Юрий Полисский


 МАЛЬЧИШКИ ПОСЛЕВОЕННЫХ

Война все дальше уходила от Днепропетровска, навсегда оставляя свои горькие отметины, особенно в душах самых маленьких его жителей. Тех, кого теперь называют «дети войны». И, хотя мальчишки послевоенных сороковых с прилегавших к Днепру улиц жили, как правило, дружно, иногда эхо войны проявлялось в конфликтах между соседними улицами. На моей памяти такой конфликт был однажды.
…В это утро мы, как обычно, встретились на углу Харьковской и Упорной. И первое, о чем узнали: между улицами Московской и Харьковской объявлена война.
Надо сказать, что каждая улица в те годы имела своего главаря, хотя мы – пацаны не знали, кто истинный главарь нашей улицы и уж, тем более, из-за чего вдруг между улицами начинается война. Но «мобилизованным» считался каждый, независимо от возраста. И каждый в этой армии имел свое задание. Мне было поручено достать сварочные электроды, которые становились грозными боевыми снарядами после того, как на них насаживались пистоны. Думаю, что такое задание мне было выдано не случайно. Дело в том, что на Харьковской, во дворе дома напротив наших окон, был небольшой склад электродов. А достать их для «вооружения» нашей улицы означало только одно – украсть.
До сих пор помню, какая внутренняя борьба происходила во мне. Я знал, что воровать – плохо. Но, с другой стороны, это было воровство во имя «патриотической» цели. Целый день я провел в муках внутренней борьбы. А, когда стемнело, все же направился к этому складу. К моему счастью, он, хоть и был заперт, не охранялся. Так что заветные пачки электродов я без приключений похитил и до утра спрятал в подвале нашего дома.
Война началась с утра. Обе воюющие стороны выстроились шеренгами друг против друга. Естественно, «мелюзгу» в каждой из сторон определили в последние шеренги. Вооружение обеих армий состояло из электродов с насаженными на них пистонами, камней, рогаток и, к сожалению, самопалов. И, вот, по чьей-то невидимой команде все это пришло в движение. Полетели электроды и, падая, взрывались, полетели камни, стреляли рогатки и самопалы.
Моя война завершилась быстро. Уж не знаю как, но один из камней «противника» в первое же мгновение боя достиг нашей последней шеренги и, естественно, угодил мне в голову. А к середине дня, когда арсенал снарядов был исчерпан, война между улицами окончилась.
С той поры прошла целая жизнь. Разлетелись по всему свету «боевые» товарищи с Харьковской и Московской. Уже много лет я живу вдали от Днепра. Давно нет и маленького склада электродов. И другие мальчишки населяют улицы нашего детства, ничего не зная об их прошлом. И, все же, какое счастье, что в душах этих юных граждан нет горьких отметин минувшей войны.

2007

 ВЕЛИКАЯ СИЛА РЕПУТАЦИИ

Моя бабушка всегда говорила правду. На Харьковской знали: если мадам Сумберг сказала, что это белое, так это, таки, белое. И то, что это в самом деле белое, ни у кого не вызывало сомнений.
Каюсь, однажды я использовал бабушкину репутацию в личных целях, и она, сама того не подозревая, впервые сказала неправду. Но – все по порядку.
В те первые послевоенные годы для нас – пацанов девяти-десяти лет улица была родным домом. Где мы только ни лазили, чего только не вытворяли. И никто на нас не обращал внимания, поскольку у всех своих проблем было достаточно.
Помню, в то время дворником у нас был здоровенный высокий мордоворот с вечно злым лицом. Нас он люто ненавидел. Любовь эта была взаимной, поэтому мы страстно хотели устроить ему какую-нибудь пакость. Но терпели, так как понимали, что пощады нам не будет: прибьет запросто. И, все-таки, он, как теперь говорят, «достал» нас, и этот момент наступил.
Как-то мы собрались для очередного похода по «горелым» домам, откуда возвращались с патронами, ножами, немецкими крестами, в общем, множеством различных и нужных нам трофеев. А этот мордоворот сорвал такое мероприятие.
Тщательно продуманная месть последовала незамедлительно. Мой друг Мика и я, вернувшись из школы, не забежали, как всегда, домой, чтобы сбросить свои торбы и снова удрать на улицу. Нет. Зная, что на нас никто не обратит внимания, мы влезли в водопроводный люк, открыли вентили, из которых в люк потоком пошла вода. Затем сняли вентильные головки, чтоб невозможно было сразу перекрыть вентили, вылезли, закрыли люк крышкой и только после этого пошли по домам.
- Что-то ты сегодня не спешишь на улицу? – удивилась бабушка.
- У нас завтра контрольная по арифметике, мне надо исправить четверку, поэтому я хочу дополнительно решить задач двадцать.
- Правильно, если хочешь получить похвальную грамоту, занимайся.
И я добросовестно и терпеливо решал примеры и задачи из «Арифметики» Березанской. Кстати, никогда после, даже в высшей математике, не встречал ничего более трудного. Мои однолетки наверняка помнят эти издевательские задачи про бассейн с одной входящей и двумя выходящими трубами.
Примерно минут через тридцать вода наполнила люк и со страшной силой стала пробиваться через щели под крышкой. Взрослые, забеспокоившись, побежали за дворником. В те годы ответственность за состояние наружного водопровода лежала на дворниках, и наказание за нерадивость было жестким.
Мордоворот примерно час ведром вычерпывал воду, пока не стали доступны вентили. Но перекрыть их было невозможно: кто-то скрутил головки.
Позвали электрика, и он плоскогубцами перекрыл кое-как злополучные вентили.
Мордоворот вылез мокрый с головы до ног. Его бешенству не было предела. Он точно знал чьих рук это дело, поэтому я не удивился, когда раздался громоподобный стук в дверь.
- Что-то случилось, наверное, где-то рядом пожар - испугалась бабушка, открывая дверь.
- Где ваш бандит? – взревел мордоворот, - я его сейчас убью.
- Что вы? Он, как пришел из школы, сидит за уроками, так как завтра контрольная, и еще не выходил на улицу.
Надо было видеть лицо мордоворота. С одной стороны, он точно знал, что без участия внука мадам Сумберг тут не обошлось. Но, с другой стороны, он не мог не поверить бабушке, чья репутация человека, говорящего только правду, была безупречной. По-видимому, впервые в жизни на его лице отразилась мучительная борьба, которая велась в единственной мозговой извилине. Он пытался соединить несоединимое. Но, так и не решив этой задачи, молча ушел.

2010


ОДИН ДЕНЬ В СТРАНЕ СЧАСТЬЯ

Наш первый школьный сентябрь. Уроки окончены, мы прибегаем домой, забрасываем сумки и вылетаем на улицу. А тут событие за событием.
- Пацаны, скорее! – кричит специально прибежавший за нами одноклассник Блиндер по прозвищу Пэма, - около школы дом горит.
Естественно, пропустить такое зрелище мы не можем.
Огонь полыхает вовсю, пожарники спешно разматывают шланги, зевак становится все больше, и беспрерывно звенит колокол то ли пожарной машины, то ли школьный. Мы полчаса наслаждаемся зрелищем веселящегося пламени и радужного водопада, гасящего это пламя.
- Разве это пожар, – возмущается старик Блиндер, - смотреть не на что? Вы помните как горел дом Зальцмана на Баррикадной? Так там, таки, было на что посмотреть.
Наконец, пожар потушен, ничего интересного здесь уже не будет.
- Пошли на Днепр к лесопилке, - предлагает тот же Пэма.


Мы дружно соглашаемся: ведь у лесопилки всегда можно найти что-нибудь интересное. Да, хотя бы, тырсу1. А, кроме того, гладкие дощечки для будущих скворечников. Их и искать не надо: они здесь валяются прямо под ногами.
- Пошли «помотаемся», - предлагает спортивный Вадик, - только «не куваться».
На уличном жаргоне тех лет «мотаться» означало играть в футбол, а «куваться» - бить носком своей обуви по ногам соперника, за что сейчас показывают «красную» карточку.
Мы заходим в нашу подворотню и начинаем играть. В какой-то момент возникает критическая ситуация - пенальти. Вадик ставит мяч на положенные одиннадцать шагов от ворот, разгоняется, и мяч летит в правую «девятку». В отчаянном прыжке я пытаюсь вытащить безнадежный мяч. Но он пролетает над моими руками и обласканный грязью и пылью врезается в только что развешенное мадам Буртянской белье. Скандал - на всю Харьковскую:
- Мадам Сумберг, - кричит она моей бабушке, - из вашего босяка, как из всей этой шайки шкоцим2,
получатся только грузчики для Озерки. Я не могу поверить, что его мама – врач, а папа – инженер. Вот мои сыновья – совсем другое дело.
Справедливости ради замечу, что оба ее сына стали превосходными врачами. Да и мы, слава Богу, не выполняли роль ломовой лошади на Озерке.
Скандал кое-как улегся, и вся наша компания отправилась на «поляну» играть в «ляндрочки». «Поляной» в отличие от сегодняшнего толкования

1Опилки, которыми в то время посыпалась цирковая арена
2Шкоцим (идиш) – хулиганы
этого слова мы называли пустырь за горелым домом на Харьковской. Здесь проходили наши главные игры, здесь мы «стукались», выясняя, кто сильнее, здесь же играли в «штандор» и гоняли «ляндрочку». Сейчас уже только старшее поколение может знать, что «ляндрочкой» назывался пушистый кусочек кожи, к которой проволочкой через отверстия присоединялся свинец. А выигравшим считался тот, кто большее число раз отобьет «ляндрочку» внутренней поверхностью стопы. В этой игре,
покорившей всех поголовно мальчишек, были свои асы, которых обожали за высокое мастерство. Играли же мы на поляне потому, что делали это втайне от родителей и школы, почему-то (до сих пор не пойму почему) категорически запрещавших эту игру.
- Слушайте, пацаны, - предлагает Вадик, - давайте будем здесь всегда играть в футбол. А то мадам Буртянская нас доконает.
Возмущенные поведением мадам Буртянской, мы принимаем решение проводить самые важные игры здесь, на поляне.
В это время появляется Ленька Марголин.
- Пошли скорее во двор. Там Витька Штильман с третьего этажа, где веранда, на спор перелез через перила и держится только на руках.
- Молодец, Витька! – позавидовали мы, застав, правда, финал выигранного им спора.
Еще ярко светит солнце, по улицам снуют прохожие. Самое время посмотреть «кино».
«Кино» это заключалось в следующем. Наша квартира на первом этаже имела две входных двери, крохотное пространство между которыми мы называли тамбуром. Солнце проникало через замочную скважину первой двери, и перевернутые изображения прохожих проецировались на вторую дверь. Еле втиснувшись в этот тамбур, мы, как завороженные, часами могли смотреть на движущиеся тени.
После такого «кино» переходим к следующему этапу нашей уличной жизни: изготовлению свистков. Свистки были неотъемлемым мальчишеским атрибутом послевоенной детворы. Делались они легко и просто. Высохшую абрикосовую косточку терпеливо терли ребром о цемент крыльца до тех пор, пока не образовывалось отверстие, через которое из косточки выколупывалось зернышко. Вот и все: свисток готов. Подноси к губам, дуй, и художественный свист разнесется по улице.
Темнеет. Мы усаживаемся на ступеньках крыльца, чтобы услышать от третьеклассника Вовки продолжение леденящей душу истории о бандитах «Черной кошки», у каждого из которых на подошвах пружины, благодаря которым они запросто запрыгивают в открытые окна второго и даже третьего этажей.
Как обычно, родители поздно возвращаются с работы.
- Где Юра? - спрашивает мама. И, не видя меня дома, решительно идет к двери:
- Пора загнать его домой. Утром – в школу, а уроки не сделаны.
- Да не спеши ты, пусть еще погуляет, - успокаивает дедушка, - так твой сын на день позже станет профессором.
Судя по тому, что я до сих пор не профессор, можно представить, сколько времени было отдано улице.
Наконец, становится уже совсем темно, и, нехотя, мы расходимся по домам, чтобы завтра продолжить путешествие по таинственной, счастливой и с каждым днем все более удаляющейся стране с названием «Улицы нашего детства».