Евгений РУДОВ


Веня, Венька, Венечка. Незабываемое студенческое братство. Сколько еще в будущем оно будет бередить его душу! Строительные отряды, звон гитары, прогулки под луной, надежды, любовь. Все позади. В руках, красуясь строгой государственной обложкой, холодит ладонь синяя книжечка, к которой он шел пять долгих, беспокойных, но самых приятных и счастливых лет, - институтский диплом, где черным по белому каллиграфическим почерком выведено его имя – Вениамин Алексеевич Маслов, инженер-строитель.
Маленький казахский городок, куда Вениамин прибыл по распределению, после шумной и многолюдной Москвы показался ему вымершим. Жаркое азиатское солнце, казалось, угнетало все живое, не давало отдыха даже в зелени улиц. Стройные ряды тополя и чинчиля застыли в полнейшем безветрии, а под их густыми кронами в тени можно было увидеть разлегшихся бездомных собак. Отбросив лапы, откинув головы, с высунутыми красными языками они дышали, как после долгой затяжной гонки, часто вздымая худыми грязными боками. Мимо проезжали полупустые автобусы, легковые автомобили, тарахтели мотоциклы, на что озлобившиеся в другое время четвероногие бросались с остервенелым лаем, сейчас никак не реагировали.
В увитом плющом дворике чайханы в цветастых тюбетейках сидели с седыми бородами аксакалы. Их желтые морщинистые лица были похожи на спекшиеся яблоки. Проходившего мимо с чемоданчиком Вениамина они проводили молчаливыми взглядами.
Двухэтажное здание строительного треста из красного кирпича встретило Вениамина широкими окнами, отделанными под гранит ступеньками и высокой, выходившей на центральную улицу парадной дверью. Это было его пристанище, место будущей его работы.
Вениамин потянул длинную деревянную ручку и вошел внутрь. Первое, что бросилось ему в глаза, у стены стояли напольные часы, а в них за стеклом с золотистым кружком на конце неслышно качался метровой длины маятник. Тут же, намотав на швабру тряпку, протирала полы уборщица.
Начальник отдела кадров с распахнутым от духоты воротом рубахи, глянув на протянутое ему Вениамином направление, повел его к управляющему. В приемной на втором этаже за печатной машинкой сидела секретарша – молоденькая казашка с тонкими заплетенными черными косичками, раскосыми глазами и желтоватой кожей лица. Вениамин никогда не видел так близко такого типа девушек и с любопытством уставился на секретаршу. Под его взглядом она опустила вскинутые на посетителей глаза.
- У себя? – спросил кадровик.
- Да, - коротко ответила секретарша.
Приемная треста выглядела внушительно. В ней, как в институтской аудитории на лекции, мог уместиться весь выпускной курс венькиного факультета. Посреди огромной комнаты, вытянувшись в одну линию, стояли сдвинутые для заседания столы, а поперек их – еще один, крепкий, дубовый, резной, широкий и длинный - место хозяина этого кабинета. В белой рубашке, повязанной галстуком, за ним сидел сам управляющий.
- Вот, Мухтар Ильясович, прибыло пополнение. Молодой специалист из института, - доложил начальник отдела кадров.
- Прекрасно. А где же остальные?
- Какие остальные? – не понял кадровик.
- Мне сообщили из Министерства, что по разнарядке нам направили из Москвы троих.
- Наверное, еще в пути, со временем появятся, - предположил кадровик.
- По прибытию сразу же доложите. Лето, горячая пора. Людей не хватает, а специалистов особенно. Ну, а вы, как ваше….
- Вениамин Алексеевич, - подсказал Венька, хотя в направлении, которое держал в руках управляющий, все было написано.
- Да, да, Вениамин Алексеевич Маслов. Вижу. Факультет?
- ПГС, промышленное и гражданское строительство.
- Отлично. Жилые дома, заводы. Как без этого? Но сейчас тресту крайне необходимы специалисты в ПМК, передвижную механизированную колонну. Министерство поручило нам строительство ЛЭП-300. «Под ключ». С нулевого цикла – от устройства фундаментов до установки на них опор и натяжки проводов. Работы уже ведутся, но с кадрами плохо.
Вениамин понял, куда клонит управляющий. Дело это было для него новое, незнакомое, и он попробовал было отказаться, но управляющий стоял на своем.
- Все мы начинали с чего-то и за свою жизнь поменяли не одну стройку, а в них приобрели и смежные профессии. Я возводил когда-то мосты, а вам придется начинать со знакомых по учебникам фундаментов. Остальное приложится. Я прикажу начальнику ПМК, он поможет освоиться. Завтра туда идет машина, вот и принимайте там дела. Назначаю вас начальником участка. Работа ответственная. Сегодня же подпишу приказ.
На следующий день Вениамин ехал в кабине трехосного грузовика. За спиной в кузове лежал груз – анкерные болты, гайки, ящики с изоляторами и другие железяки. Сразу за городом кончился асфальт, и началась бесконечная каменистая степь. Дороги, как таковой, не было, вместо нее тянулись набитые следы колес. Потряхивало на неровностях, и Вениамин ухватился за торчащую впереди него квадратную скобу.
Степь тянулась до самого горизонта, не за что было «уцепиться» глазу – ни деревца, ни холмика. «Как в море,- подумал он. - Если бы не следы, то без компаса и заблудиться недолго. Никаких ориентиров».
По сторонам грузовика мелькали кустики черной полыни, тырсы и засохшего, огрубевшего типчака. Вениамин никогда не видел этих растений, не знал их названий, но теперь они уверенно входили в его жизнь.
Словно подслушав чужие мысли, отозвался шофер. Его звали Айкын – Вениамин слышал, как обращались к нему люди. Шофер повернул щетинистое лицо к пассажиру и сказал:
- Завсклада ленивый, бумажка писал долго, грузил долго, время ушло. Ехать далеко, день не успеем, ночь опасно, можно попасть солончак.
Что такое солончак, Вениамин знал, но не представлял, как он выглядит. Топкое место и все. Разве можно его не заметить в каменистой степи?
- А свет у тебя есть? – спросил «на всякий случай» шофера.
- Свет есть, как не быть. Все равно солончак не отличить ночью. Трава растет, как степь.
Помолчали. Вениамин переваривал услышанное. Ему это не нравилось. Он во всем полагался на Айкына, а тот сам, оказывается, не был уверен в себе.
- Ты много раз ездил здесь, разве не приметил дороги?
- Другой места ездил. Шофер заболел. Подменял его сегодня.
- Тогда давай заночуем. Переждем до утра, - подумав, предложил Вениамин.
- Где ляжешь? В кабине одно место, а на земле паук много, тарантул. Ядовитый, кусает больно.
Под горячими лучами солнца раскалилась стальная кабина. Снаружи она, как сковорода, обжигала руки, а внутри стояла духота. Стекла обеих дверей – и Айкына, и Вениамина – были опущены, но от этого легче не было, в кабине не ощущалось даже слабого ветерка. Словно в парилке.
Пересохло в горле и Вениамин достал из сумки бутылку воды, которую прихватил в дорогу. Но вода в ней нагрелась, стала теплой и противной, нисколько не утоляла жажду. Хотелось чего-нибудь холодного, обжигающего.
- А поселок какой-нибудь встретим по дороге? – спросил Вениамин.
- Нет. Везде пустыня.
- А речка или озеро? – допытывался он у Айкына, в надежде окунуться хотя бы на секунду в прохладу.
- Какой речка, какой озеро?
- А как же люди живут здесь? – не унимался Вениамин.
- Живут, - коротко ответил Айкын.
Вениамин удивлялся, как тот в отличие от него спокойно переносил жару. На лице – ни капли пота, нет усталости, глаза – на дорогу, руки – на баранке. Не человек вовсе, а манекен. Только и того, что движется, переключает передачи, разговаривает. Из-за спинки сиденья достал глиняный кувшин с узкими горлышком, вынул затычку и приложился. Сделал несколько глотков.
- Бери! – протянул Вениамину. – Пей.
Вода в кувшине была прохладнее, чем в бутылке, и Вениамин сделал из этого заключение, что глиняные черепки в пустыне пригоднее стекла.
Когда солнце перевалило самую высокую точку и стало скатываться вниз, он спросил у Айкына:
- Далеко еще?
- Дорога знает, далеко или близко. Не торопи ее, она сама приведет куда надо.
Но проходило время, позади оставались километры, а ничто не указывало на признаки приближающегося жилья. Дорога как и прежде бежала навстречу, и не было ей конца. Вечерняя степь отряхнулась от дневной жары, потускнела и вслед за угасающим розовым закатом серело небо, опускался горизонт. Наступили сумерки.
Айкын включил фары. И одновременно со стремительно вытянувшимся над землей пучком света на степь, грузовик, Вениамина и Айкына не менее стремительно упала темнота. Теперь только узкая полоска земли виднелась впереди бегущего грузовика, а по сторонам еще недавно бесконечная, обожженная солнцепеком каменистая равнина вдруг превратилась в невидимку. Свет фар выхватывал из тьмы кустики травы и едва различимый наезженный след. Иногда он пропадал, и тогда Айкын останавливался и выходил из кабины. Спрыгивал с подножки и Вениамин. Стояла душная, звездная ночь, земля щедро возвращала полученное за день тепло. Чтобы размяться после долгого, надоевшего сидения, он вместе с шофером искал ускользнувшую от них дорогу. При потушенных фарах ночная степь становилась чуточку светлее, но ещё пустыннее и загадочнее, чем днём – темнота и звёзды! – и Вениамин ощущал себя в ней одинокой, затерявшейся в космическом океане щепкой.
- Нашел! – кричал Айкын. – Шайтан прятал ее в типчаке.
К полуночи Вениамину захотелось спать. Отяжелевшие веки сами опускались на глаза, хоть спички подставляй под них. Он уже не выходил наружу, когда Айкын останавливал грузовик, а дожидался в кабине, пока тот бродил в потемках в поисках пропавшего следа, сидел, навалившись на спинку сиденья, уткнув в него голову. Вначале он еще слышал, как после очередной остановки хлопала дверь – Айкын вновь сбился с дороги, а через какое-то время рыкал мотор, и они ехали дальше. Это Вениамин ощущал по толчкам снизу. Так повторялось несколько раз, и каждый раз в коротком, наступившем затишье Вениамин тут же засыпал, проваливаясь в небытие.
В этот раз Вениамин проснулся от резкой остановки грузовика. По инерции он сорвался с сиденья и, пролетев узкое пространство кабины, больно ударился плечом о торпеду. Поднявшись на ноги, почувствовал, что пол под ним неровен и стоит он на нем, как на спуске с пригорка. Айкын топтался у заглохшего грузовика и хватался за голову.
- Шайтан! Шайтан! Ночью степь бродит. Солончак завел. Что делать будем?
Вениамин вылез из кабины. Сон у него окончательно пропал. Земля, на которую он ступил, была мягкая, как живая, и, удерживаясь за деревянный борт кузова, стал выбираться из вязкого места, пока не почувствовал под собой твердую каменистую степь.
Передние колеса грузовика ушли в топкий солончак, а два задних моста застряли в грязи. Айкын попытался выбраться. Мотор ревел во всю мощь, рывками проворачивались колеса, но вездеход только глубже уходил в солончак.
- Помощь надо, - оставил бесполезную затею он. – Самим не выбраться.
- А далеко еще? – с робкой надеждой спросил Вениамин, помня, что «дорога сама приведет куда надо».
- Не знаю. Если бы шайтан не завел нас в солончак, уже давно пили чай. Ложись спать кабина.
- А ты?
- Я лягу на земле, она теплая. У меня одеяло есть.
- А как же тарантулы? – удивился такому решению Вениамин.
- Тарантул кусает, но не смертельно. Ложись.
Но Вениамин еще некоторое время не уходил. Он наблюдал, как Айкын рвал пучки типчака, выложил из них круг в рост человека и чиркнул спичкой. Веселый огонек охватил сухую траву и побежал по ней, прогоняя темноту. Красные блики упали на стоящего рядом с огненным кольцом Айкына, высветили тощую фигуру в свисающей одежде, напряженное в полутьме лицо и всклоченные на голове волосы.
Вениамин видел из кабины, как Айкын расстелил одеяло посреди прогоревшего круга и улегся на тонкой подстилке. «Распугал огнем тарантулов», - подумал он и тоже растянулся на сиденьях.
Сон не шел. Он ворочался на жесткой обивке в неведомой ему ночной полупустыне, но мыслями был в Москве. Где сейчас парни и девчонки его выпускного курса? Разъехались по стране кто куда. Некоторые остались в столице. Кому-то везет больше. Но подводить итоги еще не настало время.
Разбудил Вениамина грохот. Он подумал, что началась гроза. Но в стекла кабины нахально лезли яркие лучи солнца, а степь – вот она, вновь бесконечно тянулась во все стороны. Айкын задрал голову и чему-то в небе махал обеими руками.
Вениамин открыл дверь и спрыгнул на землю. Над солончаком и застрявшим в нем грузовиком делал круг маленький самолетик. Это был биплан АН-2 с двумя парами крыльев, стянутыми между собой раскосами. Обогнув топкое место, он снижался над равниной, заходя на посадку. Коснувшись колесами земли, самолет пробежал два-три десятка метров, остановился напротив грузовика и, мощно рявкнув мотором, затих. Качнувшись, застыли лопасти.
Из открывшейся двери на землю выпрыгнули трое молодых парней. Все они были в синих рабочих робах, куртках и штанах, в кирзовых сапогах, на голове – мягкая шапочка, на которую садилась рабочая каска. Парни были возбуждены и говорливы, улыбались. Один из них подошел к Вениамину.
- Ты Маслов из Москвы? Давай знакомиться. Я бригадир. Начальник ПМК приказал найти тебя и забрать с собой. Летим на участок. Неси в самолет свои вещи.
- А как же Айкын?
- Это твой шоферюга? Эй, Айкын! Как же тебя угораздило вляпаться в солончак?
И Айкын, как и в пути перед Вениамином, стал жаловаться бригадиру:
- Завсклада ленивый, бумажка писал долго, грузил долго, ночь застал, дорога не видно.
- Ладно плакаться. Сам виноват. Жди здесь, никуда не уходи.Тут езды – всего-то час. Сообщим по рации твои координаты, пришлют тягач. Вытащат. Понял?
- Как не понял, - кивал головой Айкын.
Пока бригада перетаскивала из грузовика в самолет часть анкерных болтов и несколько ящиков с изоляторами, пилот затащил Вениамина в кабину.
- Ты как, права шофера имеешь?
Увы, за пять лет учебы в институте Вениамин так и не удосужился походить какие-то три месяца на курсы при ДОСААФ. Ему стало стыдно перед летчиком, имеющим такую популярную профессию, и он соврал:
- Имею.
- Вот и отлично. Тут ничего нет сложного. Газ, тормоз, руль – знаешь? Все, как в автомобиле. Только асфальта нет. Но это к лучшему, в канаву не угодишь. Второй пилот в отпуске, а замены ему не шлют.
Еще ничего не поняв, Вениамин забеспокоился: «Он что, хочет сделать из меня второго пилота? Ну уж, дудки! Хватит ему и Айкына с его шайтаном и солончаком».
- Наблюдай за тем, что и как я делаю. Запоминай. Сейчас будем взлетать.
Сзади хлопнула дверь. Послышался громкий голос:
- Поехали, шеф. Наши все дома.
Раздался тонкий протяжный свист, чем-то напоминающий писк суслика в степи, но многократно усиленный, и сразу за ним вздрогнули и крутанулись лопасти, последовал взрыв и выброс черной гари из выхлопных труб, и перед Вениамином, сидящим в кресле второго пилота, бешено завертелся очерченный винтами круг. Самолет послушно развернулся, выровнялся и, набрав обороты так, что от грохота заложило уши, начал разбег.
Степь бежала все быстрее и быстрее, самолетик подпрыгивал на неровностях и камешках, звякали на полу рассыпанные анкерные болты, внутри трясло и покачивало, снаружи мелькали кустики тырсы и кипчака, и вот в какой-то момент почувствовалась легкость, плавность движений, словно по воде в лодке, земля вдруг оказалась внизу – все дальше и дальше, и у Вениамина, впервые летевшего в самолете, от высоты захватило дух. Его вжимало в кресло, но он, зачарованный открывшейся сверху красотой, тянулся к окнам. Под ним расстилалась пустынная степь, но уже совсем не та, какую он видел из кабины грузовика. Из самолета степь выглядела совсем по-другому, он даже не мог сразу сказать, как – краше, интереснее, впечатлительнее, захватывающе, как картина талантливого художника. Проплыл солончак с его грязно-белыми пятнами выступившей соли, мелькнул грузовичок Айкына и рядом с ним – крохотная человеческая фигурка.
Самолет накренился. Одна пара крыльев чертила концами голубое небо, другая нацелилась в землю. Летчик делал разворот. Выровнявшись, рокот самолета стал тише.
- Как, нравится? – кричал пилот. В ответ Вениамин довольно кивал головой. – А теперь смотри сюда. Это ручка управления. Потянешь ее «на себя», и самолет задерет нос, станет набирать высоту, «от себя» - опустит нос, начнет снижаться. Отклонишь «вправо» - правый крен, «влево» - левый крен. А это педали, как у автомобиля. Только назначение у них другое. Нажмешь левую – самолет развернется влево, нажмешь правую – повернет вправо. Рядом с тобой рычаг «газа», штурвал управления щитками для посадки. Запомнил? Теперь садись на мое место и не дрейфь, я буду рядом.
Вениамин ошарашено смотрел на пилота. Шутит он или говорит серьезно?
- Я отлучусь ненадолго, - поднялся тот с кресла. – Бутылку пива выпил перед полетом, а теперь отлить приспичило, край как не терпится.
Видя нерешительность Вениамина, недовольно поторопил его:
- Может, прикажешь мне в штаны мочиться! Садись!
В кабину просунулась голова из салона.
- Кузьмич, ну ты чего валандаешься? Мы уже заждались тебя.
- Иду, иду, - и напоследок перечислил приборы, - это авиагоризонт, вариометр, альтиметр, компас, индикатор курса. На них написано. Разберешься. А в помощь тебе, смотри, уже пошли опоры вашей ЛЭП. Вот и веди самолет вдоль них. Как только они закончатся, зови меня. Будем садиться.
Откуда-то из щели фюзеляжа или от встроенного в него вентилятора, которого не замечал и не мог заметить намертво сосредоточившийся на ручке, педалях и приборах Вениамин, дул прохладный, освежающий ветерок, но по напряженной его спине ползли непрошенные, горячие капли пота.
А в салоне бетонщики и монтажники, усевшись на деревянные ящики с изоляторами, разливали по стаканам водку. На четверых.
Самолет шел ровно. Ни крена, ни «клева» носом. Спокойно и умиротворенно тарахтел мотор, и понемногу Вениамин начал осваиваться. Под ним расстилалась степь, обожженная солнцем полупустыня; до нее было – он кинул взгляд на альтиметр – девятьсот метров, а слева не больше спичечных коробков тянулись опоры, возведенные теперь уже его ПМК. Показалось, что самолет стал «наезжать» на них, металлические конструкции лезли под шасси, и Вениамин надавил правую педаль. И, о чудо! Самолет «взял » вправо, отодвинулся в сторону.
Теперь, больше уже из любопытства, он взял ручку «на себя», и альтиметр «побежал», набирая метры в высоту и приближаясь к отметке 1000. Перепуганный Вениамин вернул ручку назад, и самолет «клюнул» носом. Наверное, он сделал это резко, потому что высота упала до восьми сотен, и Вениамин легонечко потянул вновь «на себя». В наушниках раздался недовольный голос:
- Борт-15, борт-15! Ты что, опять «под мухой»? У тебя все в порядке? Грузовик отыскал? Передай его координаты.
Вениамин испугался. Ответить – значит выдать пилота, и молчать нельзя, покажется подозрительным.
Вениамин не знал, что делать.
В наушниках прозвучало вновь:
- Чего молчишь? Говорить не можешь? Язык заплетается? Ну, погоди! Грузовик нашел?
Пауза затягивалась, дальше отмалчиваться было нельзя. Вениамин оглянулся назад, ожидая увидеть пилота, но вход в кабину оставался пуст, и тогда он выдавил из себя:
- Алло, алло, это я. Пилот сейчас подойдет, он пошел в туалет. А грузовик найден, в солончак угодил. Час езды оставалось ему.
Наушники долго молчали, переваривая услышанное. Оно никак не вязалось с регламентированными воздушными переговорами. Послышалось легкое откашливание, как от комка в горле, и уже тише:
- Кто это – я? Что происходит?
- Я – это Маслов. Из Москвы. Еду работать к вам.
Опять молчание. Потом удивленно:
- Ты что, один в кабине?
- Летчик сейчас придет. Он в туалете.
- Что ты плетешь? Это тебе не ИЛ или ТУ. В этом «кукурузнике» нет туалета. Носом «клевал» ты?
- Я не сплю. Он мне все показал, а садить самолет будет сам.
- Ну-у-у, - это было последнее, что услышал в наушниках Вениамин.
Вскоре закончились возведенные в степи опоры, по которым Вениамин держал ориентир в полете, и неподалеку от последней из них он увидел разбросанные в беспорядке вагончики на колёсах, трактора, автомобили, тележки с установленными на них, намотанными на деревянные барабаны проводами, копошились, как муравьи, люди. Это был участок ПМК, место его работы. Здесь самолет должен делать посадку, и Вениамин снова оглянулся назад. Летчика не было. Надо кричать, звать его. Но как? Просто – «эй, иди сюда?». Некрасиво. «Кузьмич?» Фамильярно. Если бы он знал его имя, например, Иван Кузьмич, тогда это выглядело бы уважительно. Но раздумывать было некогда. Участок быстро надвигался навстречу.
- Товарищ летчик! Товарищ пилот! – старался пересилить звук мотора Вениамин. - Идите сюда! Мы прилетели! Я вижу вагончики! «Эх, выйти бы в салон, глянуть, где он там застрял», - жгло, как раскаленное, под Вениамином кресло, но бросить на произвол ручку управления он не решался.
Покачиваясь на нетвердых ногах, удерживаясь руками за обшивку самолета, пилот заглянул в кабину. Наклонившись над Вениамином, сдвинул наушники с его головы и прокричал в самое ухо:
- Не трусь, парень! На МИГах было посложнее, земля казалась в копеечку. А тут вся степь для нас аэродром, не промахнемся… Ручку от себя, убавь газ… выпускай закрылки… штурвалом, штурвалом, слева от тебя… так, так… смелее, смелее… молодец…
Земля бежала уже в каких-то метрах от колес самолета. Родная земля! Твердая и устойчивая. Вениамин готов был целовать ее. Мелькали кустики травы, камешки. От пилота несло спиртным, хоть закусывай, но Вениамину было не до этого.
Касание… отскок… снова касание, и самолет, подпрыгивая на неровностях, покатился по степи.
- Газ, газ убирай… тормоз, тормоз…
Из открытой двери набежавшие к самолету монтажники ПМК выносили «готовых», пьяных «в стельку» своих товарищей, вытаскивали ящики, анкерные болты. На непослушных от пережитого напряжения ногах спустился по лесенке и Вениамин. На чистой светлой рубашке во всю спину разливалось грязное от пота пятно.

* * *
На следующий день Вениамин собрал весь свой участок. Это был разношерстный народ, в основном, молодые, загорелые под степным солнцем ребята.
- Есть такая песня – «от зари до зари, от темна до темна», - начал он. - Теперь эти слова станут девизом нашей работы, – и добавил, - без выходных.
Тридцать пар глаз испытывающе и настороженно глядели ему в лицо. «Попробуй узнать, что у них на уме, - думал Вениамин. – Кто я для них? Вчерашний студент и только. Поверят они мне?»
- Работа у нас сдельная, сколько установим опор - за столько и получим. Отдыхать будем, когда задуют здесь холодные ветры со снегом.
Монтажники молчали. С ними никто еще не говорил так. Они обмозговывали услышанное. И, чтобы нарушить эту несвойственную, неловкую им тишину, кто-то дурашливо выкрикнул:
- А выпить как же? Так и терпеть до зимы?
И тут так грохнуло от смеха, что задрожали натянутые провода готовой части ЛЭП.

… После сдачи за отработанный месяц нарядов на участок с проверкой прибыла комиссия. В конторе ПМК не верили Вениамину и не спешили подписывать поданные им акты выполненных работ. Еще бы, этому трудно было поверить – выработка на одного человека выросла в три раза! Соответственно, выросла и зарплата.
Сухая особа из ОТиЗ в очках и длинной юбке потребовала собрать народ.
- Зачем? – спросил Вениамин. – У нас нет времени на собрания. Мы провели его один раз, и этого достаточно. Отрывать людей от работы я не буду. Кто заплатит им за потерянное впустую время?
На решетчатых отводах опор высотники крепили гирлянды изоляторов, натягивали провода. Снизу они выглядели карликами.
- Вот, - протянул к ним руку Вениамин, - чтобы только подняться на такую высоту, надо затратить сто килокалорий и почти столько же, чтобы спуститься. Хотите попробовать?
Это была дерзость, и начальница ОТиЗ не задержалась с ответом:
- Мальчишка! Показывайте работу!
За промелькнувшие в трудовых заботах месяцы Вениамин освоил технику пилотирования АН-2. Летать приходилось часто. Ломалась техника, и срочно нужны были запасные части, заканчивался цемент для бетонных работ, электроды, анкерные болты, изоляторы, нужны были продукты – всех мелочей и не перечислить, и каждая из них грозила срывом работ.
Вениамин научился самостоятельно взлетать и садиться, уже и в помине не было той дрожи в коленках и потливой в себе неуверенности, когда он в первый раз уселся в кресло пилота.
- Веня, - после очередного приземления сказал Иван Кузьмич. – Бросай свою стройку и держи курс на авиаучилище. Там твое место.
Вениамин и сам об этом думал. Небо захватило его окончательно, но он еще ничего не решил, а после слов Ивана Кузьмича положил на стол начальника ПМК заявление об уходе.
Шуму было много. Ему грозили дисквалификацией. После института он должен был отработать положенный после учебы срок по направлению на место работы.
У автобуса собрался почти весь его участок. Ребята были «на подпитии». Сезон закончился, и можно было «заглянуть в бутылку». Все тянулись пожать своему начальнику руку.
- Не забывай нас. В случае чего, приезжай, примем тебя обратно.
Иван Кузьмич протянул Вениамину бумажный пакетик.
- Это рекомендательное письмо. Отдашь начальнику училища. Может, сгодится. Генерал должен помнить меня, - и на прощание обнял Вениамина. – Бывай.
Автобус мчался по припорошенной первым снежком степи до ближайшей железнодорожной станции.