Валерий Богословский Луганск



Неслышно строй немых планет обходят души королей,
Там ветер шепчет песнь свою и звёзды внемлют ей.
И только полночь знает путь тех призрачных теней.
 Роберт Говард (перевод А. Андреева)

Холодное небо давило безмолвной серостью. Тучи лениво плыли навстречу друг другу, словно сходящиеся брови на строгом небесном лике, пристально всматривающемся в раскинувшийся внизу дремучий лес. Уныло стояли гиганты-деревья, растопырив обнажившиеся тёмные руки-ветви. Неохватные стволы вырастали из клубящегося полумрака. Осенний ветер срывал остатки жёлтой и красной листвы, кружил в последнем танце и устилал землю пёстрым разноцветным ковром.
Среди лесных великанов, под тенью неприветливой природы, вилась лента дороги. По ней шагал одинокий путник. Длинные чёрные волосы, обрамлявшие узкое лицо, достигали покатых плеч. Одет он был обыкновенно для здешних мест: кожаная куртка, штаны, перетянутые поясом, за которым прятался охотничий нож. Добротные сапоги из мягкой кожи не производили ни малейшего шума. За спиной виднелась замотанная тканью мандолина. Время от времени он поглядывал на небеса и усмехался тонкими бледными губами.
Позади послышался мерный стук копыт. К путнику приближался целый отряд. Скрипела крытая повозка, запряжённая четвёркой гнедых лошадей. Бока её защищали ряды тяжёлых треугольных щитов. Герб, некогда красовавшийся на них, теперь поблёк; краски выгорели, детали неразборчивого рисунка пропали, остались заляпанные грязью пятна. Перед повозкой ехали четверо рыцарей в запыленных, видавших виды доспехах. Через открытые забрала хмурились усталые заросшие лица. За ними волочилась дюжина потрёпанных пехотинцев, вооружённых копьями. Казался неутомимым лишь молодой всадник, находившийся рядом с повозкой на белоснежном, бодро гарцующем коне. На перевязи висел перекинутый за плечо прямой меч с рукоятью, инкрустированной слоновой костью. От стройной, укутанной белым плащом фигуры будто бы исходило свечение. Всадник пренебрегал шлемом. Светлые вьющиеся локоны спадали на широкую грудь. Тонкие черты поражали совершенством, крайне редко встречающимся у людей даже благородного сословия. Гладко выбритый, он скорее напоминал девушку, чем юношу-воителя, если бы не жёсткое, решительное выражение чёрных глубоких очей. Впрочем, они тоже притягивали; большие, влажно поблёскивающие, вселяющие смятение во всех, на кого обратится их взор.
Заметив путника-одиночку, прекрасный всадник отделился от группы и, поравнявшись с ним, окликнул:
– Эй, незнакомец, погоди! Кто ты? Куда направляешься?
Путник послушно остановился. Улыбнувшись, исполнил элегантный поклон.
– Меня зовут Фейро Абадо, я странствующий бард, к вашим услугам, – представился он, не поднимая головы. – Иду в Ноурьмист.
– Значит, нам по пути. Я граф Александр Гассу. И много ли ты знаешь хороших песен, бард?
– Очень много, достойный граф. Обо всех рыцарях, негодяях, дамах, королях и королевах, что носила грешная земля. Даже о крестьянах, ворах и духовниках, чья судьба порой бывает куда интереснее судьбы дворянина, прошу простить за дерзость.
– Ха! – улыбка озарила красивейшее лицо. – Если твой голос настолько же хорош, насколько язык, я приглашаю тебя путешествовать вместе. Ты развлечёшь нас, а мы позаботимся о твоей защите.
Бард поклонился ещё раз.
– С благодарностью приму Ваше приглашение, достойный граф. Обещаю, Вам не придётся скучать в моём обществе.
– Тогда лезь в повозку и покажи своё мастерство. Скоро я присоединюсь к тебе.
Сутулясь, Абадо побежал к замедлившей движение повозке. Правивший лошадьми седой кучер помог ему забраться внутрь. В полутьме, разгоняемой льющимся из бокового зарешеченного окошка светом, сидели две женщины, судя по всему – госпожа и служанка. Дорожное платье зелёного цвета не могло скрыть хрупкого стана, с роскошной шляпки спускалась густая вуаль. Возле таинственной особы кряхтела, злобно зыркая, дородная немолодая женщина в простой тёмной одежде.
– Моё почтение, дамы, – приветствовал бард. Каким-то образом ему удалось произвести поклон. Назвавшись, он примостился у противоположной стены, достал инструмент, размотал его.
Дверца беззвучно отворилась, и возник граф. Он пересёк помещение и занял место около женщины в зелёном платье. Его рука, освободившись от латной перчатки, нежно коснулась её запястья. Она робко приспустила вуаль, крепившуюся уголками за поле шляпки, отчего создалась щель. Дама посмотрела на рыцаря. Сверкнули серые глаза. Удивительно чистые, словно горные озёра, бездонные, наполненные лаской и вместе с тем горделивым восхищением. Человек тонул в них, отдаваясь на милость их прелестной обладательницы.
– У вас недобрый взгляд, – проговорила служанка недовольно. – Простолюдин не должен так глядеть на благородную графиню.
Абадо поспешно потупился. Графиня перевела на него взор, теперь источающий презрение.
– Прошу простить мою наглость, но глазами вашей госпожи невозможно не любоваться, добрая женщина, – слегка смущённо улыбнулся бард. – Они подобны диковинным звёздам, недоступным для обычных смертных. За один благосклонный взгляд, подаренный ими, настоящий мужчина с радостью расстанется с жизнью.
Александр застыл каменным изваянием.
– Не забывай о недосягаемости этих звёзд и о смерти, поджидающей тех мужей, на кого падёт их благосклонность, – медленно процедил он.
– Не беспокойтесь, память никогда не подводила меня, достойный граф, – заверил Абадо. – Ведь я бард, а барды зарабатывают на жизнь не только за счёт голоса и превосходного владения инструментом, но и благодаря собственной памяти, содержащей сотни песен.
Напряжённое молчание повисло в воздухе. Наконец, Александр спросил спокойным голосом:
– У тебя странное имя, Фейро Абадо. Откуда ты?
– Я происхожу из древнейшего рода, служившего ноурьмистской короне. Мой род утратил былое положение, и мне осталось вместо свершения подвигов петь о них.
– Ты видел Ноурьмист? – удивился граф.
– Очень давно, – с тоской произнёс бард. – Потому хочу вернуться туда. Позволите задать вопрос, достойный граф?
– Спрашивай.
– Я много слышал о рыцаре, настолько же прекрасном, насколько храбром – Александре Истребителе чудовищ. Вы ничего не знаете о нём, достойный граф?
Гассу кивнул.
– Я тоже наслышан о его подвигах. Говорят, не было ещё такого ярого борца с нечистью. К сожалению, не довелось мне лично знать его. Слышал, он отправился охотиться на Симона Оборотня и до сих пор не возвратился. Моя невеста Елена может рассказать о нём больше, она знакома с его сестрой. Ты сказал, бывал в Ноурьмисте. Далеко до города?
– Нет. Полагаю, вы прошли путь куда длиннее, чем оставшийся. В часе езды отсюда будет река, за ней начинаются болота. Большинство странников погибают в топях. Выжившие либо возвращаются, либо, преодолев препятствия, доходят до сказочного Города Облаков.
– Разве нет другой дороги? – нахмурился Александр.
– Если есть, то о ней никому не известно, достойный граф. – Бард хмыкнул. – Вы правильно сделали, взяв охрану – дорога нынче опасна, полно рытвин, ям, всяческих неприятностей. Это древний тракт, ведущий в Ноурьмист. Он помнит времена, стёршиеся из человеческой памяти. Ясными ночами в лунном свете можно увидеть королей прошлого со свитой, величаво шествующих по нему, вереницы торговых караванов и колонны войск, отправляющиеся на забытую войну.
Бард закрыл глаза. Пальцы легли на струны, извлекая чарующие звуки музыки. К ним добавился голос. Сильный, безукоризненный, повествующий о давно минувших днях, о дороге, которую необходимо пройти каждому. Песнь волнами накатывала на людей, погружала в дивный мир грёз, уносила дальше и дальше от грустной обыденности чрезмерно долгого странствия…
Из серости небес вынырнула чёрная птица. Она камнем кинулась вниз и, немного не долетев до верхушек деревьев, выровняла полёт, так что стоявшие на дороге люди узнали в ней ворона. Совершив круг над повозкой, она поднялась ввысь.
Отряд тронулся в путь. Затихла песнь барда, сменившись скрипом колёс и топотом конских копыт.
– Твоя песнь впрямь хороша, – заговорил Александр после долгого молчания. – Где ты обучался своему искусству? Кто твой учитель?
Абадо открыл глаза.
– Дороги, которые я прошёл – лучшая школа, достойный граф. Что же до учителя, то это жизнь.
– Ты хорошо поёшь для самоучки, – заметил Александр. – Странно, что я не слыхал о тебе раньше. Что влечёт тебя к Ноурьмисту?
Бард накинул на мандолину ткань, скрыв инструмент от чужих взоров.
– Нет на земле города, равного Ноурьмисту. В нём царят милосердие, любовь и справедливость – то, чего ищет каждый смертный, будь он последним нищим или величайшим из королей. Там можно начать жить сначала, забыв о тьме прошлого, там живёт счастье.
– Счастье, – задумчиво протянул граф, созерцая мягкий блеск обручальных колец. Взгляд его заскользил выше, к прекрасным серым очам невесты. – Моё счастье рядом со мной, и, клянусь бессмертной душой, никто не отнимет его у меня, пока я жив!
Зловещий соглядатай кружил над отрядом, будто высматривая добычу. Бойцы тихо кляли ворона, извечного спутника смерти, и быстрее переставляли ноги, чтобы не отстать от идущих рысцой лошадей. Изредка один из рыцарей прикрикивал на пехотинцев. Всадник осаживал коня, пропускал копейщиков вперёд и подолгу стоял, вглядывался в сизую даль пройденной дороги. Затем резко срывался с места и догонял отряд, чтобы занять прежнее положение у повозки.
Прошло около часа, прежде чем показался арочный каменный мост через реку.
Издалека, из одетых в багрянец непроходимых чащоб донёсся протяжный вой. Встревоженные пехотинцы ускорили темп, всадники оглянулись, положив ладони на рукояти мечей. Кучер хлестнул коней, ругнулся сквозь зубы. Напуганные воем животные пустились вскачь, на козлы вылез Александр. Вой раздался громче, уже за спинами спешащих к мосту пехотинцев. Повозку подбрасывало на рытвинах старинного тракта, она дребезжала и трещала, угрожая развалиться на ходу либо опрокинуться. Мост приближался. Стала видна поблёскивающая рябь медленной речной воды, заросшие камышом берега. Отделившаяся от пехоты повозка с четвёркой рыцарей въехала на мост, загрохотали по камням деревянные колёса, зацокали копыта. Проскакав мост, всадники вылетели на открытое пространство начинающегося сразу за рекой болота. Захлюпала топкая жижа под ногами осаженных лошадей.
– Стоять! – закричал граф, выдрал у кучера вожжи и дёрнул на себя.
Повозка остановилась. Александр запрыгнул на спину белого жеребца, повернул его назад и вернулся на мост, поджидая подбегающих пехотинцев. Меж деревьев замелькали серые тени, торжествующий вой резанул по слуху. На дорогу выскочили несколько огромных волков.
– Не оглядываться! – рыкнул граф и, ударив коня по бокам, направил его на хищников. – Бегом!
Копейщики не оглядывались. Они неслись к повозке сломя голову, следуя приказу дворянина. Волки уже не выли. Звери готовились совершить последний рывок, как вдруг перед ними возник белый всадник. Жеребец встал на дыбы, ударяя передними копытами воздух, за спиной седока вспенились бурунами полы плаща. Ошеломлённые хищники припали к земле, завертели лобастыми головами, зарычали. Всадник издал в ответ свирепый рык, заставивший их отступить. Недовольные, они потрусили в лес. Вскоре их серые шкуры растворились среди деревьев.
Александр стоял на дороге, пока пехотинцы переходили мост. Убедившись, что все покинули этот берег, а волков нет поблизости, он присоединился к отряду.
– Теперь я вижу, мне будет не скучно в вашей компании, достойный граф, – криво усмехнулся высунувшийся из повозки бард.
– Ты видел Ноурьмист, – отчеканил Александр. Его лицо посуровело. – Ты знаешь дорогу через болота?
– Дорога в Город Облаков трудна и опасна. Болота кишат змеями и тварями куда хуже тех волков, которых вы отогнали, достойный граф. Это не место для людей благородного сословия, тем более для юных дев. Я бы советовал вам с невестой и слугами вернуться в родные земли, достойный граф.
– Оставь советы при себе, – сверкнул глазами Александр. – Ты сможешь довести нас до Ноурьмиста, бард?
Абадо помрачнел, хотя его уста продолжали кривиться в улыбке.
– Я проведу вас к Городу Облаков, достойный граф.
Рука Александра потянулась к кошелю, висящему на поясе.
– Сейчас не нужно награды, – остановил его бард. – Я возьму причитающееся, когда буду в городе.
За мостом тракт постепенно исчезал под редкими лужами прозрачной воды и заросшими светло-зелёным мхом кочками. Ехать повозке становилось труднее, колёса то и дело увязали в мягкой болотной почве. Отряд медленно продвигался к сердцу топей, где над чахлыми деревьями вздымалась каменным курганом полуразрушенная башня древней крепости.
– Это старый оплот Города Облаков, Башня Первой Звезды, – рассказывал показывающий дорогу бард. – Когда-то эта башня была самым высоким зданием на земле, её называли Небесной Лестницей. Люди верили, в старину правители Ноурьмиста восходили по ней на небеса. Стены её были обложены ляпис-лазурью, вершина блистала золотом. Волшебный камень, венчавший башню, предупреждал о приближении врагов. По её залам, коридорам и лестницам расхаживали облачённые в шелка и атлас короли, первосвященники и дворяне. Никогда нога чужака и простолюдина не ступала на её порог. Так было… – Абадо опустил глаза. Грустная улыбка тронула его губы. – То время давно миновало. Волшебный камень вместе с рухнувшей золотой крышей утонул в болоте, ляпис-лазурь обвалилась и лежит под землёй, а в пустых залах поселились змеи да призраки. Но ведь вы не боитесь их, достойный граф?
Едущий на коне Александр громко рассмеялся.
– Нет на свете ничего такого, чего бы я страшился. До заката мы должны добраться до тех развалин, кои ты поименовал Башней Первой Звезды. Ни змеи, ни призраки, ни сам дьявол не остановят меня! И уж тем более я не оробею от твоих сказок, бард!
Смех графа подхватили волочащиеся за повозкой бойцы. Захохотал и Абадо.
– Я вижу, вы храбрый человек, достойный граф, – сказал он, отсмеявшись. – Хотел бы я знать, от чьего преследования вы хотите спастись в Ноурьмисте.
Александр вмиг посерьёзнел, заиграли желваки на красивом лице.
– Не трать попусту слова, – бросил он. – Споёшь нам песнь перед ночлегом в башне.
– Обязательно спою, достойный граф. Если вы защитите меня от волков, крадущихся за нами, – промолвил бард про себя.
Одинокие корявые сосны бесшумно качали ветвями вслед удаляющемуся отряду, словно провожали его в последний путь. Среди блеклой зелени мхов и зарослей осоки белели покорёженные, скрученные стволы берёз. Ближе к башне деревья стали попадаться реже, уступив место скудной траве. Кусты багульника, росшие у руин, источали слабый запах, едва различимый в гуще тяжёлого болотного духа.
Развалины башни стояли на низком пологом холме, напоминая оплывший огарок старой свечи. Массивные стены растрескались, чёрные дыры окон злобно пялились на непрошеных гостей. Гнетущее величие древних руин не распалось прахом, как останки последних владетелей башни, не исчезло под землёй, как остальные строения крепости, оно до сих пор жило в крошащихся камнях, навевая смутные воспоминания о давних временах юности человеческого рода.
Набожный кучер перекрестился, пехотинцы заворожено смотрели на огромное строение, вблизи кажущееся творением нечеловеческих рук.
– Она одна размером с королевский замок, – прошептал поражённый граф. – Какова же она была в годы расцвета?!
– Ей не было равных на земле, – ответил ему бард. – Со всего света приходили полюбоваться ею.
Через брешь в стене рыцари проникли в полутёмный зал. Из окон под потолком сочился тусклый свет, еле разгоняющий скопившийся у пола мрак. Под ногами скользили длинные змеиные тела, отовсюду доносилось злое шипение. С потолка свешивались гроздьями летучие мыши. Угол занимала каменная лестница. Её нижние ярусы утопали в мусоре и мышином помёте, верхний пролёт уводил на следующий этаж.
– Проклятое место, – пробурчал один из рыцарей, вошедший вместе с Александром в башню. – Обиталище гадов и нечисти. Лучше здесь не задерживаться, мессир. Сами знаете, главное в дороге – надёжный ночлег и хороший ужин. Тут у нас не будет ни того, ни другого. Лучше уж заночевать снаружи, чем ждать внутри укуса гадюки.
– Не ной, Серж, – урезонил рыцаря Александр. Кованым каблуком он раздавил голову извивающейся змее. – Перебей гадюк, чтобы спокойно поспать и сытно поужинать. Очисти зал и разведи костёр побольше, выставь часовых. Я с десятком людей разведаю окрестности и соберу хвороста; нам предстоит долгая ночь.
Взяв десятерых пехотинцев, граф отправился за топливом для костра. Сторожить повозку с дамами остались пожилой кучер, бард, двое копейщиков и четверо рыцарей, из которых копейщики и двое рыцарей принялись истреблять обитавших в башне змей.
Вечер наступил внезапно. Небо потемнело, из туч брызнули мелкие холодные капли. Болото окуталось таинственным зеленоватым полумраком. То тут, то там вспыхивали мерцающими звёздами болотные огоньки. Загорелись факелы в руках мужчин, бойцы закончили зачищать зал и развели небольшой костерок из сырых веток, наломанных с ближайших деревьев.
– Александр задерживается, – вздохнула выглядывающая в окошко Елена. – Не случилось бы чего.
Служанка, не обратившая на слова девушки внимания, возмущалась местными условиями.
– Нет, вы послушайте, что творится в башне! – кудахтала она. – Это обитель демонов, не иначе. Полно змей, летучих мышей и прочих богопротивных тварей. Здесь не место благородной девушке!
– Поосторожнее с демонами, добрая женщина, – одёрнул её бард. – Говорят, они живут в здешних болотах. Не стоит упоминать их к ночи, у них весьма острый слух.
– Ваша правда, – буркнула служанка. – Особенно после случившегося на дороге. Старик Этьен, кучер, сказал, то были не волки, а сущие демоны. Огромные, как годовалые бычки, и выпускали огонь из пастей, точно драконы. Ох! Спаси нас святые угодники!
– Не бойтесь, достойный граф защитит всех нас, – попытался успокоить Абадо. – Милейшая госпожа, позвольте обратиться к Вам.
Елена повернула к нему головку. Взволнованность отразилась в прекрасных очах, окружённых длинными ресницами.
– Понимаю, я лезу не в своё дело, однако скажите, Вы любите графа?
Взгляд стал холоднее льда.
– Вы лезете не в своё дело, – бесстрастно сказала она. – Если вам так уж интересно, мой ответ «Да». Люблю его сильнее кого бы то ни было.
– А, по-вашему, он любит Вас?
– Вы преступаете любые допустимые рамки! – девушка едва сдерживала закипающий гнев. – Удалитесь, иначе я позову…
– Извольте дослушать до конца. – Тон барда резал сталью. Елена осеклась. Непонятно как, но сила его голоса заставила её умолкнуть. – Вам предстоит опаснейшее путешествие, и Вы должны быть уверены в людях, являющихся Вашими спутниками. Ещё не поздно воротиться назад.
– Я пойду за любимым, пусть даже в пекло, – воскликнула она.
Бард прикрыл глаза.
– Мне приснился сон, милейшая госпожа. Я видел чёрный замок, чьи башни, будто когти, скребли небеса. Ужасные существа населяли то зловещее место; нося человеческий облик, они имели повадки животных. Глубоко в подземельях стенали замученные узники, а вой их чудовищных пленителей возносился к полной луне. Я видел хозяина замка – колдуна, прячущего звериный оскал за воронёной сталью забрала. Грива его коня трепетала на ветру чёрным пламенем ада, плащ разливался тьмой за его плечами. Он скакал на закат, гоня перед собой сотни рабов. Мне снились белый рыцарь, жаждущий сразиться с колдуном, и прекрасная сероокая дева, что вышла к рыцарю из пылающего замка. Я видел возвратившегося из похода хозяина, заставшего свой замок разрушенным, и волков, бегущих по следу белого рыцаря и сероокой девы. – Абадо умолк, затем добавил: – Полагаю, мессир граф любит Вас, милейшая госпожа. Без сомнения, любит. Что ж, довольно неудобных бесед. Давайте-ка я вам спою. О Городе Облаков, куда все мы стремимся попасть. О Ноурьмисте.
Снова заиграла мандолина, полилась волшебная песнь. На сей раз бард пел о взмывающих ввысь белокаменных башнях, об изукрашенных драгоценностями воротах, величественных храмах, справедливых властителях. Он пел о целебных источниках, воскрешающих мертвецов и лечащих тяжелейшие недуги. Он пел о всепобеждающей любви. И вдруг запнулся. Видение чудесного города рухнуло в миг.
– Струна оборвалась, – промолвил он.

Крик болотной цапли нарушил тишину болот. Граф отёр о перья окровавленный нож и засунул птичье тело в мешок.
Темнота опускалась на топи безликим саваном. Пора было возвращаться.
– Жак! – позвал он командира копейщиков, посланных собирать хворост. – Где ты, Жак? Уходим!
Ответом ему послужил волчий вой, раздавшийся поблизости. Заросли осоки раздвинулись, и к человеку вышел громадный волк. Глаза его пламенели жёлтым огнём преисподней, с оскаленной морды капала свежая кровь. Серая шерсть топорщилась на загривке. Зверь тихо зарычал. Позади графа появились ещё двое волков.
Мешок с добычей упал в трясину. Граф хищно ухмыльнулся, со свистом вышел из ножен посеребрённый клинок. Застонала сталь, рассекая пополам взвившееся в воздух волчье тело. Воин двигался неуловимо быстро, молнией сверкал его меч. Рычание сменилось захлёбывающимся поскуливанием, и вновь тишина вернулась на болото.
– Елена, – прошептал граф.
Сквозь мглу он бросился назад, к башне. Болотные огоньки – души утопленников – сопровождали его отчаянный бег. Серое, затянутое облаками небо безучастно смотрело на человека. Не выпуская меча, Александр мчался к мерцающему вдали костру. Он кричал, звал, но никто не откликался на его голос. Взлетев на холм, он увидел покинутую повозку и лежащих на земле лошадей. Отсветы разведённого в зале костра трепетали на стенах. У огня неподвижно сидели восемь волков, ожидая появления жертвы. Заметив графа, они разом повернули к нему лобастые головы и ощерились, будто приветствуя.
Мелькали зубастые пасти, проносились серые тени, брызгала тёмная кровь, заливавшая руки воина.
– Елена… – хрипел граф, рубя звериные тела.
Щёлкали зубы, глухо падали туши, яростно свистел меч, и не было пощады тем, кто оказался на пути посеребрённого клинка. Лишь немые стены стали свидетелями того безумного боя.
Александр опустил меч, пронзив сердце последнего волка. На доспехах его, исцарапанных и покорёженных клыками, звериная кровь смешалась с человечьей. Смахнув со лба багряный пот, он осмотрелся.
Издевательский хохот достиг его слуха. В зал шагнул рыцарь из кошмарного видения, с ног до головы закованный в воронёную сталь.
– Вот мы и свиделись, Александр, прозываемый Истребителем чудовищ и первым храбрецом королевства, – донеслось из-под опущенного забрала. – Скажи, храбрец, почему ты украл мою дочь, словно вор, пока меня не было дома?
Издав свирепый рык, граф кинулся в атаку. Меч колдуна в мгновение ока оказался в руке и устремился в грудь Александра. Клинки скрестились, орошая пол искрами, и разлетелись, чтобы спустя миг снова встретиться.
– Елена, – рычал белый рыцарь, наступая.
– Елена, – выл колдун, кровь которого была не видна на чёрной броне.
– Елена… – бормотал граф, захлёбываясь собственной кровью.
– Елена… – вздыхал умирающий чёрный рыцарь.

На груде камней, некогда бывших троном ноурьмистских владык, среди десятка изрубленных человеческих тел восседал бард с мандолиной на коленях. Глаза его были прикрыты, а пальцы беззвучно перебирали струны. Он прислушивался к одному ему слышимой мелодии, разносившейся по залам и коридорам Башни Первой Звезды тысячелетия назад.
– Ноурьмист, – шелестели его губы. – Город Облаков, благословенный Творцом Вселенной и небесными Ангелами. Город возвышенный, не знающий себе равных. Город, отринутый и проклятый, о тебе моя песнь.
Голос барда раздался, будто принесённый ветром издалека. Сначала тихий, поющий о забытых людьми временах, он постепенно становился громче, набирал силу. Возникали из небытия блистательные здания великого города, кололи небо острые шпили башен, блестели золотом купола храмов и дворцов, расстилались мощёные дороги, по которым шествовали правители и вельможи, караваны торговцев и непобедимые армии. Бард пел тише, почти плакал, и великий город начинал исчезать; широкие улицы и дома приходили в упадок, дороги зарастали травой, и вот, на месте Города Облаков раскинулось болото. Изумительной красоты постройки погружались под землю, только башня королевского дворца стояла, сопротивляясь божественному проклятию – времени. Бард пел о древних правителях Ноурьмиста, чьи души вечно путешествуют по безграничным просторам заоблачных небес. Пел о последнем короле – короле-барде, решившем навсегда остаться с родным городом и ставшем повелителем болота, пел о бессмертной славе Города Облаков.
Голос барда затих. На плечо Болотного Господина присела великолепная зелёная бабочка, крылья которой украшали серые пятна, похожие на прекрасные глаза.
– У меня родилась песнь, – сказал он бабочке. – Песнь о дочери колдуна прелестной Елене и об Александре Истребителе чудовищ. Я посвящу её тебе, красавица. Прими её вместе с моим даром, новая хозяйка Города Облаков.
Тучи разошлись, из-за горизонта выглянуло солнце. Первые лучи упали на лицо барда, и Болотный Господин растаял утренним туманом. Взмахнув крыльями, бабочка полетела навстречу нарождающемуся дню.