12 тысяч шпицрутенов. Одному.

73 человека - 12 раз сквозь строй в тысячу человек.

Еще 112 человек – от 1 до 6 раз сквозь строй в тысячу человек.

После 5 тысяч уже не выживал никто. Более долгую и более мучительную казнь, я думаю, до сих пор не выдумали.

Когда я впервые вдумалась в этот исторический факт, слова чудесной песенки «Кавалергарды, век недолог» застряли у меня в горле.

Я когда-то в далёкой юности поступила младшим архивариусом в Ленинградский Государственный Исторический Архив, что на Псковской улице, где я год честно и оттрудилась.

И более всего мне тогда довелось работать именно с фондами декабристов.

И начиталась я, 17-летняя, там такого, что навсегда отбило у меня любовь ко всяким революциям, каких бы сказок мне про них ни рассказывали.

Вот честно: попервоначалу была просто в шоке.

Не только потому, что те, кого я боготворила как героев, оказались не такими уж и героями.

А потому, что в этой истории жертвами пало слишком много людей, которых за людей даже не посчитали.

Сочли, как ныне модно говорить в определенной среде, «расходным материалом»,«биомусором», «биомассой», не заслуживающей сожалений.

Обманом вывели на Сенатскую площадь и на Житомирский шлях солдат, обязанных беспрекословно подчиняться своим офицерам, и это было бы всё равно, как молодая безмозглая мамаша вывела бы на бунт полностью зависимого от неё маленького ребенка со словами «Идём спасать папу».

Некоторые из этих солдат геройски воевали с Наполеоном, были кавалерами Георгиевских крестов.

И я потом только усмехалась молча, когда смотрела фильмы «Нас венчали не в церкви», «Звезду пленительного счастья», или читала трифоновское «Нетерпение» и тыняновского «Кюхлю»: фильмы и книги мне нравились, но я уже к тому времени знала, что почем…

Каждый, кто прочел хоть пару книжек, знал, что последует за словами юного господина поручика «Ребята, держим строй! Они не посмеют! Да здравствует конституция, ура!».

Они посмели.

И на Сенатской и под Устимовкой.

И по этим вот удивленным, растерянным солдатским лицам прямой наводкой шарахнули ядрами из пушек.

А им господа поручики продолжали кричать: «Ребята, держим строй! Да здравствует конституция, ура!».

Человеку очень тяжело расставаться с мифами.

Миф был такой прекрасный, такой романтический. Мифу тому было аж 200 лет – его начали творить еще при жизни декабристов.

«Мадмуазель Полин!» – и юный красавец-кавалергард в белом кителе и одном носке поскакал навстречу своему счастью и своей погибели…

Про 12 тысяч шпицрутенов и про ядром в растерянное лицо слепо доверяющего – в этом мифе ничего не было.

В нем ничего не было и про 14 сабельных и штыковых ранений, нанесенных командиру полка молодыми прекраснодушными офицерами Черниговского полка, потрудившимися как мясники…

Ну, ясное дело, как же иначе – если бал правит тотальная необразованность и тотальное отрицание фактов, не укладывающихся в привычные и «правильные» концепции.

Субъектность народа даже не обсуждается: народ – объект. «Народ своей пользы не понимает, он сам не знает, что ему нужно, он нам потом спасибо скажет» – это всякому знакомая поведенческая модель родителей несовершеннолетних детей. И именно эту поведенческую модель юных заговорщиков, выводивших безусловно подчиненных им солдат на Сенатскую площадь, а потом – на другом конце страны – выводивших на бунт Черниговский полк, всегда отрицают с невиданной яростью.

Потому что если принять факты, а не мифы, то не получится выстроить эту ослепительную легенду про «глоток свободы».

Я – не историк.

Я просто человек, соприкоснувшийся своей жизни с документами по знаменитому историческому делу, и обожженный этими, открывшимися мне новыми знаниями, навек.

В этом сюжете не было победителей. В нём все были – проигравшие.

И император Александр I, легкомысленно пропустивший мимо ушей все сведения о готовящемся перевороте.

И растерянный молодой «недоимператор» Николай, понимающий только одно: вся кровь этих дней навек останется на нём, а вовсе не на тех, кто врал солдатам, кто отдавал им преступные приказы.

И наглый петербургский генерал-губернатор граф Милорадович, неудачливый ловец рыбки в мутной воде, пытавшийся разыграть свою политическую интригу.

И сами «прекрасные борцы за свободу», задолго до Сенатской наводившие ужас своей кровожадностью: всю царскую фамилию, включая младенцев и выданных замуж за границу – истребить под корень, а после установления республики увеличить численность жандармского корпуса в 10 раз (до 50 тысяч человек) и увеличить втрое жалование жандармам, дабы в зародыше пресечь возможные бунты против «прекрасного нового мира».

Но лично моё сердце в самом деле сжимается при мысли о том, как два десятка господ-дворян вообще не взяли себе труда подумать о людях, которых они, во имя своих идей, погнали как скот на заклание, мыслью о дальнейшей их судьбе даже не ворохнувшись.

Это была очень горькая и совсем не простая история.

И была она совсем не про «Звезду пленительного счастья», а про то, что еще почти на 100 лет кровавый хаос в России удалось отложить… Но это в мифологию не вписывалось.

И про 12 тысяч ударов шпицрутенами – на одного – благополучно забыли.

Они тоже плохо вписывались в красивую легенду.

Роберт Деверё, 2-й граф Эссекс, был фаворитом английской королевы Елизаветы I, которая ценила его остроумие и красноречие.

Кроме того, красавец-граф Эссекс был популярный в народе военачальник.

В 1589 году он принял участие в рейде к берегам Испании сэра Фрэнсиса Дрейка, который преследовал разбитую «Непобедимую Армаду».

В 1591 году командовал войсками, посланными в помощь королю Генриху IV.

В 1596 году отличился при захвате Кадиса.

Все эти подвиги принесли ему заслуженную народную любовь.

А потом по ряду причин их отношения с королевой стали напряжёнными, королева публично высказывала графу своё неудовольствие, а надменный граф не стеснялся публично же высказываться о королеве.

Будучи еще не так давно близким человеком для государыни, граф знал о ней много такого, что она бы предпочла утаить от подданных, – а Эссекс разгласил.

А еще Эссекс был щедр, а королева скуповата.

Так что у Эссекса сложилось внутреннее убеждение в том, что вся Англия на его стороне – щедрого, молодого, красивого, знаменитого военачальника, а не на стороне этой скучной старой сквалыги.

Мало того, Елизавета нанесла ему, что называется, удар ниже пояса. Она отняла у него монополию на торговлю сладкими винами, сделав Роберта не только отставным военным и опальным царедворцем, но и банкротом.

И тогда, лишившись дохода, неудачливый царедворец превращается в мятежника.

В его доме собираются недовольные королевой оппозиционеры. В том числе молодой граф Саутгемптон, покровитель Шекспира.

Друзья Эссекса уговорили актеров шекспировского театра поставить пьесу «Ричард II». Те не хотели, но им хорошо заплатили.

7 февраля 1601 года в театре «Глобус» сыграли «Ричард II». Слабый и ничтожный король Ричард символизировал Елизавету, а свергнувший его Генри Болингброк – Эссекса.

Это был даже не намек, а фактический призыв к мятежу. Елизавета именно так и расценила постановку. Она усилила караулы во дворце и вызвала опального фаворита на заседание Тайного совета.

Эссекс не явился, сказавшись больным.

Тогда королева отправила к нему делегацию во главе с Лордом–хранителем печати. Эссекс взял делегатов в заложники и поднял мятеж.

Вместе с 200–ми своими сторонниками он поскакал по улицам, призывая народ присоединиться к их импровизированному восстанию.

В то же время Роберт Сесил послал предупреждение мэру и герольдам, обличая Деверё предателем.

Как только прозвучало слово «предатель», многие из последователей Деверё исчезли, а горожане попрятались по домам.

Никто не присоединился.

Да никто, собственно, и не понимал, чего добивается Эссекс. Потом его обвинят в попытке свергнуть королеву.

Он будет уверять, что хотел лишь освободить Елизавету от ее дурного окружения. Скорее всего, он и сам толком не знал, чего хочет.

Разумеется, мятеж окончился полным провалом.

Не найдя поддержки, Эссекс вернулся домой и сдался.

Судебный процесс длился всего день и, хотя Деверё смог сжечь улики, суд приговорил его к смерти. Там, собственно, и доказывать ничего не нужно было – все и всё видели своими глазами.

Королева слегка посомневалась и подписала смертный приговор, правда, сжалилась, и смягчила его: вместо публичной «квалифицированной казни», предусмотренной законом, постановила просто отсечь Эссексу голову в присутствии узкого круга придворных.

25 февраля 1601 года Роберт Деверё, 2-й граф Эссекс, был обезглавлен во внутреннем дворе Тауэра.

Часть его ближайших сообщников была казнена, часть – помилована, остальные отделались крупными штрафами – в зависимости от степени виновности и от былых заслуг перед Англией: всё по-честному.

Титул графа Эссекса был упразднён.