Наконец-то! Наконец, со мной расплатились. Скупердяи. Подарили всего один день. И это за эпохальное изобретение!

                                     Пару лет назад, я просматривал и стирал в электронке старые письма. Вспоминал события, связанные с той или иной датой, перечитывал послания от людей, многие из которых уже перешли в другое измерение. Думалось о многом. Грустилось. Мечталось.

                                   - Вот бы пообщаться с кем-нибудь из них

                                     Позвонил Виталику.

                                   - Слушай, дорогой! Как там поживают твои любимые сервера?

                                     На эту тему мой старый приятель-программист мог разговаривать бесконечно.

                                   - Скажи, а слабо поменять дату отправления письма?,- без обиняков поинтересовался я

                                   - Обижаешь!,- возмутился Виталик,- это , конечно, не совсем законно, - прозрачно намекнув на пол-литра жидкой компенсации, протянул он

                                   - А дату поступления письма адресату, изменить сможешь? - уже совершенно обнаглел я

                                     После этих слов, Виталик неожиданно оживился

                                   - Вот это задачка!,- обрадовался великий повелитель программного обеспечения

                                   - Забыл, вот,  поздравить товарища с днём рождения,- приврал я на всякий случай. Приврал, просто, чтобы не показаться совсем сумасшедшим

                                   - Хотелось бы поприветствовать друга и пожелать всего самого-самого. А то забываю о нем уже второй год подряд.

                                     Через неделю, с экрана в скайпе проявилась взъерошенная шевелюра Виталика, который, судя по его ужасному и сильно помятому виду, за все это время, глаз , так и не сомкнул.

                                   - Ну и дельце ты мне подбросил!,- обессилено выдохнул он.- Одним пузырем не обойдёшься. Высылаю таблицу, а сам вырубаюсь. Пару дней даже не звони

                                     Табличка, которую я получил,  была простой, как все гениальное. В столбик с надписью «Дата отправления» достаточно было проставить дату отправления, а в раздел « Время получения» - час, минуту и, если хочется, то и секунду желаемого получения.

                                     Долго не думая, я послал  поздравление самому себе. Ко дню рождения. Послать то послал. Но только на целых двадцать с хвостиком лет назад, в прошлое. Получив равнодушное «Спасибо» из 1996 года, я остолбенел. 

                                     До этого самого момента, все производилось мною как-то автоматически, даже с толикой злостной самоиронии. Я не мог тогда, конечно, и представить те грандиозные турбуленции Пространства-Времени, которые вызвало мое простое желание пообщаться с теми, кто уже, сравнительно давно, почил в бозе.

                                     Представлял я себе больше какой-нибудь заковыристый розыгрыш, который можно было бы соорудить  для своих приятелей. Да и задачка, сама по себе, выглядела довольно интересной.

                                     Конечно! Это розыгрыш! Как я сразу не догадался. Наверняка, сам Виталик и устроил мне тот самый, что ни на есть, банальный розыгрыш! В ответ на мое необычное предложение, он  просто развёл меня как кролика, как чайника, как лоха начинающего.

                                     Ну что ж. Это ему удалось. Почти.

                                   - Ничего-ничего, Виталичек. И я парень, тоже, хоть куда. Однако, как же я сразу не заподозрил, что милый скромный программист и сам окажется «далеко не промах» ?

                                     Вот. Пожалуйста. На звонки он , конечно, не отвечал. Тогда, хитро прищурившись , я заслал ему , якобы в 1996 год, предложение  поработать главным разработчиком в Майкрософт.

                                     Об этом Виталик всегда просто  бредил. Интервью я, жёстко улыбаясь, назначил ему именно на сегодня, в нашем старинном арбатском офисе. Если он самолично состроил каверзу и подло перехватывал все письма, то вскоре я ожидал увидеть взмыленного спринтера, принесшегося на другой конец Москвы. Причём бегущего не просто так, а во весь опор.

                                     Однако подключение к его домашней видеокамере убедило меня в обратном. Виталик дрых себе без задних ног и ничего эдакого не задумывал. Получается, что никакого розыгрыша не было и в помине? Неужели все, что я задумал с самого начала о парадоксах времени, оказалось чистой правдой?

                                     В тот же миг, как гром среди ясного неба, тренькнуло письмо от прежнего Виталика, образца двадцатилетней с копейками давности. Он растерянно поинтересовался из прошлого, почему интервью назначено только через двадцать лет спустя.

                                     Нет! И ещё раз Нет! Это было невероятно

                                     Наверняка, кто-то, и это явно не посапывавший во весь экран мой приятель, вступил со мной в настоящую дьявольскую игру. Единственным способом проверить неумолимо  зарождавшуюся надежду на хронолокацию и общение вне времени, было тайное слово.

                                     Ещё в раннем, трехлетнем возрасте, я усвоил его, когда присутствовал на бесконечных зимних посиделках моих бабушек и пытался разобраться во всех хитроумных сокирянских сплетнях, с азартом обсуждавшихся на алской смеси русского, украинского, румынского и идиша.

                                     Иногда кого-то из близких «заносило». В присутствии соседской Шуры,  чересчур увлёкшись, они могли выдать глубоко законспирированную  тайну о чьей-то внеплановой беременности или любовной измене. Тогда произносилось слово «нудл» (иголка, идиш), или «скемалы» (расческа,идиш). Непосвященные не обращали на эти слова никакого внимания, а свои, свои тут же «врубаясь», понимали, что надо срочно, мигом, немедленно, «сменить пластинку».

                                     Я послал себе электронку прямиком в 1996 и описал все, что случилось,  попросив себя в прошлом для подстраховки от возможного розыгрыша, прислать Слово. Тот Я, образца двадцатилетней давности, тоже дураком не был. Слово прислал, но одну букву, для проверки меня теперешнего, все же,поменял.

                                   - Умница!,- похвалил я себя прежнего, немедленно выслав  ему правильную букву. Длинная мучительная пауза осознания чего-то необычного, фантастического и великого явно затянулась, заставив  меня не на шутку встревожиться. Ведь надежность межвременного канала связи могла оказаться никакой или очень близкой к нулю. Но нет. В компе тренькнуло и все подтвердилось. Затем провёл первый в истории сеанс межвременной беседы с самим собою.

                                     Дальше, все оказалось делом техники. Однако вездесущие спецслужбы, сразу же, все прознали и все, конечно,  запретили. Побеспокоились, дабы информация, раньше времени, не проникла в прошлое и, не дай Б-г, не меняла, как говорят преферансисты, «священный ход фишки».

                                     Правда, в порядке исключения и эксперимента , как автору изобретения , мне разрешили смотаться в прошлое. Но только на один единственный день. Пришлось, конечно,  изрядно попотеть над внешностью. Долго-долго  выбирал я ключевые моменты жизни, когда многое можно было бы поменять к лучшему. Остановился, почему-то, именно на этом, совсем, на первый взгляд, ничем непримечательном дне.

                                     В прошлом, был август 1974 года. В то время, я в реальной жизни, яростно работал в студенческом стройотряде. Дело было в Скулянах, неподалеку от молдавских Унген. Поэтому столкнуться с самим собой в Тирасполе было , попросту, нереально.

                                     Дверь нашей  квартиры , днём, как всегда, была незаперта. Предварительно, я, конечно, позвонил домой. Представил все родным, как день обычной побывки в награду за доблестный труд. 2-14-56 - барабан телефона-автомата медленно, но послушно промурлыкал знакомые цифры и с легким голодным щелканьем проглотил двушку, найденную на асфальте.

                                     Настраивался я изо всех сил, чтобы, не дай Б-г, не сорваться, не всплакнуть, увидев всех живыми. Набрав в легкие побольше воздуха, на выдохе, бодро заскочил домой. Чмокнул маму, обнял отца и , на одном медленном выдыхании, быстро спросил, что требуется купить в магазине, аптеке и у торговок на углу.

                                     Забежал и к бабушке, проживавшей в соседней квартире вместе со своей сестрой . После бурного обсуждения, ахов и охов по поводу  моего очередного катастрофического похудания, они кинулись немедленно готовить самые любимые блюда.

                                     Быстро смывшись во двор, я с большим трудом привёл сердцебиение в норму. Затем крепко задумался. Родной двор бурлил вокруг радостными детскими выкриками. Соседи весело здоровались, улыбались, подмигивали. А у меня на сердце, стало очень и очень грустно. 

                                     Многие из спешащих мимо улыбчивых знакомых, не говоря уже о бабушке Ривке с неразлучной Розой, о маме с папой, уже, давным-давно, ушли в мир иной. 

                                     Как и все, я, конечно, всегда понимал, осознавал, что это обязательно, когда-нибудь, да произойдет. Но почему? Почему, после смерти близких, знакомых, друзей, я все никак не хотел и не хочу признать и осознать сам факт их ухода, никак не мог и , лосих пор, не могу смириться с его жестокой необратимостью? Смириться с огромной кучей тёплых слов, которые не были сказаны близким вовремя. Пока все были живы.

                                     Почему так хочется побыть рядом с дорогими людьми? Пообщаться, хоть сколько-нибудь? И все это, несмотря на невыносимую душевную боль и чувство вины. Что из существенного и архиважного я мог бы предложить им в этот день, за эти несколько часов? 

                                     Задумчиво и грустно я бродил по знакомым с детства магазинам, почти на автомате покупая всякую всячину, мелочевку и мучительно припоминал

                                     А что-же моим бы понравилось более всего? Оказалось, я никогда так детально и серьёзно не думал о том, чтобы могло бы их порадовать.

                                     Бабушке Ривке и ее сестричке, которая была моей второй бабушкой, я прикупил селедочки, папе – пару неплохих книг в букинистическом, а маме – красивую косынку.

                                     Заявившись домой с подарками, я объявил о специальной денежной премии, которую мне, якобы, выдали в стройотряде. Затем самолично приготовил картошку к селедочке, вызвав у близких устойчивые подозрения в каком-то серьёзно душевном недомогании.

                                   - Бедные мои! - они так привыкли ухаживать за единственным Чадом, что старания дать им  хотя бы мизер, уже показались запредельно странными.

                                     Весь оставшийся день я убирал, протирая пыль в самых потаенных местах квартиры. Каждого из домашних выслушал самым внимательным образом. На все замечания, предложения, намеки, отвечал доброжелательно, тепло и вдумчиво, обещая обязательно и всенепременно принять к сведению. 

                                     К концу дня, близкие, озабоченно переглядываясь между собой, решили что я влюбился. Мама дважды серьезно обсудила со всеми эту чрезвычайно  тревожную тему. С отцом удалось  выпить и поговорить «за жизнь», чего у нас , к великому сожалению, не получалось ни разу. Только в израильской Беер-Шевской больнице, в его самый последний день, удалось вместе спеть всего пару военных песен.

                                   - Нас оставалось только трое из восемнадцати ребят,- затянули мы песню, которая нас всегда по-настоящему трогала. Отец любил петь и всегда насвистывал либо напевал какую-нибудь мелодию.

                                     Бабушки не отходили от меня ни на шаг, а я не отходил от них. Даже традиционных, остро приправленных выяснений отношений отца с тещей, в тот день, не происходило. Конечно, выкладывался я по полной. Однако внутренняя боль не проходила, а становилась только сильнее. Обнявшись со всеми и излучая легкую поддельную беззаботность, я с болью выскочил из дому, сел на «Правде» в старенький троллейбус номер 2 и направился к окраине Тирасполя, на Колбалку. Там, в кромешной тьме, одиноко мерцал портал транс-перехода, ждавший только меня.

                                     Возвращение в настоящее потрясло. В моей, и до того не совсем маленькой квартире, неожиданно оказалось на пару комнат больше. Жена, дети и внуки на мой приход никак не среагировали. Они занимались своими делами.

                                     Папа с мамой, ( ЖИВЫЕ!!!)слегка оглянувшись, нетерпеливо сообщили, что обязательно поговорят со мной. Но только тогда, когда закончится время их любимой передачи « Поле Чудес».

                                     Неужели, неужели, всего один день настоящего доброго, предупредительного сыновнего отношения смог настолько продлить жизнь моим любимым?

                                     Бабушки, которым было уже за сто, мои дорогие любимые бабушки, тоже передумали умирать. Нет. Они бодро и радостно  встретили меня на просторной кузне и извлекли из плетёной корзинки, заботливо прикрытой рушником,  пару  тёплых, безумно ароматных пирожков, гордо приплюсовав к этой вкуснятине и чашку моего любимого прохладного вишневого киселя.

                                     Я догадывался, вернее, точно знал, что один из пирожков будет с картошкой и молотым чёрным перцем, а второй – с творогом, зелёным лучком и укропом...