Дворовая кошка Мурка переминалась с лапы на лапу, с нетерпением ожидала, когда сильно подвыпивший жилец подъезда Николай Иванович Синицын, а по-простому Колян, собрав в кулак растраченную в боях с зелёным змием силу воли, сподобится, наконец, одновременно нажать на домофоне заветные тройку, восьмёрку и желанный «Сезам», открывающий доступ в тёплый подъезд. И соизволит допустить её к тёплой батарее отопления.
Прошло минут пять, пока Колян придумал, как, таки, одолеть постоянно ускользающий из поля зрения механизм. Зажав левой рукой трясущуюся правую, он ткнул в цифру «восемь», а кончиком носа упёрся в цифру «три». Раздался щелчок, язычок замка сдвинулся, но вот третьей руки, необходимой для того, чтобы дёрнуть на себя ручку двери, у алкоголика, увы, не было. Сильно шатающемуся субъекту стоять в позе буквы «Г» было и больно, и неудобно. Падая назад, человек подсознательно понимал, что в борьбе со змием победил змий!
Невероятным акробатическим приёмом Колян успел в падении дёрнуть приваренный металлический уголок, заменяющий ручку, дверь открылась, и Мурка, не мешкая ни секунды, бросилась к цели. Она хотела запрыгнуть на желанный источник тепла, но ничего не вышло. Дрожащие от холода задние лапы никак не хотели пружинить и отрывать маленькое тельце от пола. Кошке ничего не осталось, как забиться под батарею и надеяться, что цементный пол всё же теплее, чем земля в той норе, под старым деревом, возле мусорных баков. Животное свернулось калачиком и задремало.
Мурке снилась прежняя жизнь, когда была ещё жива старушка-хозяйка. Дивно пахнущие пакеты с мелкой рыбёшкой и тёплые, изрезанные морщинами, добрые руки. А потом всё изменилось. Новые хозяева вышвырнули её на улицу. Она не раз возвращалась. Подолгу плакала без слёз, по-кошачьи, у закрытой двери, пока однажды мальчишка-подросток не прыснул в неё из баллончика чем-то ужасным. Глаза кошки нестерпимо болели. И Мурка поняла, что дорогу к заветной двери надо забыть навсегда и как можно скорее. Отыскала во дворе норку да и поселилась там. Весной и летом жить ещё было можно, но вот зимой стало совсем худо.
***
Что-то мягкое и тёплое упёрлось в её нос.
— Что ты тут делаешь, в моём подъезде? — Промурлыкал здоровенный, абсолютно белый кот и медленно, не торопясь, выгнул спину. — Лично я в первой квартире живу, а ты где? Ты из какой ква-ррррр-ти-ры будешь? Мурррр. Что-то я тебя раньше в нашем подъезде не встречал?
Кошка спросонья не поняла, бояться ей белого гиганта или нет. Она уставилась на кота и молчала, только слегка подрагивала.
— Да не бойся ты! Мы же с тобой одной крови. Мы, того, мы — хищ-ни-ки, вот. Меня Барином зовут, а тебя как?
— Мурка. — Она поднялась и тоже выгнула спину.
— Есть хочешь? — Барин поднёс лапу ко рту. На тот случай, если собеседница вдруг не поняла, что он ей сейчас предлагает.
Кошка облизнулась, показывая, как она будет благодарна, если её угостят.
— Я сейчас, — крикнул кот и метнулся к полуоткрытой двери, расположенной тремя ступеньками выше.
Спустя минуту он положил перед дамой ароматную котлету.
— Со стола утащил. Там их много, моя поэтесса и не заметит. Что она, их считать будет, что ли!? Да и вообще, котлеты же для меня жарят. А уж сам ем или угощаю кого, это моё дело. Правда?
— Как ты сказал? Поэтесса? — жадно поглощая угощение, переспросила Мурка.
— Ну да, поэтесса. Дама, которая со мной в квартире живёт. Стихи пишет. Никак не поймёт, что это не я у неё живу, а она у меня в доме обитает.
Мурка тщательно облизывала мордочку, надеясь отыскать там остатки еды.
— Вот ты сама подумай. Когда жильцы в новую квартиру въезжают, они кого первым делом туда пускают, а? Нас, котов! А знаешь почему? Потому что двуногие так нам дают понять: вот тебе, Барсик, Мурзик, Пушок, новое жилище. Иди выбирай место, где тебе, дорогой ты наш котик, спать будет удобнее. И стоит нам улечься где-нибудь, как люди туда немедленно тащат кровать или диван. Что бы нам, пушистикам, лежалось помягче. Если хочешь знать, так моя сожительница, ну, поэтесса эта, вообще передо мной на колени становится. Да, да. Так и говорит: вылезай Барин из-под дивана, я тебе ещё целых три катрена не дочитала!
Мурка щурила глаза и размышляла, как бы намекнуть этому сытому верзиле, чтобы он вместо пустой болтовни ещё за одной котлетой смотался?
— Что ты на меня уставилась? — продолжал Барин. — Я существо интеллигентное, воспитанное, поскольку телевизор смотрю регулярно. И не какие-то американские боевики, а исключительно канал «Культура». Под него засыпать гораздо приятнее. Ни тебе воплей, ни взрывов. Если хочешь знать, у меня есть даже свой любимый литературный герой.
Мурка открыла рот от удивления, а может быть просто хотела зевнуть.
— Князь Мышкин. Человек, а фамилия Мышкин. Представляешь, каково двуногому с такой фамилией живётся? Страдания одни, а не жизнь. А ты, как я погляжу, ничего, симпатичная кошечка, просто муууурррр. Так на чём я остановился? Ах да, на интеллигенции… Нет, ну ты посмотри, на тебя глядючи, что-то там в районе хвоста зашевелилось… Странно. Очень странно… Сейчас ведь зима, до марта ещё далеко. Надо срочно сменить тему. Мы же с тобой о культуре говорили. Так вот я целых одиннадцать месяцев существо исключительно культурное. Хожу, сама понимаешь, только в лоток. Голос подаю лишь когда нужно потребовать то, что потом… через некоторое время… в лоток…
Барин уже во все глаза пялился на Мурку.

— Короче, только в марте, и только в марте, мяу, я позволяю себе расслабиться. Моя поэтесса в этот месяц празднует международный женский день. Я же, в конце концов, мужчина, мне тоже хочется вам, кошкам, сделать что-нибудь приятное. Конечно, для этого мне приходится лезть аж на крышу. А как же без этого? Но я же не позволяю себе приводить в дом приглянувшуюся особь.
А моя поэтесса? Она мало того что приводит, так ещё вытворяет такое, что хоть на крышу лезь!.. А лучше сразу на телебашню. После таких визитов у нас уже не благоустроенная квартира, а самый настоящий чердак, со всеми вытекающими последствиями. У меня просто шерсть дыбом встаёт и дня три на место не возвращается. И куда только исчезает её поэтическая натура.
Утром, после такого шабаша, наступает на меня босыми ногами, будто бы я не домашний любимец, а банальный белый коврик… китайского производства. И вообще, в эти дни такие словосочетания произносит, такие перлы выдаёт, что у меня уши опускаются, как у собаки известной породы. Бывало, притащит в дом какого-то бородатого, дурно пахнущего верзилу, а меня за дверь. Мол, Барин, извини, мы тут с товарищем будем готовить документы к отчётно-перевыборному собранию. И это в три часа ночи, представляешь! Хоть бы врать научилась.
Сиди тут, в подъезде, мяукай, пока они там дебаты проводят. Тоже мне, люди называются. А недавно так вообще учудила. Оставила меня одного. «Барин, вот тебе еда, а я уезжаю на симпозиум. Веди себя прилично. На шторах не качайся, мышей не лови. Их у нас всё равно нет, а ты, в пылу охоты, кучу посуды переколотишь!» Уехала вся из себя такая красивая, напомаженная. А вернулась! Лахудра лахудрой. Один глаз совсем заплыл, клок волос в руке зажат, о пуговицах и порванной юбке я вообще умолчу.
«Ппппп-по-ни-маешь, Барсик…» — она, когда в подпитии, меня, как простого кота, Барсиком обзывает!.. «Пппп-пони-маешь, Барсик. На симпозиуме у меня совсем неожиданно появилась оппо-нен-тка. Кошка драная, прости господи. Ни кожи, ни рожи. Ворвалась ко мне в ном…, в нашу литературную лабораторию, и так сильно была не согласна с моими убббе-дительней-шими аргумен-тами, что мне пришлось вступить с ней некую словесную перепалку!»…
При этом поэтесса уронила на пол клок спутанных длинных волос. — «Представляешь Барсик, эта кошка драная обещала поступить с объектом моих исследований, как с котом. Отвезти объект… не-на-гляд-ный, в клинику… ветеринарную. Где операции делают. Ну, ты сам знаешь, какие…».
— Что мне оставалось делать? Как успокоить женщину? Почитай, не чужая. Как-никак, с малых коготков вместе живём. Пришлось запрыгнуть к ней на колени и целый час мурлыкать, пока не вернул её в нужное, поэтическое состояние духа. Эй! Да ты я смотрю, уже совсем спишь! Давай, пошли ко мне, втроём теперь жить будем. Моя поэтесса возражать не станет, даже слова не скажет. Она у меня, знаешь, какая хорошая! Сейчас сама увидишь.
Утро следующего дня.
Дверной звонок сошёл с ума и трезвонил, не переставая.
«И кого там несёт в такую рань? Вот сейчас как встану, как кому-то врежу двух стопным ямбом!» — подумала поэтесса, с явной неохотой сталкивая на пол два  тёплых, мурчащих комочка.
— Сейчас, пушистики, разберусь с наглецом, торчащим за дверью, и буду вас кормить. И не чем попало, а свежей рыбкой, потому как заслужили. Под ваши песенки такие приятные сны … , — она не договорила, так как звонок умолк, но в дверь очень настойчиво затарабанили.
Открыв её хозяйка квартиры застыла уподобясь «соляному столбу»!
На пороге стоял чисто выбритый, пахнущий Шипром, Колян!
— Денег не дам! Ни взаймы, ни на крайние нужды! — приходя в себя от увиденного, выпалила поэтесса.
— И ни надо. Ни копеечки больше не попрошу, — молитвенно скрестив руки на груди, парировал незваный гость, — мне бы котейку вашего, на время. Мыши совсем озверели! Шастают по квартире, последнее со стола тащут. Соседка помоги! А я тебе за это что хошь по дому чинить стану. Знаш какие у меня руки…
 Поэтесса его не слушала, она смотрела на двух усатиков тёршихся у неё ног и размышляла:
— Барончик конечно по здоровее будет, но ведь не справится. Он, в силу своей учёности, быстренько заключит с грызунами «Пакт о ненаподении» и будет преспокойненько дрыхнуть на подоконнике. А вот Мурка, та конечно и всенепременно…
***
Сжимаемая сильными руками Коляна Мурка тихо плакала, без слёз, по-кошачьи, глядя сверху вниз на белого кота, почему-то ставшего на задние лапы и попеременно глядящего то на хозяйку, то на сильно пахнущего мужика.
— Прощай дружок, спасибо тебе, — мяукнула кошка.
— Ты это чего? Ты это брысь, то есть я хотел сказать — брось, — Барин передними лапами вцепился в твёрдые, как камень, брезентовые штаты Коляна, — Мура, мы ведь в соседних квартирах жить будем. Всего-то через лестничную площадку. Так сказать — по соседству. И вообще, скоро весна! На крышу полезем! Пошалим!
***
Поэтесса по-кошачьи не понимала, она внимательно всматривалась в трезвую физиономию соседа и мучительно размышляла: — а он даже ничего, когда вот в таком, редком, состоянии. К тому же у меня кран в ванной течёт, второй год подряд. Да и вообще, кот в доме это хорошо, но мужик всё же много лучше.