточки, естественно, не было. 

    На следующий день, придя на работу, друг рассказал мне эту историю. И я – наивный человек, написал от его имени письмо в Министерство гражданской авиации СССР. Через неделю из МГА пришел ответ примерно следующего содержания.  «Уважаемый т. NNN! Коллегия Министерства внимательно рассмотрела Ваше письмо. Приведенные факты подтвердились. Сотрудник камеры хранения, похитивший часть Ваших вещей, уволен. Приносим свои извинения и высылаем указанную Вами сумму ущерба. С уважением».

Пока я пребывал в приятном воспоминании о периоде своей наивности, трамвай остановился у диспетчерской… 

    Собственно, на этом данное повествование можно закончить, так как финал моих ожиданий вам, уважаемые читатели, понятен.

    А, с другой стороны, появились, наконец, все предпосылки для приобретения современного зонта. Почти по давнему анекдоту про письмо Рабиновича своему зарубежному брату. Помните? Нет? Тогда я вам его напомню.

    Глубоко советское время, пик застоя. В КГБ вызывают Рабиновича и сразу же оглушают его обвинением:

    - Что же вы все это время скрывали, что у вас в Израиле живет родной брат?

    Перепуганный Рабинович какое-то время сопротивляется, утверждая, что у него нет брата. Но, придавленный точными сведениями этой организации, трясясь от страха, сознается:

    - Вы правы: есть у меня в Израиле брат. 

    И тут же поспешно добавляет:

    - Но я никогда не состоял с ним в переписке. 

    - Плохо, товарищ Рабинович, очень плохо. Вот вам лист бумаги, садитесь и пишите брату.

    Рабинович трясущими руками вытаскивает из кармана пиджака авторучку и делает первую запись:

    - Здравствуй, дорогой Хаим! Наконец, я нашел место и время написать тебе письмо.  

                             ВТОРАЯ ЖИЗНЬ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫХ БИЛЕТОВ

     Давно не пользовался услугами железной дороги, но помню, как минут за пятнадцать до прибытия состава проводник проходил по купе и возвращал пассажирам билеты. При этом обязательно спрашивал, нужны ли они нам. До начала своей трудовой деятельности, связанной с частыми командировками, я не понимал, зачем  проводнику необходим использованный билет. Но потом всё стало на свои места. Расскажу об этом на примере из собственной практики.

    Июль 63-го. Лето. Пляжный сезон в самом разгаре. Молодые душа и тело просятся к морю, но существует график отпусков, и в этом графике Полисского в июле нет. А есть двухнедельная командировка на Руставский и Сумгаитский трубные заводы. Между прочим, командировка отличная.

    Дело в том, что в стране идёт крайне необходимая работа, говоря штампом,  «по внедрению автоматизации во все сферы народного хозяйства», и нашему институту автоматики поручено провести исследование и дать заключение об уровне автоматизации производства труб. Для этого на все трубные предприятия Союза направлены специалисты института. Мне с другом ещё студенческой юности выпали Рустави и Сумгаит.

    Если цель командировки обозначить термином «полезное», то мы  расширили её, добавив термин «приятное». Для чего программу командировки составили такой: по четыре максимально напряжённых дня на каждый завод, по одному дню на красавцы Тбилиси и Баку и три дня на Сочи.

    Надо сказать, что программа была нами выполнена полностью. В результате почти круглосуточной работы мы действительно подготовили богатейший материал, и в предвкушении наслаждений прибыли в общем вагоне в Сочи. Свои чемоданчики с результатами командировки оставили в камере хранения.

    Обычно отпускники, приезжающие в Сочи на весь период, стараются найти квартиру поближе к морю. На что теряют почти целый пляжный день. Нас же на две ночи, устраивал любой вариант. Поэтому мы у первой же встреченной квартирной хозяйки взяли адрес, уплатили ей четыре рубчика и отправились к морю. По дороге купили  на рынке виноград, который тогда стоил рубль за килограмм, и увеличили Приморский пляж ещё на двух бездельников. Вот так, купаясь в ласковом Черном море и питаясь божественным виноградом, мы провели эти три солнечных дня. А утром четвертого  были уже в Днепропетровске. 

    Понятно, что для отчета о командировке билет «Сочи – Днепропетровск» не годился. И вот тут-то на помощь пришла благословенная гильдия проводников с использованными билетами. Опять же по рубчику за каждый билет мы получили столь необходимый официальный отчетный документ. 

    Я давно не пользовался услугами железной дороги. Но, если вам, уважаемые пассажиры, не нужны использованные билеты, отдайте их без колебаний проводнику, и эти билеты проживут ещё одну жизнь.

                                                                    ДУЙБОЛ

    Во второй половине пятидесятых в СССР пришло увлечение настольным теннисом. В соответствии с общей модой и наш родной Днепропетровский Металлургический институт приобрел столики и необходимые комплекты для игры. Несколько столиков установили в фойе актового зала и один столик на площадке под чердаком в корпусе с колоннами. Эта площадка сохранилась до настоящего времени. Но неожиданно распространение получила другая игра на поверхности теннисного столика – «дуйбол» (от русского — дуй и английского — ball, мяч). Как написал один из выпускников МИФИ того времени «… эта удивительная игра была близкой копией пинг-понга. Такой же стол, так же нужно перебросить шарик пинг-понга на сторону противника. Но нужно это сделать не ракеткой, а с помощью струи воздуха, напрягая всю мощь своих легких. А главное, нужно было поймать этот шарик на губы и направить точно на половину стола противника». 

    Дуйбол захватил все студенческое сообщество института. А поскольку столиков было гораздо меньше, чем жаждущих играть,  состязания нередко переносились на лекционное время. Поэтому проходили они на площадке под чердаком, расположение которой скрывало игроков. 

    Естественно, пропуски занятий не могли понравиться руководству факультетов, и после долгого терпения начались «отловы» играющих.

    Дело в том, что проверки посещаемости лекций делались в конце второго часа ленты. Поэтому после первого часа, целиком отданного игре, студенты в перерыв приходили на второй час, и, таким образом, обеспечивали себе полное алиби. Однако прием этот преподавателями был довольно быстро разгадан. В связи с этим вспоминаю такой эпизод.  

    Шел первый час первой ленты. Мне выпало сразиться в дуйбол с первой трубой нашего институтского оркестра Валерием Алмазовым. Уж, не помню как закончилась наше состязание, прозвенел звонок на перерыв, и мы сделали первые шаги, покидая площадку. К счастью, вовремя заметили нашего декана – добрейшего и всеми студентами любимого Андрея Кирилловича Алексеева, входившего в аудиторию. 

    Последующие события развивались следующим образом. Прикрыв за собой дверь, Андрей Кириллович попросил всех задержаться.

    - Сейчас дуйбольщики зайдут на второй час, - произнес Андрей Кириллович, - и первый вошедший будет лишен стипендии на весь семестр.

    Надо сказать, что с нами учился сын Андрея Кирилловича, такой же, как папа, добрейшей души человек. Случилось так, что он немного отстал с курсовым проектом, и этим утром как раз его закончил. И, находясь в прекрасном настроении, он, вовсю распахнув дверь аудитории, выдал:

    - Ребята, ура, сделал!

    Смех аудитории слышен был по всему этажу. А невинно пострадавший Юра Алексеев целый семестр жил без стипендии.