Юрий Полисский 


Моя бабушка всегда говорила правду. На Харьковской знали: если мадам Сумберг сказала, что это белое, так это, таки, белое. И то, что это в самом деле белое, ни у кого не вызывало сомнений.
Каюсь, однажды я использовал бабушкину репутацию в личных целях, и она, сама того не подозревая, впервые сказала неправду. Но – все по порядку.
В те первые послевоенные годы для нас – пацанов девяти-десяти лет улица была родным домом. Где мы только ни лазили, чего только не вытворяли. И никто на нас не обращал внимания, поскольку у всех своих проблем было достаточно.
Помню, в то время дворником у нас был здоровенный высокий мордоворот с вечно злым лицом. Нас он люто ненавидел. Любовь эта была взаимной, поэтому мы страстно хотели устроить ему какую-нибудь пакость. Но терпели, так как понимали, что пощады нам не будет: прибьет запросто. И, все-таки, он, как теперь говорят, «достал» нас, и этот момент наступил.
Как-то мы собрались для очередного похода по «горелым» домам, откуда возвращались с патронами, ножами, немецкими крестами, в общем, множеством различных и нужных нам трофеев. А этот мордоворот сорвал такое мероприятие.
Тщательно продуманная месть последовала незамедлительно. Мой друг Мика и я, вернувшись из школы, не забежали, как всегда, домой, чтобы сбросить свои торбы и снова удрать на улицу. Нет. Зная, что на нас никто не обратит внимания, мы влезли в водопроводный люк, открыли вентили, из которых в люк потоком пошла вода. Затем сняли вентильные головки, чтоб невозможно было сразу перекрыть вентили, вылезли, закрыли люк крышкой и только после этого пошли по домам.
- Что-то ты сегодня не спешишь на улицу? – удивилась бабушка.
- У нас завтра контрольная по арифметике, мне надо исправить четверку, поэтому я хочу дополнительно решить задач двадцать.
- Правильно, если хочешь получить похвальную грамоту, занимайся.
И я добросовестно и терпеливо решал примеры и задачи из «Арифметики» Березанской. Кстати, никогда после, даже в высшей математике, не встречал ничего более трудного. Мои однолетки наверняка помнят эти издевательские задачи про бассейн с одной входящей и двумя выходящими трубами.
Примерно минут через тридцать вода наполнила люк и со страшной силой стала пробиваться через щели под крышкой. Взрослые, забеспокоившись, побежали за дворником. В те годы ответственность за состояние наружного водопровода лежала на дворниках, и наказание за нерадивость было жестким.
Мордоворот примерно час ведром вычерпывал воду, пока не стали доступны вентили. Но перекрыть их было невозможно: кто-то скрутил головки.
Позвали электрика, и он плоскогубцами перекрыл кое-как злополучные вентили.
Мордоворот вылез мокрый с головы до ног. Его бешенству не было предела. Он точно знал чьих рук это дело, поэтому я не удивился, когда раздался громоподобный стук в дверь.
- Что-то случилось, наверное, где-то рядом пожар - испугалась бабушка, открывая дверь.
- Где ваш бандит? – взревел мордоворот, - я его сейчас убью.
- Что вы? Он, как пришел из школы, сидит за уроками, так как завтра контрольная, и еще не выходил на улицу.
Надо было видеть лицо мордоворота. С одной стороны, он точно знал, что без участия внука мадам Сумберг тут не обошлось. Но, с другой стороны, он не мог не поверить бабушке, чья репутация человека, говорящего только правду, была безупречной. По-видимому, впервые в жизни на его лице отразилась мучительная борьба, которая велась в единственной мозговой извилине. Он пытался соединить несоединимое. Но, так и не решив этой задачи, молча ушел.

ОДИН ДЕНЬ В СТРАНЕ СЧАСТЬЯ

Наш первый школьный сентябрь. Уроки окончены, мы прибегаем домой, забрасываем сумки и вылетаем на улицу. А тут событие за событием.
- Пацаны, скорее! – кричит специально прибежавший за нами одноклассник Блиндер по прозвищу Пэма, - около школы дом горит.
Естественно, пропустить такое зрелище мы не можем.
Огонь полыхает вовсю, пожарники спешно разматывают шланги, зевак становится все больше, и беспрерывно звенит колокол то ли пожарной машины, то ли школьный. Мы полчаса наслаждаемся зрелищем веселящегося пламени и радужного водопада, гасящего это пламя.
- Разве это пожар, – возмущается старик Блиндер, - смотреть не на что? Вы помните как горел дом Зальцмана на Баррикадной? Так там, таки, было на что посмотреть.
Наконец, пожар потушен, ничего интересного здесь уже не будет.
- Пошли на Днепр к лесопилке, - предлагает тот же Пэма.


Мы дружно соглашаемся: ведь у лесопилки всегда можно найти что-нибудь интересное. Да, хотя бы, тырсу1. А, кроме того, гладкие дощечки для будущих скворечников. Их и искать не надо: они здесь валяются прямо под ногами.
- Пошли «помотаемся», - предлагает спортивный Вадик, - только «не куваться».
На уличном жаргоне тех лет «мотаться» означало играть в футбол, а «куваться» - бить носком своей обуви по ногам соперника, за что сейчас показывают «красную» карточку.
Мы заходим в нашу подворотню и начинаем играть. В какой-то момент возникает критическая ситуация - пенальти. Вадик ставит мяч на положенные одиннадцать шагов от ворот, разгоняется, и мяч летит в правую «девятку». В отчаянном прыжке я пытаюсь вытащить безнадежный мяч. Но он пролетает над моими руками и обласканный грязью и пылью врезается в только что развешенное мадам Буртянской белье. Скандал - на всю Харьковскую:
- Мадам Сумберг, - кричит она моей бабушке, - из вашего босяка, как из всей этой шайки шкоцим2,
получатся только грузчики для Озерки. Я не могу поверить, что его мама – врач, а папа – инженер. Вот мои сыновья – совсем другое дело.
Справедливости ради замечу, что оба ее сына стали превосходными врачами. Да и мы, слава Богу, не выполняли роль ломовой лошади на Озерке.
Скандал кое-как улегся, и вся наша компания отправилась на «поляну» играть в «ляндрочки». «Поляной» в отличие от сегодняшнего толкования

этого слова мы называли пустырь за горелым домом на Харьковской. Здесь проходили наши главные игры, здесь мы «стукались», выясняя, кто сильнее, здесь же играли в «штандор» и гоняли «ляндрочку». Сейчас уже только старшее поколение может знать, что «ляндрочкой» назывался пушистый кусочек кожи, к которой проволочкой через отверстия присоединялся свинец. А выигравшим считался тот, кто большее число раз отобьет «ляндрочку» внутренней поверхностью стопы. В этой игре,
покорившей всех поголовно мальчишек, были свои асы, которых обожали за высокое мастерство. Играли же мы на поляне потому, что делали это втайне от родителей и школы, почему-то (до сих пор не пойму почему) категорически запрещавших эту игру.
- Слушайте, пацаны, - предлагает Вадик, - давайте будем здесь всегда играть в футбол. А то мадам Буртянская нас доконает.
Возмущенные поведением мадам Буртянской, мы принимаем решение проводить самые важные игры здесь, на поляне.
В это время появляется Ленька Марголин.
- Пошли скорее во двор. Там Витька Штильман с третьего этажа, где веранда, на спор перелез через перила и держится только на руках.
- Молодец, Витька! – позавидовали мы, застав, правда, финал выигранного им спора.
Еще ярко светит солнце, по улицам снуют прохожие. Самое время посмотреть «кино».

«Кино» это заключалось в следующем. Наша квартира на первом этаже имела две входных двери, крохотное пространство между которыми мы называли тамбуром. Солнце проникало через замочную скважину первой двери, и перевернутые изображения прохожих проецировались на вторую дверь. Еле втиснувшись в этот тамбур, мы, как завороженные, часами могли смотреть на движущиеся тени.
После такого «кино» переходим к следующему этапу нашей уличной жизни: изготовлению свистков. Свистки были неотъемлемым мальчишеским атрибутом послевоенной детворы. Делались они легко и просто. Высохшую абрикосовую косточку терпеливо терли ребром о цемент крыльца до тех пор, пока не образовывалось отверстие, через которое из косточки выколупывалось зернышко. Вот и все: свисток готов. Подноси к губам, дуй, и художественный свист разнесется по улице.
Темнеет. Мы усаживаемся на ступеньках крыльца, чтобы услышать от третьеклассника Вовки продолжение леденящей душу истории о бандитах «Черной кошки», у каждого из которых на подошвах пружины, благодаря которым они запросто запрыгивают в открытые окна второго и даже третьего этажей.
Как обычно, родители поздно возвращаются с работы.
- Где Юра? - спрашивает мама. И, не видя меня дома, решительно идет к двери:
- Пора загнать его домой. Утром – в школу, а уроки не сделаны.
- Да не спеши ты, пусть еще погуляет, - успокаивает дедушка, - так твой сын на день позже станет профессором.
Судя по тому, что я до сих пор не профессор, можно представить, сколько времени было отдано улице.
Наконец, становится уже совсем темно, и, нехотя, мы расходимся по домам, чтобы завтра продолжить путешествие по таинственной, счастливой и с каждым днем все более удаляющейся стране с названием «Улицы нашего детства».
_______________________________________________
1 – Опилки, которыми в то время посыпалась цирковая арена
2 – Шкоцим (идиш) – хулиганы