Юрий Полисский


Премьер-министр Великобритании сэр Уинстон Черчилль мадам Марголину не устраивал. Всю Великобританию он устраивал, а мадам Марголину нет. Об этом она так прямо и заявила мадам Городецкой.
- Бог с вами, мадам Марголина, - ответила мадам Городецкая, - если он узнает, то этого не переживет.
- А вы не смейтесь, мадам Городецкая, лучше посмотрите, что пишут в сегодняшнем номере газеты «Правда».
На первой полосе газеты под заголовком «Советский народ гневно клеймит поджигателей войны!» был изображен английский премьер в цилиндре и трусах в полоску, как на английском флаге. Он подносил горящую сигару к лицу костлявой безобразной старухи с косой, на которой было написано «Война», явно пытаясь поджечь старуху.
- Вот этим он меня и не устраивает, потому что он – поджигатель войны.
- Мадам Марголина, вдумайтесь в то, что вы читаете. Если он поджигает войну, значит, он хочет ее спалить, чтобы войны вообще не было. И, значит, он, таки да, хочет мира.
- А, знаете, мадам Городецкая, вы, таки, правы. Так он, таки, за мир. Но тогда получается, что весь советский народ, который гневно клеймит Черчилля, против мира.
- Не скажу за весь народ, но те, кто написал это, тоже, как и вы, не задумывались над тем, что пишут.
- Ой, мадам Городецкая, мне теперь так стыдно перед ним. Но, все-таки, почему получилась в главной нашей газете эта статья.
- Я думаю, мадам Марголина, что Черчилль не устроил свою жену, конечно, не по тому поводу, что вас, и она решила его наказать. А так как наша «Правда» самая правдивая «Правда» в мире, то леди Черчилль и направила свое недовольство в нашу газету.
- Но зачем же так сразу на весь мир? Неужели внутри Англии нельзя было это решить?
- Нет, конечно. Они же от нас отстали: у них там нет партбюро, куда можно пойти пожаловаться на мужа. Так, как это сделала Фокинская стерва, после чего ему влепили выговор.
- Ой, мне все-таки очень стыдно перед Черчиллем. Давайте, мадам Городецкая, пригласим его к нам на Харьковскую. Напишем ему пригласительное письмо.
Она достала лист бумаги в три косые линии и химический карандаш, которым, постоянно слюнявя, начала историческое письмо:
- Здравствуйте, уважаемый борец за мир поджигатель войны сэр Уинстон Черчилль! Во - первых строках своего письма я хочу извиниться перед вами за то, что плохо о вас подумала. Приезжайте в нашу свободную счастливую страну и позабудьте об огорчении, которое доставила вам леди Черчилль. Приезжайте, и вы почувствуете себя человеком. За гостиницу можете не волноваться, заезжайте прямо к нам, так будет дешевле. В нашей коммуналке народ дружный. Я перейду на это время жить к мадам Городецкой, так что вся комната будет в вашем распоряжении. Спать будете на никелированной кровати с пружинной сеткой и набивным матрацем. Соседи у нас хорошие, и мы без проблем внесем вас в общий график посещения туалета и помывки в душе. За еду тоже не волнуйтесь. На наши с мадам Городецкой хлебные карточки мы протянем втроем. Перловка дома есть, цибуля тоже. Картошка в этом году на Озерке недорогая. Вы попьете нашу газировку с сиропом и попробуете Манькины пирожки с капустой. Мы вам покажем парк Чкалова и парк Шевченко, покатаем на детской железной дороге, сводим в кино на «Тарзана», познакомим с нашим партийным Изей, который тоже, как и вы, борется за мир, но без поджогов. А, если поживете еще с недельку, пойдем вместе на демонстрацию, и вы будете под трибунами кричать «Ура великому Сталину!». Вы нам очень нравитесь, уважаемый поджигатель войны, и мы ждем вас. Только не забудьте сообщить телеграммой день вашего приезда и поезд. В телеграмме не надо никаких слов, только число и номер вагона. Так вы немного сэкономите. А мы обе обязательно вас встретим на перроне, хотя за вход на перрон у нас берут по рубчику.
- Как вы думаете, мадам Городецкая, такое письмо все-таки лучше отправить, как заказное?
- А мы сейчас спросим у партийного Изи: вот он идет.
Изя возвращался домой с партийного собрания, где прорабатывалась сегодняшняя газетная статья. Все выступавшие были единодушны и дружно клеймили позором зарвавшегося английского премьера. Затем партийный секретарь зачитал заранее заготовленное решение, которое вместе со списком участников собрания передал сидевшему с ним рядом неизвестному мужчине в штатском.
Изя присел на скамейку и не спеша стал читать письмо. Он читал, и цвет его лица все больше приближался к цвету школьного мела.
- Уже за одно то, - тревожно подумал Изя, - что я читал это письмо, меня завтра исключат из партии.
Когда же он дошел до своей предполагаемой встречи с главным поджигателем войны Черчиллем, обреченно произнес:
- Исключением дело не кончится. Заберут меня, как английского шпиона, обязательно. И притом сегодня.
За спиной раздался визг притормозившей машины инженера Лившица. Изя инстинктивно вздрогнул: сказалась генетическая память тридцать седьмого года.
- Ох, и быстро сработали наши органы, - в полной уверенности, что это приехали за ним, прошептал, холодея, Изя.
Но, даже теряя сознание, он, как истинно советский человек, с гордостью за свою страну подумал:
- А все же такой оперативности нет даже у хваленых спецслужб самого Уинстона Черчилля.
2010