Южно-Российск. Июль 198.. Года.
Редкий случай, но сегодня, старший советник юстиции, Маргарита Сергеевна Крулевская была довольна собой. Ещё бы, в данный момент она шла по центральной площади города, в сопровождении двух плечистых милиционеров, и не задерживать, а уже арестовывать уважаемого человека, директора местного театра Аркадия Егоровича Левского!
Завершается кропотливая работа по сбору материалов, поиску улик и следственных действий. ОБХСники[1] хотели доставить подозреваемого в контору самостоятельно, но прокурор области, Валентин Анатольевич Флехов, настоял, чтобы эту «почётную» миссию доверили именно ей.
Кабинет директора театра.
Левский, то надевал очки, в толстой роговой оправе, то снимал их, вчитываясь в строчки официального бланка.
Наконец, оторвался от чтения и воскликнул! — но за что? Какие хищения? Нас же недавно проверяла эта, ваша, как её, ОБХСС и товарищи из контрольно-ревизионного управления. И ничегошеньки, я сейчас приглашу сюда главбуха, она подтвердит.
— В этом нет необходимости, — с нотками металла в голосе, возразила Крулевская:
— Прошу следовать за мной, благо путь предстоит недолгий. Здание прокуратуры, как Вы, наверное, заметили, расположено на той же площади, что и театр.
— Но надо же собраться, в конце концов предупредить труппу. Дать необходимые поручения. В театре скоро премьера «Аэропорт». А реквизит...
— Не заставляйте применять силу, — Марго кивнула в сторону милиционеров:
— Раньше надо было решать эту проблему, а сейчас Вам следует думать исключительно о своей защите. Будете нанимать адвоката из конторы или попросите государство предоставить его бесплатно?
За три месяца до описываемых событий. Областной театр.
— Гена мне необходимо с тобой серьёзно поговорить, — директор указал молодому актёру на мягкий венский стул, стоящий в углу кабинета. Сам же расположился напротив.
Геннадий Бурыкин с удивлением рассматривал начальника. В это помещение его вызывали крайне редко, лишь по случаю вручения очередной грамоты, за участие в шефском концерте.
— Знаешь, за что снимают с работы директоров театров? — по-отечески ласково произнёс хозяин кабинета.
— Пп-понят-ия не имею, — заикаясь промямлил Бурыкин, — наверное, за пьянку или за этот, как его, адюльтер.
— И за это тоже, но крайне редко, почти никогда. Максимум строгий выговор и вся недолга. Нас увольняют за плохую реализацию билетов. Если в кассе их остаётся более десяти процентов, лучше пиши по-собственному!
— Но Вы-то тут причём? Есть же худрук, актёры, распространители. Иногда даже рекламу по телеку пускают. Редко, но бывает. Сам видел...
— Поедешь в загранку! Италия, Франция, и далее по глобусу, — бесцеремонно перебил артиста Аркадий Егорович.
— Это же художественный руководитель решает. И, вообще, я во втором составе. Выхожу на сцену, разве что, на замену.
— Эта проблема уже решена. Сегодня вывесят приказ о гастрольной команде. И твоя фамилия туда уже вписана! В самом низу.
Бурыкин намеревался что-то ответить, но передумал и сидел с открытым ртом.
— Год назад ты сочетался законным браком с артисткой театра Татьяной Даниной, и в семье уже растёт маленькая дочурка. Ничего не путаю? — Левский вернулся за стол и заглянул в толстую папку, — снимаете комнату, по адресу, улица Комсомольская, дом 17. Так?
Артист утвердительно кивнул, не понимая к чему клонит начальник, и при чём здесь его личная жизнь.
— Почему народ ходит на наши спектакли? — Неожиданно сменил тему разговора хозяин кабинета.
— На иг-ру ак-тё-ров пос-мотреть и ещё, если репертуар ин-те-рес-ный. И если билет бесплатно профком выделит.
— Ты прав и неправ одновременно. Конечно, на халяву и уксус сладкий. Бесплатный билет, а лучше два, это превосходно. Да и к тому же, в буфете, нашем, чешского пивка можно напиться. Чем плохо? В городе такого днём с огнём не сыщешь. Но народ ходит сюда не только за этим. Им нравится глазеть как одеты актёры!
— Так что костюмер даст, в то и наряжаемся. Если, к примеру, Шекспира ставим, то тогда...
— А если современная зарубежная классика? Труппа ведь сейчас Артура Хейли репетирует.
— Ну, наверное...
— В ватниках и телогрейках, — хохотнул Левский, — видно я зря этот разговор затеял. Уж больно ты непонятливый. Ну, да ладно. Мотай себе на усы. Благо они у тебя солидные, а-ля Мулявин[2] песняровский. Итак. Первое — за три гастрольных месяца заработаешь командировочных столько, что как минимум на взнос в кооператив, а может быть и на готовую однушку, хватит. Второе — купишь за кордоном, себе такой прикид, что в нём хейливского америкоса играть будет одно удовольствие. Глядя на это, режиссёр тебе и серьёзную роль предложит. Ну и третье, самое главное, в данный момент за гастроли меня благодарить не надо, ибо нечем. А вот по возвращении, записывай, чтобы не забыть. Магнитофон двухкассетный, «Грюндик» или «Панасоник», а лучше и то и другое, плащ кожаный, размер...
Протокол допроса Аркадия Егоровича Левского.
Крулевская: Вы признаёте себя виновным в том, брали взятки с подчинённых.
Левский: Во-первых прокуратура зря тратит время. Меня выпустят и я, так полагаю, скоро. Хорошо было бы, чтобы ваш начальник извинился, ну да ладно. Обойдёмся без формальностей. А те небольшие сувенирчики, которые мне привозили, подчёркиваю, исключительно в знак благодарности, никак нельзя назвать взятками.
Крулевская: Вот протокол обыска в вашей квартире. Магнитофонов стереофонических, импортных — четыре. Обуви импортной — двенадцать пар. Костюмов — восемь. Галстуков — двадцать четыре. Шкатулок инкрустированных — семнадцать. Дальше продолжать?
Левский: Не надо. Я знаю, что и где лежит у меня дома.
Крулевская: в таком случае объясните, зачем столько всего? Как можно слушать одновременно несколько магнитофонов?
Левский: Квартира четырёхкомнатная, плюс кухня. Что же мне прикажете их из одной комнаты в другую носить? Это неудобно, к тому же вещи не дешёвые. Мало ли. Могу ударить, нечаянно. Где потом чинить? В нашем доме быта?
Крулевская: Вы только что заявили, — они дорогие! Так зачем же брали их у совсем небогатых людей?
Левский: Вы когда-нибудь смотрели чего и сколько привозят нашему первому секретарю на Новый год или на октябрьские праздники? Интересное, между прочим, занятие. От трудового коллектива ликёроводочного завода извольте принять ящик пятизвёздочного коньяка, от сотрудников мясокомбината мешок сырокопчёной колбаски, с рыболовецкого колхоза — белорыбицы вяленой и ещё икорку в придачу. И это никак не взятки! Ни в коем случае. Банальные образцы продукции. На пробу, так сказать! Я, конечно, не первый секретарь, но и мне не грех...
Крулевская: В самом начале допроса я сообщила, что наш разговор записывается и инкриминируемую Вам статью, прямо сейчас, можно переквалифицировать на иную, политическую! Надеюсь, Вы это понимаете.
Левский: (Театрально закрыв на секунду рот руками). Ой, простите, пожалуйста, сболтнул лишнего. Запишите в протокол. Подарки принимал. Фактическую их стоимость не знал. Артисты же чеки не прикладывали. Взятками такие подношения не считаю. А страсть к красивым вещам и предметам имею с детства. Так это же не преступление, а скорее болезнь.
Крулевская: В одной из шкатулок нами найден тщательно упакованный, маленький металлический предмет. На золото не похож. На ювелирное изделие тоже. Расскажите, зачем его хранили? Полагаю, что этот сувенирчик на взятку никак не тянет. Или я ошибаюсь?
Левский: (Мгновенно краснея) Вы абсолютно правы. Это личное! Сувенир на память! И прокуратуру такая ерунда никак не должна касается!
Неделю спустя.
Опросив с десяток свидетелей, — артистов и сотрудников театра, Марго писала обвинительное заключение и отправилась к начальнику, по пути размышляя:
«Как минимум устную благодарность я честно заслужила, а может быть и премию выпишет. Есть за что. Арестованный во всём признался, факт получения нетрудовых доходов доказан их наличием и показаниями потерпевших. Отсидит пяток лет, а может и больше. Это уж как суд решит. И другим неповадно будет. Хорошее дело досталось, даже приятное. Редко когда подобное выпадает. Левский не бандит и не убийца. Человек интеллигентный. На допросах не матерился, права не качал, сразу признался. Ранее, как говорится, не привлекался и не сидел. Правда, есть в деле небольшой моментик! Пять лет назад, согласно записи в трудовой книжке, работал на закрытом предприятии. И был оттуда уволен по статье «Утрата доверия». Желательно с этим эпизодом, как следует, разобраться, но сроки, будь они неладны. Начальство торопит, а на него обком давит. Вот отчитаюсь и попрошусь в отпуск. Хотя бы на недельку. На море, безмятежно купаться и загорать.
Кабинет прокурора области.
Не ответив на приветствие Крулевкой, Флехов молча указал на стул.
По тому, как начальник периодически теребил пуговицу мундира женщина поняла, что настроение у него хуже некуда.
— Неужели накосячила? — пронеслось в голове, — документы оформлены как надо. Ни сучка, ни задоринки. Может быть, по другим делам беда, а я пришла не вовремя.
— Допросы свидетелей внимательно читала? — буркнул Валентин Анатольевич, - нервно перелистывая папку.
— Конечно. Я же сама допрашивала.
— То-то же, что сама. Сколько свидетелей, вернее сказать — потерпевших обвиняют директора театра в вымогательстве?
— Нее, нет таких, — вымолвила Марго. — Все за него... горой. Сговорились, наверное. Но это же ничего не значит. Имеются железобетонные доказательства. И Левский призн...
— Железобетонные! А как ты думаешь, что они на суде скажут? — Прокурор водрузил очки на нос и стал читать вслух:
«Аркадий Егорович чуткий и отзывчивый человек. Когда у нас заболела дочь, он, бросив текущие дела, обивал пороги высоких кабинетов, чтобы определить её в лучшую больницу города.»
«Наш директор отправил меня и жену на зарубежные гастроли. И мы смогли, по возвращению, внести взнос на кооперативную квартиру.»
«Заслуга директора в том, что мне присвоили звание народного! Век за это буду благодарен».
Флехов с шумом захлопнул папку, — Крулевская! Ты хоть понимаешь, что за такие высказывания человека не судить, а к государственной награде представлять надо! Максимум, что ему при этом светит, — принуд. работы! Если дружный театральный коллектив не примет решение взять его на поруки! Мне уже оттуда звонили, — прокурор показал пальцем вверх, просили хорошенько подумать, прежде чем номенклатурного[3] сотрудника под суд отдавать.
Марго покраснела и сжалась в комок. На неё только что вылили ушат холодной воды. Хлопала ресницами и молчала, размышляя, возразить начальнику или нет.
— Не знаю зачем, но к нам через пару дней прилетит сотрудник столичного КГБ, Ломондов. Если дело забирать, то превосходно. Только вряд ли.
— Валентин Анатольевич, так что же, Левского под подписку, до суда? — еле слышно произнесла Марго.
— Ещё чего! Раз во всём признался, то пусть сидит. А бумаги свои, забирай. Лучше я их, прямо сейчас, верну на доследование, чем это сделает судья. Копайся! Рой землю, но найди такие аргументы и факты, которые будут звучать громче хора общественных театральных защитников.
Поздний вечер того же дня.
Крулевская в который уж раз перечитывала материалы дела. Казалось, что уже выучила наизусть каждую строчку подшитых документов.
Директор дорогущие подарки принимал, «Деточкиным»[4] не был, ни в какие детские дома денег не отправлял. И это факт! Всё полученное оставлял себе или передаривал «нужным людям». Правда и сотрудникам театра помогал. Одному пробил квартиру вне очереди, второму достал путёвку в санаторий «Актёр», а о стройматериалах, красках и тканях необходимых для декораций и говорить нечего. В этих делах Аркадий Егорович был самый настоящий асс.
А что на личном фронте? Ни жены, ни детей? Даже о любовницах ничего не известно. И это в актёрской-то среде. Неужели ни одна начинающая артисточка не смогла... Такого же просто не может быть.
Крулевская открыла изъятое в отделе кадров Личное дело.
Ни одной зацепки. Окончил профильный ВУЗ, много лет проработал на административных должностях, в рядовом московском театре! Играл в самодеятельном кружке. Потом добился того, что его зачислили в основную труппу. Однако карьеры не сделал. Уволился и устроился в секретный НИИ. Чем там занимался и на какой должности неизвестно. И ведь не спросишь, только с разрешения всемогущего КГБ.
Марго вскочила с места!
— А не поэтому ли поводу сюда едет товарищ Ломондов? Ведь остальная жизнь гражданина-взяточника, пусть даже и номенклатурного, вне их компетенции. Что-то я упускаю, хожу рядом и не вижу!
Женщина подошла к окну и уставилась на ночную улицу.
Внизу, не спеша и громыхая, ехал тягач, волоча за собой прицеп с трубами.
Большие, тяжёлые, — мозг женщины на предельных оборотах, обрабатывал полученную информацию.
— Директор театра хранил у себя малюсенький кусочек металла. Не безделушку, и не значок, а простую маленькую пластиночку. Зачем?
Марго подбежала к столу, и схватив листок начертала. «Первое — отправить металл на анализ. Второе ещё раз расспросить о нём Левского. Завтра. Утром.»
***
Ничего из запланированного Маргарите Сергеевне исполнить не удалось.
Чуть свет за ней приехал служебный «Жигулёнок» и увёз далеко за город, на место очередного преступления.
***
Область, как и вся страна, жила обычной жизнью. В городах и станицах совершались кражи и даже убийства. И работники прокуратуры обязаны были этим заниматься, стараясь, по возможности, раскрывать преступления по горячим следам.
***
Лишь спустя двое суток Крулевская добравшись до своего кабинета написала соответствующую бумагу в Технический отдел, и позвонила в КПЗ[5].
— А Левского здесь нет, — равнодушно ответил дежурный.
— То есть это как? Куда же он делся? Сбежал?
— Обижаете Маргарита Сергеевна. От нас не убежишь. Сейчас погляжу, — дежурный зашелестел бумагами, — ваш подопечный переведён в Комитет Государственной Безопасности. Распоряжение майора Ломондова.
— Но ведь дело у меня! — понимая, что это бес толку, возразила Крулевская и опустила трубку на рычаг.
Через минуту, прижимая папку к груди, мчалась по длинному коридору в кабинет прокурора области.
И удивилась, увидев в кресле начальника молодого человека, в элегантном костюме - тройке.
— Валентин Анатольевич на совещании, в обкоме. И он милостиво предоставил это помещение в моё распоряжение. Позвольте представиться, майор госбезопасности Ломондов Артём Александрович, — мужчина улыбнулся и пригласил Крулевскую занять место за отдельно стоящим столиком. Сам же расположился рядом.
— Крулевская Маргарита Сергеевна, старший советник юстиции, — в ответ представилась Марго.
— Давайте на этом наш официоз закончим, — предложил гость. — Зовите меня просто Артём. Мне так привычнее. И не прижимайте к себе злосчастную папку, я всё равно её заберу. Кстати, вам надлежит здесь и сейчас подписать вот это, — он протянул женщине лист бумаги, с напечатанным текстом.
«Рас-пис-ка о не-раз-гла-шении» почему-то по слогам прочитала Марго.
— Вы, правда не по своей воле, оказались причастны к государственной тайне. И конечно же должны...
— Молчать, как рыба, — съехидничала Марго, ставя подпись, — вот только о чём? Мне объяснят?
Вместо ответа Артём с ловкостью фокусника извлёк из кармана её запрос в Техотдел и демонстративно разорвал на кусочки, затем положил их в стоящую на столе пепельницу и поднёс зажигалку.
— Маргарита, можно я так буду вас называть.
Крулевская кивнула, ничего не понимая.
— Не надо загружать экспертизу тем, что мы и так знаем.
Металл, который вы с товарищами обнаружили в квартире бедняги директора именуется осмием. Его случайно открыл учёный Теннант в далёком, тысяча восемьсот четвёртом году, исследуя нерастворимую в царской водке сырую платину. И как думаете, сколько этот предметик стоит за рубежом?
Женщина развела руками, всё ещё не понимая куда клонит собеседник.
— Тысяч пятьдесят за грамм, а то и более. Долларов! Что значительно дороже, чем золото или даже платина.
— Но каким образом Левский его раздобыл и главное для чего? У нас стране такое продать совершенно невозможно? — Марго положила папку на край стола.
— Спёр, когда работал на секретном предприятии. Вора хотели наказать, но потом передумали и оставили на свободе. Учитывая его уникальный организаторский талант, предоставили возможность искупить вину перед Родиной, честным, но специфическим трудом. Устроили в здешний театр и всё это время готовили к выполнению ответственного задания за пределами страны. Нарабатывали «легенду». Пропуском за кордон и акклиматизацией там как раз и должен был послужить кусочек химического элемента, под номером семьдесят шесть. А здешняя прокуратура чуть было всё не испортила. Тем не менее, вы поступили правильно. Сами того не зная, подыграли нашей конторе, и тем самым улучшили отдельные элементы готовящейся операции.
— И ничего мы вам не подыгрывали! Взяточник — нарушитель советского закона, должен быть арестован и посажен в тюрьму. Что мы и сделали! — с негодованием произнесла Крулевская, — у вас свои задачи, у нас свои! Забирайте папку! Раз уж приехали за ней, лично. А меня ждут другие дела. Убийство в станице Куршанской расследовать надо, — Марго решительно поднялась с места.
— Подготовь задним числом подписку о невыезде Левского. Я подпишу. И пусть Аркадий Егорович её, со спокойной душой, нарушает. Закроем на это глаза. Чай не убийца, серийный. Если человек ворует на рубль, а добра делает людям на целых три, то получается, что баланс положительный, — раздалось у неё за спиной, — в дверях стоял и улыбался Валентин Анатольевич Флехов.
Месяц спустя. Москва. КГБ. Первое главное управление.[6]
Дежурный молча положил на стол генерала папку с расшифрованным донесением.
Александр Петренко
«Внедрение прошло успешно. 76-й реализован. Деньгами обеспечен. Приступаю к выполнению основного задания. Директор»
[1] — Отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности.
[2] — Руководитель популярного ВИА «Песняры». Обладатель огромных усов.
[3] — В СССР бытовало такое понятие - как номенклатурный работник. Это особая каста руководителей высшего ранга, которая была на учёте в Высших инстанциях КПСС, Совета Министров и иных органах государственного управления.
[4] — Герой известного фильма «Берегись автомобиля».
[5] — Камера предварительного заключения.
[6]— Внешняя разведка.
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.