Мария Дрозд (Базель, Швейцария)

Gambit total
(окончание)

Я поехал на встречу с клиентом. Встреча продлилась около двух часов. И когда я вышел от клиента и сел в машину, я невольно поблагодарил свою работу за то, что она у меня есть, и за то, что она меня очень отвлекает от душевных переживаний. Ведь если бы я не был занят своей работой, я бы сейчас только и думал о том, как мне плохо, и как много хорошего я потерял. От этих мыслей скорее всего я бы начал сходить с ума. Так что, спасибо тебе, моя дорогая работа! Не зря мне ещё в школе казалось, когда мы изучали «Анну Каренину» Толстого, что тётка просто бесилась с жиру, и Вронского доставала от безделья. На тот момент это были просто мои догадки, а сейчас у меня есть доказательства.

Когда я приехал на работу, Оля подошла ко мне и со словами: «Ты же не хочешь разговаривать» отдала письмо, а сама ушла на прием к начальству.
Я разволновался. Подождал, пока она выйдет из кабинета, и вскрыл конверт.
«Сашенька, – писала мне Оля, – как долго ты ещё собираешься унижать себя в своих же собственных глазах???!!!! Зачем ты это делаешь? Я не считала и не считаю тебя идиотом. Я просто чрезмерно эмоциональна и порой позволяла себе оскорбления. Но не потому, что считала, что говорю правильно, а потому что просто выходила из себя и пыталась побольнее уколоть. Ты должен это понимать!
Зачем ты пишешь все эти письма? Ты же делаешь себе ещё больнее. Тебе нравится себя мучить? И меня, между прочим, тоже.
Что за бесконечное самобичевание? Где ты увидел совершенство????? Избалованная, самовлюбленная дурочка, не созревшая для серьезных отношений – вот и всё! Сашенька, открой глаза!
Прекрати считать меня совершенством, я очень далека от него. Мне, безусловно, приятно каждый раз читать такие эпитеты о себе, но это же откровенная лесть. Прекрати издеваться над собой!
Ты – прекрасный человек. Никакой ты не плохой, а очень даже хороший. Просто мы не подходим друг другу. Однако это не значит, что ты должен что–то там менять или ломать в себе. Просто тебе нужна другая женщина. Вернее, ты сможешь сделать счастливой другую женщину. Я уверена, что ты встретишь настоящее совершенство, о котором ты неоднократно писал.
То, что я не звоню и не беспокою тебя... Ты сам просил об этом. Твоё желание для меня не менее важно, чем моё для тебя.
И я по–прежнему считаю тебя умным, красивым, обаятельным и сексуальным мужчиной. Но опять же, просто мы не подошли друг другу. Я устала создавать образ идеальной семьи, когда на самом деле это не так. Идеальные семьи не ссорятся ежедневно, в идеальных семьях не возникает с завидным постоянством желания развестись... Ты ведь должен это понимать.
А про секс... Саша, ты ведь всегда знал, что я не люблю похоть, не люблю пошлость и всё к этому прилагающееся... А ты наоборот, все это очень любишь... В какой-то момент мне это просто стало неприятно. И ты прекрасно знал об этом. Мы неоднократно обсуждали эти темы. Возможно, ты не придавал им такого значения, какое придаю я. Не мучай себя, не издевайся над собой. Ты прекрасный человек! Ты можешь сделать женщину счастливой. Только другую женщину.
Я рада, что тебе становится легче. Искренне рада. Потому что я прекрасно понимаю, как тебе плохо сейчас. Поверь, мне тоже плохо, я тоже мучаюсь. Но потом станет легче. Всё будет нормально, а со временем даже хорошо. Время лечит.
Я хочу, чтобы ты был счастлив. И так будет, я уверена. Ты этого достоин, как никто».
После того, как Оля отдала мне письмо, она поинтересовалась, есть ли компьютерный магазин в районе нашего дома (вернее, дома, который раньше был нашим). И ещё спросила, какой штекер у мышки. Я ответил, что не помню, а магазин, кажется, есть, но я не уверен. И она ушла.

Вечером я пришел к Юре – посоветоваться. Я зачитал ему письмо, рассказал о последних событиях, поделился своими эмоциями. Удивляюсь, как у него хватает на меня терпения. Как же мне повезло, что у меня есть такой умный и терпеливый друг...

В конце концов, наша встреча закончилась составлением очередного письма:
«Оля,
Спасибо тебе за письмо и за то, что не звонишь мне. Дело в том, что когда мы общаемся, я вспоминаю всё, что было между нами. Бьется сердце, я плохо сплю. Сейчас я уже начинаю отвыкать от тебя, а ты опять задаешь мне вопросы, как будто мы уже снова восстановили семейные отношения. Мне хочется вырвать тебя из моего сердца. А вот когда пройдет у меня любовь, тогда мы будем встречаться, как старые добрые знакомые. Я тебе сообщу, когда у меня любовь к тебе окончательно пройдет.
Теперь по сути твоего письма.
Ты пишешь: « Как долго ты ещё собираешься принижать себя в своих же собственных глазах?» Так вот, я думаю, что я не принижаю себя. Я просто с твоей помощью начинаю понимать, кто я есть на самом деле. Так мне легче будет исправиться. И спасибо, что ты назвала меня идиотом. Конечно, ты сделала это в сердцах. Но когда мешок прорывается, из него высыпается то, что в нем есть. Если бы ты не считала меня идиотом, то как бы ты на меня ни злилась, идиотом бы не назвала. Если бы я раньше осознал, что я идиот, то, может, к настоящему моменту уже идиотом перестал бы быть. Вот теперь, когда с твоей помощью я это осознал, я начал над собой работать, и уровень идиотизма у меня явно уменьшился. Ты пишешь: «Я не считала, и не считаю тебя идиотом, я просто чрезмерно эмоциональна и иногда позволяла себе оскорбления. Не потому, что считала, что говорю правильно, а потому что просто выходила из себя и пыталась уколоть побольнее. Ты должен это понимать!» Конечно, должен. Но не понимаю. Так что, ты правильно сказала, что я идиот.
И вот ещё доказательство моего идиотизма. Ты пишешь: «Да где ты увидел совершенство??? Избалованная, самовлюбленная дурочка, не созревшая для серьезных отношений – и всё! Сашенька, открой глаза!»
Наверное, ты права, раз так о себе говоришь: ты действительно избалованная самовлюбленная дурочка, но я этого не понял, я считал и считаю тебя совершенством. Но если ты настаиваешь, пусть будет по–твоему, и я постараюсь свыкнуться с мыслью, что ты не совершенство, а «избалованная, самовлюбленная дурочка, не созревшая для серьезных отношений – и всё!» Может быть, мне будет легче разлюбить тебя. Я постараюсь открыть глаза, но пока не получается. Пока ты для меня совершенство! Хотя временами мне кажется, что ты права. В этот момент мне становится легче.
Ты пишешь: «Ты – прекрасный человек. Никакой ты не плохой, а очень даже хороший». Мне это приятно читать. И чуть ниже: «А про секс... Саша, ты ведь всегда знал, что я не люблю похоть, не люблю пошлость и всё к этому прилагающееся... А ты наоборот всё это очень любишь... В какой–то момент мне это просто стало неприятно. И ты прекрасно знал об этом, мы неоднократно обсуждали эти темы.» Я знаю, что из двух противоположных суждений одно обязательно ложное. Или я хороший, или я пошлый. То, что я хороший, не подтверждено фактами, а то, что пошлый, – подтверждено. Значит, я пошлый. Сейчас буду изживать из себя пошлость. На этом заканчиваю, и спасибо тебе за всё.
Пока ещё любящий тебя на 70%, Александр.»
Это письмо я отправил по электронке. И спустя немного времени получил от Ольги такой ответ:
«Саша,
Единственное, что я могу тебе сказать, – не было двух противоречащих суждений.
Хороший и пошлый абсолютно не противоречат друг другу. Ведь для многих женщин, и ты сам мне об этом говорил, пошлость – это хорошо, отлично, здорово... Просто это не для меня... Только и всего. При этом очень даже можно быть самым лучшим, не просто хорошим.
Ещё я могу с уверенностью сказать, что я была с тобой счастлива, и я очень рада, что была твоей женой. Я действительно горжусь этим. Ты многому меня научил, на многое открыл мне глаза. В первую очередь, я стала гораздо, в сотни раз, разумнее, добрее, уступчивее. Я поняла, что значит идти на компромисс. И мне приятно осознавать, что ты в какой–то степени сделал из меня женщину. Спасибо тебе за это, Саша.
Я знаю, что тебе скоро станет легче, и ты сам это знаешь. Поэтому и мне самой становится легче. Я рада, что это не стало для тебя очень сильной трагедией, я переживаю и очень боюсь за тебя. А то, что мы станем встречаться, как старые добрые друзья... Мне бы очень хотелось, чтобы так и было... Ведь ты всегда будешь для меня родным и близким человеком, на сегодняшний день, пожалуй, самым близким...»



Дни покатились своим чередом.
Мне понемногу становилось легче. Я нашел себе квартиру и довольно быстро в неё переехал. Сразу почувствовал большое облегчение – с мамой жить я, всё-таки, отвык...

Почувствовав себя свободней, я решил заняться собой. Стал понемногу осуществлять свои детские мечты, которые я никогда не забывал, но которые я не мог исполнить. В свободное время, которого сейчас стало довольно много, я активно занялся спортом: велосипедом, виндсерфингом и даже прыжками с парашютом. Мечтал об этом всю жизнь, но постоянно откладывал.

Только сейчас я начал понимать, что никогда не жил для себя. А сейчас, когда появилась такая возможность, мне это страшно понравилось.

Я продолжал читать психологическую литературу. Особенно меня заинтересовали работы Карен Хорни и тема неврозов. С удивлением я узнал в себе большинство черт невротической личности, которые мешали мне жить до сих пор и сильно тормозили моё развитие. Например, я всегда думал, что чтобы быть счастливым, нужно, чтобы успех мне сопутствовал в любом деле, за которое я возьмусь. Но ведь успех в любом деле невозможен. И поэтому я подсознательно избегал того, чтобы браться за те дела, которые требуют значительных усилий, и тем самым закрывал себе путь к творческому росту и самореализации.

А моя установка: если я сделал ошибку, значит, я ничтожество? Ошибка ведь полезнее успеха, на ошибках мы учимся. А боязнь совершить ошибку делает человека бездеятельным. Он начинает бояться всего нового и, в конце концов, отстает от жизни.

Может, именно поэтому я уже так давно сижу в отделе инвестиций в нашем банке, и хоть у меня всё и получается, работа давно мне уже не доставляет особенного удовольствия. В то время как есть сфера, в которой мне было бы интереснее работать: меня уже давно привлекает биржевое дело, и я бы хотел этим заниматься. Но для этого нужно получить образование в этой области, то есть в каком–то смысле начать всё сначала. Но зато потом я смогу заниматься любимым делом.

Есть и другие установки, которые мешают мне жить: например, моё желание нравиться всем вокруг и сильная озабоченность тем, что обо мне думают люди. Ведь всем понравиться невозможно, кроме того, я же тратил на это всю свою энергию, вместо того, чтобы тратить её на свой личностный рост.
В общем, теперь у меня появилась цель: выздороветь, избавиться от всех невротических установок и начать жить нормальной жизнью. А первым шагом к этой нормальной жизни станет получение второго образования – по специальности «биржевое дело».

Мне стало легче, у меня появилось вдохновение.

Мысли о жене, конечно, всё ещё беспокоили, и после того, как я прочел кусок из её письма о её новом возлюбленном, мне ночью часто стал сниться один и тот же сон: я встречаю Олю с этим парнем, отзываю его в сторону и, превозмогая боль, желаю ему счастья и говорю, что он более достойный, чем я, после чего всегда просыпаюсь.

Олю я регулярно видел на работе. Со мной она старалась не контактировать. Но один раз позвонила моей маме и пожелала прийти навестить. «Не так уж ей хорошо», – прокомментировал этот порыв Юра.

А сегодня с утра, когда я подъезжал на работу, я увидел Олю в машине нашего общего бывшего партнера по банку. Это молодой парень, живущий той жизнью, которая так нравится Оле: «в тусовке», среди шоуменов и звезд. Тут на меня накатила ревность, но я попытался её подавить. Ведь они могли и по работе ехать... Правда, я в этом сомневаюсь. «За кого ты её принимаешь? – спросил меня Юра, когда я ему об этом рассказал. – У неё же «любовь» с москвичом. Впрочем, может, ты и прав. Если она легко идет по рукам, то вернуть её будет легче. А это же твоя задача. Потом, когда тот её бросит, она перейдет к тебе». Эти слова меня в какой–то мере отрезвили. Во всяком случае, о ревности я забыл. Вместо того, чтобы предаваться бесплодным терзаниям, решил написать письмо (я заметил, что после моих амортизационных писем, мне всегда становилось гораздо легче):
«Оля, спешу тебя поблагодарить, что всё-таки мне не звонишь и что стараешься не пересечься на работе. Мне стало ещё легче. Я сейчас люблю тебя меньше, чем раньше.
Я уже не только хорошо сплю, но и хорошо ем. Просыпаюсь, правда, ещё плохо, и ты иногда снишься, но я над этим работаю. Я рад, что ты считаешь, что была со мной счастлива и гордишься тем, что была моей женой. Не бойся и не переживай за меня. Ещё спасибо тебе за твою критику по поводу пошлости, я на самом деле был пошлым, и это была болезнь. Я не мог быть нежным, хотя именно так можно было получить наслаждение. Я же получал лишь удовольствие. Я не умел любить в интимном плане, и сейчас учусь. Я меняюсь, и временами даже начинаю чувствовать себя счастливым. Думаю, через неделю, когда буду любить тебя в два раза меньше, я сниму обручальное кольцо. Не пиши мне ответ. Потому что, читая письма от тебя, мне тяжело с собой бороться, и все мысли занимаешь ты.
Желаю тебе счастья и любви.
Любящий тебя процентов на 60, Александр».

Я передал Ольге это письмо на следующий день. Она взяла его без комментариев, и сразу перешла к обсуждению рабочих вопросов. Пока мы разговаривали на рабочие темы, я с удивлением про себя отметил, что сердце даже не ёкнуло. Позже, в тот же день, в разговоре с Олиной мамой, которая позвонила мне и попросила встретить на вокзале её очередных родственников, я узнал, что Оля живет не дома, а снимает квартиру с москвичом, который к ней приехал на три недели. Я прислушался к себе, и понял, что внутри опять ничего не возникло – ни горечи, ни переживаний. Только пустота. Я решил и дальше понаблюдать за своими ощущениями, и в конце концов со странным равнодушием осознал, что у меня пропадает желание общаться с той Олей, которую я вижу сейчас. Но одновременно я почувствовал и желание довести начатую схему до конца. Я стал понимать, что если у нас с ней и будут отношения, то уже совсем другие. Но мне стало интересно, чем закончится то, что мы с Юрой начали как возвращение любви всей моей жизни – во всяком случае, так я оценивал место Оли в моей жизни месяц назад. Надо же, всего месяц назад мне жизнь была не мила. А сейчас... Сейчас я почти что счастлив: занимаюсь интересными вещами в свободное время. Готовлюсь поступать в институт. К тому же, мы решили с Юрой развить небольшой частный бизнес независимо от основной и дополнительной работ. Весь день у меня забит всевозможными занятиями, и у меня уже нет времени на тоску. Писать Оле письма желание, да и потребность, тоже постепенно отпадали. Гораздо интереснее стало просто заниматься своими делами.


Как я уже говорил, мне периодически звонила мама Оли и просила встретить на вокзале кого-то из бесконечного потока родственников. Когда мог – я всегда помогал. И на этот раз тоже согласился – тем более, что это было рано утром, и я спокойно успевал на работу. Однако сегодня меня ожидал сюрприз: вместо мамы родственников поехала встречать Оля. Я был удивлен: вообще-то, она – соня, и разбудить её в такую рань просто нереально. Тем не менее, это случилось.

Она села в машину и поздоровалась. Я ответил на приветствие, после чего завел мотор, и мы поехали. Я не собирался вступать с ней в беседу, поэтому ехал молча и сосредоточился на том, чтобы следить за дорогой.

Но у Оли, видимо, были другие планы. Она очень ждала, что я заговорю, но поскольку я молчал, а ей явно нетерпелось высказаться, она первой начала разговор:
– Я очень рада, Сашенька, что ты так быстро успел успокоиться и начал устраивать свою жизнь, – в её голосе чувствовалась некоторая язвительность и, похоже, обида.
– Я просто сильно изменился, и нашел ответы на вопросы, которые меня мучили все эти годы, – улыбнулся я. – Теперь у меня нет вопросов и нет раздвоения личности.
– Рада за тебя. Но хотелось бы, чтобы твои слова соответствовали твоим действиям.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, например, ты мне писал в одном из первых своих писем: «Можешь попробовать с другим мужчиной после развода». А сам что делаешь?
– Интересно, и что я сам делаю?
– А сам уже начал встречаться с другой девушкой.
Я удивленно поднял брови.
– Можешь не удивляться, я всё знаю. Я звонила твоей маме, и она мне рассказала... по секрету...
Я, конечно, удивился. Ни с какой девушкой я не встречался, с чего это мама взяла? Впрочем, может, это просто её интерпретация того факта, что, пока я жил с мамой, ко мне несколько раз заходила девушка, с которой мы вместе занимаемся на подготовительных курсах для поступления в институт. Она заходила обменяться учебниками, мы пару раз пили чай на кухне, и поскольку время бывало позднее, я её провожал. Выводы мамой были сделаны, мягко говоря, более, чем поспешные (у нас с этой девушкой и в мыслях ничего, кроме вступительных экзаменов, не было и нет), но Оле я этого не сказал. Вместо этого согласился:
– Да, ты права, не стоит афишировать эти отношения.
Она была явно разочарована. Видимо, ждала, что я начну отрицать или как-то противоречить. В общем, ей хотелось диалога, причем эмоционального... А я, похоже, научился в них не вступать, и не тратить попусту энергию. Вот уж за это, спасибо тебе, Оленька. Если бы не ты и не твой уход, я бы никогда этому не научился.
Чувствуя в душе искреннюю благодарность, я по приходе на работу сел писать ей письмо:
«Оля,
Спасибо тебе за то время, когда ты со мной не контактируешь. У меня к тебе просьба: давай и дальше мы не будем видеться, даже при встрече родственников. Я с радостью помогу твоей маме, но мне всё ещё тяжело, когда я тебя вижу. Когда тебя нет, я уже практически тебя не вспоминаю. Моя любовь к тебе уменьшилась уже до 30%.
А когда я случайно узнал, что ты жила с мужчиной, с которым ты познакомилась в Москве, по этому поводу не возникло даже никаких переживаний. Здоровье моё восстановилось. И осталось у меня к тебе только чувство благодарности за то, что ты не захотела жить со мной. Не буду описывать тебе тех положительных изменений, которые произошли во мне. Их ещё надо закрепить, что потребует много времени. Да и по большому счету я понимаю, что они тебе неинтересны, и оканчиваю своё письмо с выражением тебе глубокой признательности и пожеланием счастья.
Александр.»

Я послал это письмо Оле по электронке. И несколько дней она меня не трогала.

Я продолжал жить своей жизнью, сдал вступительные экзамены в институт. Июнь подходил к концу, и я решил, что неплохо было бы съездить отдохнуть. Это не помешает, особенно учитывая тот факт, что с началом учебного года, нагрузка моя значительно увеличится.

Ещё когда мы были вместе, мы планировали съездить отдохнуть в Турцию в сентябре. Тем более, что подруга Ольги сейчас там работает, и могла бы организовать встречу.

Я позвонил сестре этой подруги, с которой мы по-дружески общались весь период нашей семейной жизни, и с которой я не собирался прекращать отношения из-за нашего с Олей развода. Она тоже планировала с нами поехать, и эти планы не изменились и сейчас. Она обрадовалась моему звонку, мы обсудили сроки поездки, я узнал, сколько для этого нужно денег, и чтобы нам не было скучно, предложил поехать с нашими общими друзьями.

Всё складывалось как нельзя лучше. Начальство подписало моё заявление на отпуск, и я уже в мыслях начал прикидывать, что из вещей нужно взять с собой. Мысли уже были там. Когда я пришел домой, я включил компьютер, и решил почитать отзывы об отеле, в который мы собрались, а заодно и посмотреть фотографии отеля, чтобы уже окончательно настроиться на отдых.

Только я погрузился в сладостное предвкушение моей поездки, как вдруг неожиданно раздался телефонный звонок. Радостный, я поднял трубку, и с удивлением услышал голос Оли:
– Привет! – сказала она. И мне показалось, что в голосе присутствует оттенок неудовольствия. Странно, что случилось на этот раз?
– Привет.
– Послушай, Саша, ты ведешь себя не по-мужски!
– Да?
– Да! Я, конечно, рада, что ты так быстро освоился и забыл свою якобы такую сильную любовь, но всё же, мой круг общения в городе достаточно узок, и мне очень неприятно, что ты в него влезаешь!
– Чего-чего?
– Ну, я же твоим друзьям не звоню, и тебе не звоню и на письма твои не отвечаю, потому что ты сам меня об этом просил, хотя иногда так хочется! А тут узнаю, что ты с моими друзьями собрался ехать в Турцию отдыхать!
– Ну, и что?
– «Ну и что»?! Как ты не понимаешь, я сама собиралась с ними поехать, а теперь из-за тебя ничего не получится! Я рада, что ты гуляешь с другими девушками и так легко всё забыл, что меняешься, как ты сам говоришь, но я не вижу никаких изменений! По крайней мере, это не те изменения, о которых я говорила! В любом случае, надо быть ответственным перед своей бывшей женой!..
– Короче, Оля, чего ты хочешь?
На мгновение повисла пауза. Но потом она, видимо, собралась с мыслями и сказала:
– Я не хочу, чтобы ты общался с нашими общими друзьями с моей стороны.
– Почему?
– Потому что это МОИ друзья и знакомые, а я не хочу, чтобы ты лез в мой жизненный круг.
– Хм...
– Тебе было бы приятно, если бы я напросилась к твоим друзьям в поездку, звонила бы им, длительно общалась бы и ...
– Оля, – перебил её я, – я ведь тебя ещё люблю, поэтому желаю тебе счастья. И если бы тебе общение с моими друзьями приносило бы радость, я был бы только рад за тебя.
– Ты не понимаешь! У меня и так мало друзей, а ты...
– Оля, – я опять перебил, потому что разговор мне показался бессмысленным и никуда не ведущим, и поэтому решил его как можно быстрее закончить. – Мне надо уезжать, и если ты не против, мы попрощаемся.

Я положил трубку. Даже не знаю, логично ли её поведение. Может, и да. Но только я не понимаю, неужели я должен терять интересных мне людей и искать других партнеров по работе (а среди её друзей есть и люди, интересные мне именно по работе), только потому, что мы разводимся? Я на это не согласен.

Прийдя на следующий день на работу, я обнаружил в своем электронном почтовом ящике письмо от Оли:
«Санька,
Я очень рада, что ты практически полностью реабилитировался, что не страдаешь, и здоровье твоё вошло в норму. Правда, говорят, что любовь так быстро не проходит, но, может, оно и к лучшему, что никакой любви и не было. Настоящая любовь не исчисляется процентами. Это глупо. Хотя… возможно, это совет психолога, тогда, конечно, оно, наверное, и правильно, но не в моем понимании, это точно. Во всяком случае, я рада, уже хотя бы потому, что сердце у меня не болит и совесть не мучает, что я сделала больно близкому и родному человеку. Я искренне рада за тебя. Рада, также, что у тебя появилась девушка. Они быстро лечат и помогают сглаживать углы в таких ситуациях, как наша. Хотя, конечно, сначала было сложно понять, как человек, который говорил и даже просил « не строй ни с кем отношений, пока мы не разведемся», сам сейчас именно это и делает. Месть? Наверное. Но она часто бывает во благо. В этом я тоже вижу, как ты разительно меняешься. Надеюсь, ты сделаешь эту девушку счастливой. Я просто уверена, что так и будет. И мне очень этого хочется. Хочется, чтобы ты был счастливым мужчиной.
Про твои 30%... Сашенька, зачем ты мне об этом пишешь? Уверяю тебя, я не веду подсчет, сколько процентов любви у тебя осталось. Не то, чтобы мне это было безразлично... Но, во всяком случае, мне неприятно, что любовь ко мне, в которую я так верила и о которой ты столько говорил, исчисляется, оказывается, процентами по уменьшительной. Не нужно мне этого писать..»
«Ух, ты! – подумал я – признаюсь, не без некоторого злорадства. – Заело, оказывается. Значит, она может любить, может не любить, но её любить обязаны... Где логика?»
И продолжил читать, потому что стало уже интересно:
« Уважай меня, пожалуйста, ведь я тебя уважаю. Ты меня просишь не пересекаться с тобой, но мы ещё пока работаем в одном месте. Это будет очень сложно технически... И потом, сегодня не моей инициативой было ехать на вокзал: меня утром бесцеремонно растолкали и погнали встречать. Поверь, я не пытаюсь провоцировать наши встречи. Ни тебе, ни мне это сейчас не нужно.
По поводу москвича, с которым я жила... Шпионаж, или, как ты сегодня выразился, «догадки» ещё никому не делали чести. Хотя, конечно, наверняка легче жить, если эти догадки строить и в них верить. Кстати, в одном у нас сейчас состояния точно похожи, потому что я тоже ни о чем не вспоминаю и не думаю, когда я с ним. Наверное, так всегда бывает?
Мой сегодняшний звонок тебе был до того, как я прочитала твоё письмо. И, знаешь... Мне неприятно сейчас это письмо писать, неприятно, в каком настроении я его пишу. Да и тон письма мне тоже неприятен. Не хотела, чтобы так получилось. Но ведь и врать тоже нехорошо. Поэтому прости, но пишу то, что думаю. Ты ведь сам говорил, что тебе нужна правда.
Я искренне хочу, чтобы ты был счастлив.
Разумеется, я не могу где-то не ревновать, где-то не злиться, ведь всё-таки мы долго шагали вместе. Но это всё инстинкты, не более. С ними нужно бороться и невзирая ни на что желать от всего сердца друг другу счастья.
Я люблю тебя и хочу, чтобы ты был счастлив. Чтобы ты любил и был любимым.
И только одна просьба... Давай уважать друг друга. По крайней мере, я знаю не так много хороших людей, и я их уважаю. Хочется, чтобы уважение было взаимным.
Оля»
Н-да... Что тут сказать... Похоже, она потихоньку сдаётся... Вот только нужно ли мне это? В этом я уже совсем не уверен... Разве что, интересно довести комбинацию до конца...
Я вздохнул, и начал писать письмо. Мне Юра советовал со временем перейти с Олей на Вы, объясняя это тем, что так быстрее отвыкаешь от человека... Наверное, настало время это сделать.
«Уважаемая Ольга Николаевна,
Когда Вы сообщили мне, что не будете жить со мной, я хотел покончить жизнь самоубийством, но опомнился. А любовь к Вам осталась. Вот я её и стал вытравливать и сообщал о том, что она уменьшилась, чтобы Вы были спокойны. Но как только я сообщил Вам, что она уменьшилась, она действительно уменьшилась. Но я не понимаю Ваших упреков. Вы меня не любите, но упрекаете за то, что я начинаю любить Вас меньше. Получается так, что Вы можете любить, можете и не любить. А я всё равно должен Вас любить. А я не мщу, я лечусь. Негоже, когда мужчина висит в петле из-за того, что его бросила даже очень достойная женщина. Да, я выздоравливаю. Вы пишете: «Про свои 30%, Сашенька, зачем ты мне об этом пишешь?» Так вот, я пишу Вам об этом, чтобы Вам стало легче и, чтобы Вас не мучила совесть от того, что Вы меня бросили, чтобы Вы были спокойны. Ведь всё-таки на 30% любовь осталась. Но раз Вам это неприятно, то больше этих подсчетов вести не буду, и сообщу, когда любовь улетучится совсем. А раз мы работаем вместе, и контактировать нам придется, я решил перейти на Вы. Так отчуждение придет быстрее. Вы можете обращаться ко мне, как хотите. Конечно, связь с москвичом, я, наверное, придумал. Теперь я понимаю, что никаких отношений с другими мужчинами у Вас не было. Вы – образец порядочности и целомудрия, и, конечно, не позволили бы себе изменять мужу. Вы пишете: «Давай уважать друг друга. По крайней мере, я знаю не так много хороших людей, и я их уважаю. Хочется, чтобы уважение было взаимным.» Согласен. Но я пока Вас не только уважаю, но и люблю. Но скоро останется только одно уважение, которого Вы вполне заслуживаете своей порядочностью и деликатностью, которой явно не хватает у меня. Это ведь и послужило причиной нашего разрыва. А то, что Вы меня ревнуете, меня обрадовало. Значит, Вы меня ещё немного (не буду считать проценты) любите. Может быть, любовь усилится. И если у меня к Вам любовь окончательно не выветрится, мы ещё будем вместе.
С уважением, Александр».

Я отослал это письмо по электронке с работы, и ушел домой. Была пятница, впереди – целые выходные. Я собирался поехать к Юре, и провести два дня на даче.


В субботу вечером после жаркого дня, который мы с Юрой провели на речке, мы сидели в его домике и пили чай. Уже стемнело, на ясном небе засветились яркие звезды, засиял молодой месяц. Было хорошо, нежарко. В кустах стрекотали цикады, и, кажется, где-то неподалеку ухала сова. А больше ничего не нарушало спокойствие летней ночи.

Я включил свой ноутбук, чтобы немножко поколдовать над веб-сайтом нашей с Юрой новой компании. Заодно решил проверить почту.

Только я ввел пароль, и открыл свой электронный почтовый ящик, как на экран высыпалось сразу пять сообщений – и все от Оли.
Я удивленно присвистнул.
– Что случилось? – спросил Юра, который устроился с книгой в большом кресле в углу под стоячим светильником.
– Да вот, похоже, Олю прорвало – целых пять писем от неё. Можно, я вслух зачту? А ты прокомментируешь как профессиональный психолог. Мне это будет полезно.
– Ну, давай, – Юра подсел ко мне поближе.
– Ну, вот, значит: «Сашенька, письмо твоё, в высшей степени глупое и написанное скорее всего в порыве эмоций, абсолютно не обдумано. Перечитай его сам как-нибудь через пару дней и подумай над своими словами.»
– Ну, вот тебе классический пример проекции: приписывать другим свои мотивы и поступки. Это ведь она о себе пишет. А твоё письмо как раз обдумано.
– «Во-первых, прекрати ёрничать: выкать можно кому угодно, но не думаю, что выкать своей жене в наше время нормально».
Юра усмехнулся:
– Опять она хочет, чтобы ты считал себя её мужем... Хотя, судя по её поведению, она уже давно жена другого.
– «Искусственно отдаляться от меня не нужно, это происходит само собой». Хм, это ведь она отдалилась, а я вытравливаю её из души, идя навстречу её планам... «Теперь дальше: у меня нет упреков к тебе по поводу того, что твоя любовь уменьшилась, что ты её вытравливаешь и т.д. Я лишь просила тебя не вести свои процентные подсчеты, по крайней мере не нужно их мне озвучивать. Потому что я не считаю, что любовь можно исчислять каким бы то ни было способом. И для меня это крайне оскорбительно. Следовательно, я лишь просила тебя не оскорблять меня в этом. Если тебе помогает этот подсчет, то мне он крайне неприятен». Интересно, где здесь оскорбление и кто её оскорбил? Ведь это она меня бросила, её мучит совесть, А я её успокаиваю тем, что сообщаю, что мне становится лучше. Или ей хочется, чтобы я мучился подольше? «И я не прошу меня любить, с чего ты это взял???»
– Ну, да... Она просто не понимает, что в её письме звучит просьба любить её как можно дольше. Может быть, с москвичом не сложится. Тогда можно будет вернуться к тебе. Она и его не любит...
– «Возможно, где–то я проронила, что–то типа того, что любовь так быстро не проходит... Ну, так я и сейчас так думаю. Но я не говорила, что меня нужно любить. Не стоит иронизировать по поводу моих слов. Сарказм в данном случае нехорошая штука».
– А вот сарказма в твоих письмах нет. Именно так пишут люди, которые любят человека, который от них уходит. То есть они его не задерживают.
– «Ты пишешь о ненависти. Вот уж не думала, что ты, оказывается, такого обо мне мнения. Интересно, как бы я могла так долго жить с человеком, при этом его ненавидя...Глупости ты пишешь, Санька, много глупостей... Это доказывает, насколько мы разные и как сильно друг друга не понимаем... Давай расставим точки над «И». Ты пишешь то про мою ненависть, то про мою любовь, то про то, что ты мне безразличен... Хватит строить догадки! Хватит делать какие-то заявления от моего лица, которые абсолютно не являются правдой! Ты хочешь, чтобы мы стали врагами? Может быть, ты эту цель преследуешь? У тебя отлично получается, но я не могу ненавидеть тебя! Я не могу не любить тебя! Я не могу тебя не ревновать!» Ого!
– Непонятно, почему она ревнует... Она счастлива с москвичом, но ей ещё нужно, чтобы по ней вздыхал её бывший муж, то есть по сути – уже совсем посторонний человек?
– «Сашенька, будь объективен, ты, конечно, можешь стать мне чужим человеком и сделать так, чтобы я начала тебя ненавидеть, и ты к этому активно идешь. Но сейчас ты родной, любимый и близкий мне человек».
– Опять не вижу логики. Родного, любимого и близкого человека не бросают.
– «Я не знаю, каким монстром ты меня себе представляешь, какой жестокой и равнодушной женщиной я тебе кажусь сейчас, но это, по меньшей мере, обидно, а в целом просто больно».
– Да... А это не садизм – желать, чтобы человек продолжал тебя долго любить, и при этом мучиться, если ему не отвечают взаимностью?
– «Не нужно делать из меня чужого человека! Я не чужая! Я не могу стать чужой в такой короткий срок!» 
– Но зачем тогда ушла к москвичу?
– «Зачем ты это делаешь? Зачем ставишь барьеры?»
– Забор построила она. Но она ещё и хочет, чтобы ты в этот забор стучался. Так ей, видимо, слаще трахаться с москвичом...
– Читаю дальше: «Мы ведь не дети. Ты взрослый человек, почему мы не можем разойтись спокойно, по-человечески? Почему обязательно должно присутствовать это детство со свойственными ему выканьями, обидами, сарказмами...» 
– По–моему, это ты разводишься с ней по-человечески, не чинишь ей препятствий и не упрекаешь ни в чем...
– «Запомни, пожалуйста, и пойми, что я не отношусь к тебе, как к врагу! Я отношусь к тебе, как к мужу, с которым развожусь. Как к человеку, с которым не один год прожила, которого люблю и где-то ненавижу, на которого злюсь...»  Всё-таки, ненавидит! Сама призналась. «...но при этом за которого переживаю и нервничаю».
– Нервничает, потому что ты не умоляешь её вернуться к тебе. Или она не уверена в своем москвиче. Когда он её бросит, у неё был бы запасной вариант. А теперь этот вариант исчезает, причем неумолимо.
– Если честно, то мне кажется, что он уже исчез... Ладно, давай дочитаем. «Ты для меня всё тот же Саша. Просто я для себя поняла, что мы не подходим друг другу, что мы друг друга во многом не понимаем, и что есть вещи, с которыми ни ты, ни я никогда не смиримся. Вот и всё! Я не вижу в тебе какого-то врага, ненавистного, противного или ещё что-то там, что ты ещё перечислял из эпитетов?
Именно поэтому я прошу тебя не общатьcя с моими подругами. Их всего три! Всего лишь три!!!! Тебе, возможно, наплевать, буду ли я поддерживать отношения с твоими друзьями но я прошу тебя оставить мне мой интимный круг друзей! Я очень сильно тебя прошу. Иначе я просто останусь без них. А ты и так знаешь, как одиноко мне в этом городе. Не бей меня морально. Зачем тебе это? Ты же всю жизнь прожил здесь, у тебя много друзей, знакомых... Так не посягай на моих, не делай меня совершенно одинокой. Я искренне прошу тебя об этом Не делай так, чтобы я тебя ненавидела, я очень сильно этого боюсь.
В общем, не нужно этой клоунады, Санька, будь собой.
Что за глупость «давай не будем встречаться, тем более, что тебе это неприятно»??? Я не говорила, что мне это неприятно! Это ты просил не звонить и не искать поводов для встреч!! Мне всегда приятно видеть тебя, дурак!!!»
– Ну, вот... Уже обзывается...
– «Мне неприятно, что ты ведешь себя как-то абсолютно неадекватно. Выстраиваешь какую-то нелепую ситуацию, какие-то правила нашего общения... Зачем это??!!! Ну, почему всё не может быть по-человечески? Зачем обязательно придумывать что-то, городить какую-то чепуху???
В общем, извини за крики, но, если честно, уже не хватает нервов видеть это бесконечное самобичевание. Мне это ещё в браке надоело, а сейчас ты просто превосходишь себя в этом. Оля» Ну, что ты думаешь?
– Ну, что я думаю... Назвать твоё письмо глупым! Она или настолько примитивна, что ничего не поняла из твоего письма. Или наоборот – настолько гениальна, что увидела в нем то, чего и сами авторы не предполагали....
– Я вот думаю: может, ей вообще не отвечать несколько дней? Оставить её со своими подругами и заниматься своими делами... И мне вообще уже непонятно, как с ней общаться, она – набор противоречий... Судя по её письму, она хочет, чтобы я мучился, страдал, всячески пытался с ней общаться и рассказывал бы ей, как мне без неё плохо, а с ней было хорошо...
– Да, ты прав. Не отправляй сейчас ничего... Отправишь, как начнешь о ней думать. Тогда и думать перестанешь, – улыбнулся Юра. – Тогда она начнет думать о тебе. Кстати, по-моему, она сейчас только о тебе и думает. То есть фактически она живет с тобой.
– Ну, да, ты прав. Не буду ничего отправлять.


Прошла неделя. Мы не переписывались, и ни разу не виделись – даже на работе. Я погрузился в свои дела и об Оле уже не вспоминал. Через неделю тишины она сама мне написала – коротко и ясно:
«Сейчас перечитала твои письма... Спасибо тебе, Сашенька, за любовь... сильнее которой не бывает... И прости меня за боль... сильнее которой тоже не бывает... Очень я перед тобой виновата...»
Неужели она прозрела?.. Как бы ей так ответить, что она была всего лишь поводом, а больно я себе делал сам... сейчас у меня к ней осталось процентов пятнадцать чувства, но это чувство такое тихое и тёплое... Я ей от души желаю счастья, но жизни с ней уже себе не представляю.
Нет, пожалуй, отвечать я ей не буду. Разве уж только если опять сильно начну думать о ней... Но в этом я сомневаюсь...

Впрочем, как показали дальнейшие события, я рано сделал выводы. Оля, всё-таки, ничего не поняла. Она напросилась на разговор, который, в общем-то был копией её писем: те же слова, те же упрёки:
– Я не понимаю, как два человека, которые были такими близкими и родными такой долгий срок, могут стать за раз чужими? Я не понимаю, почему ты это делаешь, зачем отдаляешься от меня? Я бы хотела продолжать с тобой общаться, ты мне интересен, как человек. Я не хочу потерять тебя как друга.
– Оля, это я ничего не понимаю: когда есть любимый, зачем тебе ещё кто-то? И понравится ли твоему новому возлюбленному твоё общение с бывшим мужем? Да и вообще любой умный человек понимает, что когда он бросает своего супруга, а тот к этому не готов, то сохранить его как друга – это утопия...
– Но я не могу за такой короткий срок забыть все чувства, что были. Ты для меня до сих пор родной человек! Может быть, уже не как любовник, а как родственник, но всё равно – родной!
– Оль, ну, подумай сама: как можно сохранить возле себя брошенного мужа как друга, если он изнывает от страсти к тебе? Его пребывание с тобой тогда превращается в пытку. Ну, как назвать человека, который может такого хотеть?
– Но мне больно, мне тяжело, я скучаю по тебе и ревную! И не думаю, что это скоро пройдет... А ты мне только хуже делаешь своими письмами. Со временем всё потихоньку успокоится... Обязательно должна быть боль, чтобы ценить моменты счастья и любви... Чтобы понять счастье, надо пройти через несчастья...
– Ну, вот, опять я не пойму: значит, мне должно быть больно, а тебе нет... А когда тебе становится больно, то ты с этим не согласна. Боль так боль. Вот и получай, если считаешь, что без боли счастья быть не может. К тому же, у тебя есть счастье и боль. А у меня счастья нет. Так, зачем же мне боль? Вот как стану счастливым, тогда и делай мне больно.
– Саша, ты неадекватен! Это все говорят. Ты пишешь глупости и ведешь себя глупо! И я никогда не поверю, что твои чувства ко мне прошли! И не поверю, что у тебя не ёкнуло, когда ты узнал о москвиче.
«Хорошенькое не ёкнуло, – подумал я, – жизнь самоубийством хотел покончить.»
– Не понимаю, откуда ты только узнал, – продолжала она.
– Я догадался. А насчет чувств – да, не ёкнуло. Я только обрадовался за тебя.
Она начала тихо плакать. Я ещё раз пять выслушал все её упреки, которые, казалось, уже выучил наизусть, после чего мы расстались.
Ночью она мне прислала sms-ку, что очень по мне скучает. Я уже не осуждал Олю – она сама не осознает, что делает. И положение её не ахти, какое хорошее... А совсем худо ей будет, когда начнутся трения с москвичом. Но это её выбор...
А я свой выбор уже сделал: я решил сам подать документы на развод.


Я бодро шёл по дороге, ведущей к реке. Ещё минут 20 – и я буду пить чай у Юры на даче, вдыхая свежий воздух и слушая, как весело щебечут птицы.
Подумать только, всего лишь два месяца назад я точно так же шел по этой же дороге, предаваясь воспоминаниям о нашей с Олей якобы счастливой семейной жизни, и моим самым большим желанием было её вернуть. И я не замечал ни наступавшего лета, ни запаха трав, ни пения птиц. Всё для меня было безразлично, и только одна мысль точила сознание: поскорее бы закончился этот кошмар, и всё стало на свои места.

А ведь моё желание исполнилось: что ни говори, кошмар действительно закончился, и всё действительно стало на свои места. Просто тогда я под «своими местами» подразумевал совершенно другое. Я думал, что моё место рядом с этой женщиной, которая три года мучила меня и себя, а потом взяла и бросила меня, при этом подсознательно ожидая, что я буду долго страдать и грустить о ней. И ведь тогда у её ожиданий были все шансы оправдаться.
Но, к счастью, всё получилось по-другому. Я начал возвращать жену, а вернул себе... самого себя. И с этим «новым собой» мне стало так хорошо и комфортно, как никогда раньше не было – даже в лучшие дни нашей с Олей совместной жизни. Так что, в народную мудрость: «что ни делается – всё к лучшему» я теперь безоговорочно верю.

А ещё у меня появилась одна идея, которую я собираюсь обсудить с Юрой. Я хочу предложить ему организовать психологический центр, где бы преподавалась его система. Мне кажется, пора этой гениальной находкой поделиться с людьми, чтобы у них в жизни всё начало «делаться к лучшему» как можно раньше, во всяком случае, не дожидаясь того момента, когда что–то сделается плохо и при этом внезапно, как это случилось у меня...

– Привет! – услышал я Юркин голос. Оказывается, за своими размышлениями я и не заметил, как дошел до его домика. Как всегда, взглянув на меня, он сразу понял, что у меня на уме: – Вижу, есть новые идеи? Ну, пошли в дом, обсудим, там прохладней...