Любовь Цай

 Плацкартный пассажир

Однажды в один из июньских душных вечеров, когда, выражаясь слогом Булгакова, город отдавал «накопленный за день в асфальте жар», и асфальт этот плавился и прогибался под ступнями прохожих, мы с моим пятнадцатилетним старшим сыном Максимом стояли на перроне железнодорожного вокзала. Мы собрались ехать в деревню к бабушке. По пути следования поезда на станции, примерно в часе езды от нашего города, нам должны были подсадить ещё одного пассажира – моего шестилетнего сына Алёшку.
Мы с сыном уселись в свой плацкартный вагон, заняли свои места и начали обустраивать свою вагонную жизнь.
В соседнем купе боковые места заняли две почтенные женщины. По всему было видно, что вечер пройдет у них в размеренной беседе под стук колёс поезда. Наше купе, похоже, вызвало у них плохо скрываемый интерес. Не удивительно, наверное, потому что, во-первых, на моем лице читалось моё славянское происхождение, смутно свидетельствующее о семи веках турецкого ига на исторической родине, во-вторых – лицо моего сына вызывало неподдельный интерес тем, что его украшали восточные папины глаза. И, в-третьих, – с нами в купе ехал щенок, мальчик, маленький русский спаниель Микки. Забавный такой щенок, обладатель чрезвычайно симпатичной чёрно-белой мордашки и красивенных чёрных знаменитых ушей. И имя своё он получил из-за того, что на его белой спинке природа чёрным нарисовала фигурку, удивительно похожую на мультяшного героя Микки Мауса. Каких только имён не напридумывали ему мои находчивые и весёлые дети! Мик, Миклухо, Миклуха, Миклован, Миклованя, Микловася и даже... Микловасилий. Последнее – это для официальных обращений к Его величеству спаниелю.
На счету Микки было очень много подвигов и ратных дел: разорванный в клочья мой венгерский бежевый плащ под кожу, купленный в конце месяца в несусветной очереди за дефицитом, истерзанный норковый воротник на зимнем пальто, буквально проглоченные две палки копчёной колбасы, прикупленные по случаю и припрятанные в холодильнике для предстоящего дня рождения... За колбасу – отдельное спасибо от Микки конструкторам холодильника «Донбасс» придумавшим педаль, наступив на которую хозяйка без помощи рук могла свободно отворить холодильник и заложить в него продукты или поставить кастрюлю с едой, держа её, кастрюлю, как и положено, за ручки-ушки. Микки тоже на своё счастье однажды наступил на педаль... Он одолел те две палки колбасы. Целый вечер, правда, отяжелевшей походкой ходил по квартире размеренно и чинно, но зато с каким достоинством и удовлетворением!
Поезд отправился, унося в вечер, а затем и в ночь своих пассажиров, объединённых в тот момент общей дорогой. Мне было приятно ехать со старшим сыном, потому что он всячески старался выглядеть взрослым и заботиться обо мне (и о Микки тоже), как и положено настоящему мужчине. Он удобно расположил наши вещи, справился с полками, словом, всё шло своим чередом. Но когда Максим взял у проводника три постельных комплекта и начал их расстилать, напряжение в соседнем купе начало заметно нарастать. Почтенные женщины, хотя и продолжали свои бесконечные разговоры, значительно чаще стали поглядывать в нашу сторону. А между тем время шло и приближало нас к заветной станции, на которой гостивший у другой бабушки Алёшка должен был подсесть к нам.
Жара жарой, а ужин – по расписанию. Тем более, что трапеза в поезде – это святое. Я, как водится, начала суетиться вокруг столика и извлекать из сумки припасённую на ужин еду. Но когда по нашему заказу проводник принёс в купе три чая, я буквально физически почувствовала, что у старушек от любопытства и напряжения начала подниматься температура. Они уже без смущения, и только ведомые неистребимым любопытством буквально заглядывали в наше купе. Я поняла, что надо что-то делать, дабы разрядить обстановку и унять волнение бабушек, из-за которого, не дай Бог, у них подскочило бы давление. Выбрав подходящую минутку, я сказала:
– На ближайшей станции нам подсадят ребенка.
– У-у-у-ф-ф-ф!!! – бабушки с облегчением вздохнули, и этот возглас, как мне показалось, по звучанию и тональности совпал с фырканьем паровоза, который намеревается отправиться. Поезд же остановился и буквально через несколько минут по проходу вагона неслась уменьшенная копия моего старшего сына – это Алёшка, оставив в тамбуре вышедшего ему навстречу брата, нёсся к нам, распахнув руки для объятий с вислоухим Микловасилием. Ну и со мной, конечно.
Поужинав, мы расположились на своих местах. На полу устроился Микки, повинуясь команде старшего сына – щенку понятно, что в отсутствие папы Максим за старшего в семье и за хозяина, поэтому нужно его непременно слушаться.
Под мерный и баюкающий стук колес засыпали мои мальчики, засыпал пес Микки, засыпали успокоенные бабушки и все другие пассажиры, которых этой ночью волею судьбы катил по одним и тем же серебряным рельсам огромный поезд «Луганск-Симферополь».
Поезд мчал сквозь ночь на юг, к бабушке...