Лариса Журенкова

На днях Алиска встретила свою старую подругу - Алефтину.
- Алька! Стоять! Иди сюда! – радостно заорала обрадованная Алиска. Во-первых, потому что
действительно была рада видеть подругу, а во-вторых, что появилась причина поставить, наконец, свои необъятные сумки на землю. Дело в том, что Алиска скупилась в местном маркете. В магазин она, как все нормальные дамы, ходить не любила (а что зря заглядывать?), поэтому если уж и выползала, так конкретно. Вот и сейчас в ее двух безразмерных сумках лежало 5 кг сахара, сколько же муки, весьма увесистая курица, пару лотков яиц (чего мелочиться?), хлеб, батон, две акционных банки кильки, приправа к той же курице и еще много полезных и нужных вещей.

Алефтина медленно подошла к Алиске, намотав при этом изрядный круг (дело в том, что она была подслеповата), и обреченно села на краешек лавки, куда перед этим с облегчением плюхнулась Алиска. Выглядела Алька по крайней мере странно: ненакрашенное лицо, полуседые волосы, безразлично свисавшие отросшим каре, погасшие глаза больной собаки. Один только нос торчал, как у Буратино, на Алефтинином некогда даже симпатичном лице.
-Ты чего вот ненакрашенная, а? – испугалась Алиска. – Совсем на тебя не похоже.
- А зачем? – невесело ответила старая подруга.
Алиска испугалась еще больше, и перед ее глазами замелькал калейдоскоп их некогда бурной жизни.

…Алька была постарше Алиски на энное количество лет. Свои годы она свято хранила в тайне, как партизан на допросе в гестапо. Уже тогда, имея не особо хорошую память, она постоянно путалась, отвечая, сколько ей лет. Алиска знала три версии: сорок, сорок пять и «пятьдесять»- мягкий знак на конце выдавал с головой западенское происхождение Алефтины! Но даже при таком раскладе, подозревала Алиска, годы та себе значительно убавила. Алькиного паспорта она ведь не видела, хотя нет, подруга частенько демонстрировала им с Тайкой ту страницу, где отмечалось семейное положение. По паспорту Алька имела три законных мужа, в разное время, конечно. Один из них, первый, бросил ее еще в юности, оставив на память маленькую Леночку – дочку. Так и карабкалась Алефтина по этой жизни одна, с ребенком и нищей
зарплатой воспитателя детского сада. Потом она посчитала, что у ребенка должен быть отец и вышла за другого. Тот сбежал от нее на Север, вроде как бы на заработки. Там и канул в Лету.
Третий был уже за Алискиной памяти. Вежливый, начитанный ведущий инженер местного завода, заморыш «в очках и шляпе» Жора много читал, и поэтому и много рассуждал о политике и о тяжкой жизни в
Украине. Он, конечно же, знал выход из кризиса, но почему-то в стране царил бардак, а к нему, Жорке, никто не прислушивался. Еще он много пил. Поэтому тощая Алефтина часто тащила своего третьего домой, подбирая его в разных злачных местах, на своем женском горбу. Там его раздевала, разувала, обмывала, облизывала, приводила в порядок, прикладывала на лоб носовой платочек, смоченный в яблочном уксусе. А когда сонная дочь выползала из комнаты посреди ночи и спрашивала, что у них случилось, Алька напуская на себя скорбный вид, отвечала:
- Дяде Жоре плохо. У него голова болит.
Леночка, тогда уже большая девочка, прекрасно понимала, в чем дело. Но, жалея маму, делала вид, что поверила в эту чушь и тихо закрывала дверь своей спальни.
По праздникам Алька с Леночкой лепили Жорику пельмени, пекли эксклюзивный киевский торт из тридцати яиц, крутили голубцы и варили холодец.
Однажды к Алиске заявилась скорбная Алефтина, села на краешек стула на кухне и обреченно молвила:
- Мы вчера с Леночкой выгнали Георгия. Собрали его вещи и выставили за дверь, когда явился домой в очередной раз на рогах.
- А он что?
- Ставал на колени, целовал мне руки, называя своей музой, маленькой иконкой, - в этом месте ее голос предательски дрогнул.
"Еще назад заберет", - подумала Алиска и перешла в атаку:
- Погоди, погоди, а за квартиру Жорка твой так и не заплатил?
- Нет, подлец (голос стал прежним), год жил на мою зарплату, говорил, что как только на заводе ему заплатят за предыдущий год… А я себе, и ребенку во всем отказывала, а он… - заревела наконец Алефтина.
Алиске было очень жалко свою доверчивую, добрую подругу.
- Не реви, мать, прорвемся! – прижимала ее голову к своей увесистой груди Алиска. – Мы же, бабы, живучие, как тараканы! Ты их травишь - а они тебе живут!

Прошло время. Из-за работы Алиска не часто встречалась с Алькой. Однажды ей
позвонила Тайка, их общая подруга.
- Хочешь, новость расскажу? – затараторила она. – Представляешь, вчера смотрю себе в окно и вижу, что Алька расхаживает на нашей остановке. Я подумала, или куда сама едет, или кого встречает. Спустя полчаса опять выглядываю - ходит, как маятник, наша Алефтина – туда – сюда… Я и приклеилась к окошку…
Тогда бедная Тайка даже свою любимую передачу «Давай поженимся» пропустила – живое шоу было куда интереснее. Оказывается, Алефтина встретилась с каким-то мужчиной, прошлась с ним в сторону церквушки и назад, потом посадила его на маршрутку, но уходить с остановки не собиралась. Она все так же
чинно прохаживалась, когда возле нее появился другой мужчина. Тайка его лицо не рассмотрела, как не рассмотрела и лица еще трех следующих – все-таки жила на девятом этаже, а бинокля не было.
- Представляешь, пять кавалеров за вечер принять! – завидовала Тайка.И, видимо, что-то сообразив, заорала:
- Так это же она с ними по объявлению знакомится! Зуб даю! А чтобы не светиться у себя в районе, она к нам заявилась!
Подруги стали хохотать и фантазировать, добавляя все новые и новые подробности Алькиных свиданий.

Алефтина свои встречи с кандидатами в мужья держала в полном секрете, но, видимо, ничего порядочного среди них так и не выбрав, заявилась к Алиске с предложением. Начала издалека:
- Знаешь, Алиска, ты ведь сейчас тоже одинокая. Пока мы молодые (Алиска вперилась в ее лицо с явными признаками увядания), мы должны искать себе пару. Но если не сейчас (Алька сделала многозначительную паузу) – тогда – ни-ко-гда! Наш поезд – туу-ту! Уйдет – и останемся на перроне.
Алиска живо представила себе и поезд, который резво уносит ее женихов, и себя, Алиску, машущую белым платочком им вслед и вытирающую слезы. «Невеселенькая картина», - подумала она.
- Что ты предлагаешь?
- Идем в воскресенье в клуб «Кому за тридцать»!- выпалила Алька.
- Тогда и Тайку возьмем,- предложила Алиска. – Не так страшно.
- Давай.

В воскресенье Алиска разоделась, как король на именины. Подруги тоже, перешерстив гардеробы, остались собою довольны.
Подойдя к клубу, они стали в сторонку и начали изучать контингент. Каково же было их удивление, когда увидели расфуфыренных в пух и прах барышень, казалось,из прошлого века. От них, наверное, пахло нафталином и крепкими советскими духами « Красная Москва». А наряды были настолько откровенны, что Алиске стало даже неудобно за свое скромное шелковое платье.
- На их фоне мы кажемся серыми мышками, - прошептала Алефтина.
- То что, билеты будем брать, или как? – спросила рассерженная Тайка. – А то я зря что ли голову мыла и ногти красила?
Алиска ничего не сказала, только пыхтела, как ежик. Она бы и сейчас вернулась назад, но подруги же потом сгрызут с потрохами. Она обреченно потрюхала за ними.

Женщины вошли в полутемный зал. «Это, наверное, чтоб подслеповатые кавалеры не смогли как следует рассмотреть избранниц», - прикинула Алиска и начала с интересом рассматривать местный бомонд.
Средь шумного зала лихо отплясывала разношерстная масса от 20 до 80 лет, веселясь и радуясь жизни. Все это напоминало Алиске Армагедон или, по меньшей мере, пир во время чумы. Потом она устыдилась:
" Пусть люди радуются, если им хорошо". Ее раздумья прервал древний дедок неопределенного возраста. Алиска о таких говорила: «Сколько не живут!»
- Разрешите вас ангажировать! – шаркнул дед ножкой, материализовавшись возле обалдевшей Алиски. Даже при тусклом свете было заметно, что челюсть у дедули вставная, глазки маленькие, нос крючком, уши
торчком, волосы… да их на голове у старого практически и не было.
Бедная Алиска совсем извелась: промучилась весь танец, ерзая и пыхкая, дед, видимо, возомнил что-то другое, теснее прижал даму к своим мощам, и, шумно дыша ей в лицо, сообщил, что ему 45 и он еще очень ничего!
Несчастную Алиску аж укачало, как когда-то в самолете-кукурузнике, когда ее, маленькую еще, бабушка везла с Херсона в Скадовск, она дождалась конца музыки, бросила кавалера и умчалась от деда в самый дальний и темный угол. Там спряталась за ближайшую колонну и оттуда вела наблюдение за оживленным залом. Дед близоруко пошарил по залу, но не найдя нигде Алиски, сразу же переключился на других барышень, ибо их было здесь предостаточно. А поскольку дедушкин поезд уже давно ту-ту, то старичок яростно пытался в силу своих возможностей если его и не догнать, то хотя бы топать ножкой и резво махать платочком вслед.
Из темноты Алиска видела, что ее подруги пользуются здесь большим успехом: их то и дело приглашали разные кавалеры. Один из них, весьма смахивающий на свирепого братка, волочил Тайку,
как тузик грелку, по всему залу. Довольно увесистый малый, он забегал далеко вперед, круглая Тайка еле успевала за ним перебирать своими пухленькими ножками.
Счастливая Алька, чинно вытанцовывала с довольно приличным на вид молодым кавалером. «Одной мне, как на зло, попадаются божьи одуванчики» - ворчала Алиска из своего наблюдательного пункта.
Домой подруги уходили с одним кавалером на троих. Альку провожал тот же порядочный на вид ухажер. При свете уличных фонарей Алиска рассмотрела, что он, высокий, стройный, почти вдвое моложе Алефтины и скорее подходил Алькиной дочери Леночке, нежели Альке.
- Слепой, что ли, - злобно ворчала на ухо Алиске Тайка.
- Не знаю, - шепотом отвечала она.

На следующий день Алиске позвонила рыдающая Алефтина и сообщила, что Виктор ее ограбил.
- Ты что, оставила незнакомого мужчину у себя ночевать? – заорала Алиска.
- Почему незнакомого? Мы же вчера с ним познакомились! – ревела Алька.
- Ты - доверчивая корова! – кричала подруга, - такой и сдохнешь!
- Но он же так красиво ухаживал за мной, - оправдывалась Алефтина. - Потом по дороге мы еще зашли в магазин и купили бутылочку вина, - почему-то приплела Алька.
- А Леночка где была?
- В Крым поехала с однокурсниками… Ну, скажи, Алиска, почему я такая невезучая? – заливалась слезами Алька.
- А когда он тебя обокрал?
- Вечером я вернулась с работы, а его нет, - ревела подруга. – И колец трех обручальных нет! И денег тоже…
- Так ты что, ему и ключи оставила?
- Но он мне показался таким порядочным…
Алефтина была неисправима!

Но как ни странно, после этого случая Алька искать мужчин перестала.
- Мужики? А зачем они мне? – спрашивала. – Носки стирать? Так пусть идут в прачечную!
Дальше Алька пускалась в пространственные рассуждения о том, как ей хорошо живется одной и какое сладкое слово «свобода»! Потом много говорила о работе, рассуждая, какой она незаменимый специалист и
что будет, если она, не дай Бог, обидется на начальство и уйдет на пенсию.
- Да они без меня… ничего не могут! – философствовала она. И напоследок лезла в политические дебри, дескать, вот придет время, и негодяи престанут править страной и мучить бедный народ. Потом сокрушалась:
- Ну, где справедливость, скажи, а? Вот я, например, чем прогневила Бога, что он со мной вот так? Другим все, а мне – ничего! - Это фразой Алефтина заканчивала аудиенцию и говорила Алиске:
- Ты, наверное, иди, Алиса, а то мне еще планы на завтра писать!

Видимо, насмотревшись Алефтинкиных страданий, ее дочь долго не выходила замуж. Потом Алиска узнала, что Леночка уехала в другой город и там нашла себе пару, а также родила чудную девочку. Алька и рада бы чаще видеться с дочерью и с внучкой(у нее, кроме них, больше никого на этом свете и не
осталось), но у нее была астма, а Леночка жила в том городе, где матери климат не подходил. Поэтому
Алефтина сохла за дочкой, часто с ней созванивалась, но редко виделась.

В стране несколько раз поменялось правительство. Политика стала для Алефтины закрытой темой. Даже если она и начинала заговаривать о ней, то сразу оглядывалась на все стороны, потом, махнув рукой, обрывала фразу на полпути.

Недавно Альку уволили и с работы. Вроде как бы по собственному желанию, но Алиска знала: у Алефтины стал прогрессировать рассеяный склероз. Она стала забывчивой. То ребенка забудет на улице. Дети сядут обедать, и вдруг кто-то из ребят спросит: «А где это Петя? Его же нет». Ищут тогда всем садиком. Или же воскресенье спутает с понедельником. Подойдет к двери садика, дергает-дергает, стучит-стучит, пока сторож не выйдет и не скажет:
- Алефтина Ивановна, так воскресенье же сегодня!
- Да? – не верит Алька.- Это точно?
- Точнее не бывает. Вы идите к себе домой, Алефтина Ивановна.
Она и идет.

Алька стала забывать простые слова, путать цифры. Вот и сейчас она сидела возле Алиски и пыталась сформулировать мысль:
- Ну, разве можно прожить на такую пенсию? Всего семьдесять (ах, это мягкий знак на конце!) рублей? Разве можно?
Альке стало искренне жаль свою подругу. Она старалась подобрать слова утешения, но ничего не могла
сказать.
- Алька, но ты хотя бы волосы должна окрасить, - цеплялась за фразу, как за соломинку, Алиска.
- А зачем? – безразлично ответила та.