Вячеслав ВЕРХОВСКИЙ


Брусино среди лесов и рек — аналогов не имеет, как не имеет их и первая любовь. Эта деревня, где всегда весна, на карте Родины предусмотрительно отсутствует. А то еще откроется паломничество. Тех, кто истосковался по весне. Святое место с легкостью затопчут, по себе оставят горы мусора, все здесь низведут до суеты…

Нет, сюда стремятся не напрасно! Здесь по капле выдавливают из себя человека — и становятся окружающим миром. И как золотую россыпь по крупицам, я готов вам повторить уже по буквам: никогда не забывайте — это Брусино…

Видел, как дышит земля: вдохи, выдохи, вдохи и… Всходы!

*

Сколько там прошло? Совсем нисколько! Лето вроде и не начиналось, а природу — плодами лихорадило вовсю…

*

Моя хозяйка все время на грядке.
А не на грядке — что-то вышивает.
Не вышивает — где-то прибирается…
Я хозяйке:
— Вы все время работаете! Вам что, извините, больше нечего делать?!

*

Помидоры подавала прямо с грядки. Это были чудо-помидоры! Только что сорванные, они еще не знали, что их уже нет…

*

Стол, стул, фикус на окне. Раковина, печка…
— Вот как вы живете, — обводя взглядом ее кухню, заметил я.
Она ответила:
— Нет, вы ничего не понимаете!..

*

У хозяйки личный пруд за огородами: караси и многое другое. Я:
— А чем вы ловите их, сеткой или удочкой?
— Вы что, смеетесь, «сеткой или удочкой»? Я их просто пальцем подзываю, это ж все мое, вы что, забыли?!

*

Во дворе собачья будка. И мне вдруг не по себе: и будка пустая, и я на свободе.
Тревожная связь…

*

— Не прикасайтесь, Слава, — это падалица!
В ведре – помойном – лежали груши, ею наказанные за плохое поведение…

*

Оступился — рухнул в яму из компоста.
Я смеюсь, а что мне остается?! И она смеется, заливается…
Выбираюсь не без помощи хозяйки. И, смущенный, ее прошу:
— Вы ж никому хоть не рассказывайте, ладно?
Она вздохнула:
— Что мне тут рассказывать? Это ж нужно видеть, вы согласны?

*

В брусинском гастрономе ценник: «Генка. 30 гривен килограмм».
— Генка, — я поинтересовался, — это кто?
— Та кабанчик тети Лили, — мне ответили…

*

Хозяйка вечером доит корову. Я:
— Что ж вы в темноте? Включили б свет!
— А я вымя помню наизусть!

*

В Брусино — ни одного фонаря. Хозяйка реагирует с достоинством:
— А за день мы, Слава, не цепляемся. — И тут же поясняет: — Ночь есть ночь!..

*

Проснулся на два часа раньше. «Вот, — подумал, — Бог подарил мне лишних два часа». Повернулся на другой бок. И эти два уже проспал, как свои собственные…

*

Утро. Дверь в мою комнату не заперта, потому что двери нет вообще.
— А сегодня, между прочим, вы спали в позе «размечтался», — лукаво улыбается хозяйка.
Я вспомнил сон. Мне стало очень стыдно…

*

Моя заветная мечта: цепляясь за воспоминания, тормозить ногами само время…

*

Крошечный базарчик, как домашний. Интересуюсь:
— Какой-то жидкий мед, вы не находите?
Доверительно, как своему, мне отвечают:
— Лето жаркое, пчелы потеют…

*

— Правда, вкусный? — улыбаются довольные. – Сами видите, места у нас божественные! А пчелы… При такой-то красоте — им ничего уже не остается!


— Почему огурцы такие большие?
— А что, вы ничего еще не знаете? Ох! — вздохнула продавщица огурцов. — В голове, поверьте, не укладывается, но в этом году — такой неурожай маленьких!
И мне пришлось купить большие…

*

Движемся на речку. Дорога петляет так, будто ее прокладывали зайцы. На берегу молодой отец кричит ребенку:
— Саша, Саша, в воду не ходи, там жабы, жабы!
Три женщины в реке, они обиделись…

*

На побережье — санаторий Чехова. Громкоговоритель на столбе молчал-молчал. И вдруг как будто встрепенулся. И как грянул с полуслова, этот марш «Прощание славянки». Праздник был, конечно, неожиданный. По крайней мере, для рыбака Василия Сушкова (я фамилию специально уточнил). Все утро, с полшестого до одиннадцати, у Сушкова не клевало ни в какую. Но радиоточка ожила и… Внушительная щука, вот такая! А здесь она вообще большая редкость. Его тут же обступили:

— На что ловите?
— Как когда, сегодня — на «Славянку»…

*

Спасатели на водах — тоже люди! Спасательная вышка. Объявление: «Просьба с двенадцати до часа не тонуть! У нас обед».

*

Северский Донец. Сквозь иссиня-прозрачную воду я наблюдал, как на глубине полутора метров плыли рыбины. Они не суетились, а проплывали царственно и величаво, как на параде подводная флотилия. И как флаги, реяли хвосты. Они ничего не боялись, эти рыбы. Они были ни разу не пойманные…

*

Переплывал я Северский Донец. За мною увязалась одна дама. Ну и пусть. В панамке и очках. Поплыли рядом, стали разговаривать. Уже потом мои знакомые:
— Сразу видно, бойкая дамочка! При разговоре так жестикулирует!
Я за даму заступился:
— Ну не могла она без жестов! Утонула бы…

*

Вода в реке была такая чистая — я умывался собственным изображением!..

*

Метаморфоза еще та! По мере удаления от реки вглубь леса все лягушки превращались в певчих птиц, я слышал сам!

*

А в лесу так нереально хорошо, что даже тревожно, так нереально хорошо. Только здесь ты понимаешь, и без слов: единственный способ не лицемерить — это молчать. Сколько в тишине такта, достоинства, целомудрия… А главное — тихо-то как!

*

От хозяйки я услышал неожиданное:
— Армагеддон… Он наступит не сразу: нас еще заставят после себя убирать, вот увидите!
Я на хозяйку посмотрел уже по-новому.

*

За окном творится несусветное. А в доме сухо и светло. От чего и настроение такое, просветленное. Таинственное. Сидим и обсуждаем гром, и молнию, и ливень, только их. К чему приходим? Если в Ямполе, да и той же Плещеевке — дождь приходящий, то в Брусино — он местного разлива. А для себя, известно, не жалеют…

*

Я смотрю в окно только торжественно, только тщательно причесанный смотрю. Это на первый взгляд из окна там ну и что? Корова, луг. На самом деле — целая планета. Как-никак — а нужно соответствовать!

*

Что может быть лучше воздуха, выстиранного дождями!
Я в Брусино вдыхаю полной грудью.
— Вы откуда? Вы из города? Из города.
— Ах, какой здесь воздух! — упиваюсь.
— Не, вы приехали — теперь уже сравнялось…

*

Кому ни расскажу — им подавай подробности:
— Ладно, Брусино. Ну, речка. Ну, леса. А что там за места? Там говорят на русском? Украинском?
— Русских, — отвечаю, — там немного. И украинцев…
— А кто же там?
Тоже не скрываю:
— Лоси, кабаны, косули, зайцы…

*

В переулке Краснофлотском — дом с заколоченными окнами, а вокруг деревья в голых ветках. Казалось, ну и что? Потом узнал: не стало бабки — высохли деревья. Такая преданность, что хочется заплакать…

*

За грибами в дальний лес добирались на такой ранней электричке, что люди дремали, свисая головами. Наконец, нам объявили, что приехали. Сразу же за станцией простирался лес, и несмотря на лето, на жару, — он кишел прекрасными грибами.
Казалось бы, такое место, да? Благословенное! Но даже для такой станции не нашлось теплого слова, и ее назвали этим бездушным «205-м километром».

*

Бродили мы по ямпольским лесам, насобирали кучу белых, и маслят, и зеленушек… Хорошо пожарили. Маленькому Саше:
— Угощайся!
Отворачивается.
— Саша, ты чего?
Не по-детски вздыхает:
— Не люблю я грибов!
— Но почему?!
— От них сильно болят ноги!..

*

Где деревня Старый Караван? Хозяйка мне:
— Это так близко, что даже если стоять на месте и никуда не уходить — к вечеру вы сможете добраться!..

*

В Брусино до сих пор нет церкви. Как же так? Везде! А здесь такое…
Объясняют, по возможности, доходчиво: сейчас же церковь — это стало модно. А мода в этом деле богохульство…

*

Мне говорят:
— Сходи, не пожалеешь. И от Брусино идти не больше часа. Ты такой деревни не встречал!
Пошел навстречу. Нужно ж знать окрестности.
Что за деревня, я так и не понял: указатель сдан в металлолом.
Всего две улицы.
Подступаюсь к одному:
— Вы здесь живете?
— Я и родился здесь. А как зовут деревню… — В затылке почесал: — Вот интересно!
— Ну!
— Подковы гну! Сколько здесь живу, а не задумывался…
Я сам был поражен.
Иду к другому:
— Как деревня называется?
Отвечает сходу:
— Красный Пахарь.
Слава Богу!
Слава Богу, если бы не третий:
— Ты что, сдурел?! — своему земляку. — Не Красный Пахарь — Красный Пекарь, ты сдурел!
Я еле их разнял…
Так я и не знаю до сих пор: он Красный кто?
Но действительно, сходил, не пожалел.

*

Анатомия запустения: вдоль дороги два пенька. Скелет лавочки.
Чертополох стоит на задних лапках…
Я увидел глухомань во всей красе!

*

Дальше. Я уже сказал: всего две улицы.
Причем одна, я даже записал, чтоб не забыть, называется Партизанская. Как, по-вашему, называется другая улица? Вы не поверите, но тоже Партизанская! И в центре деревни они под прямым углом пересекаются. Как будто кто-то на партизанском движении поставил крест. А может, партизаны еще живы, и по привычке заметать следы…
Размышляю вслух:
— Две Партизанских, можно же запутаться.
Местные со мной не соглашаются:
— Не, у нас запутаться нельзя! Каждый знает, на какой он проживает…
Я люблю загадки топонимики!

*

Возвращаясь, ориентируюсь по небу.
Бесконечная ясность неба! До рези в глазах, до боли в сердце…

*

Однажды, проснувшись, я воскликнул:
— Боже, какая солнечная ночь!
А то был полдень…

*

В Брусино я собирал бутылки и сдавал. Нагибаться мне полезно — это раз. К тому же здесь меня никто не знает. Собрал, чтоб не соврать, на гривен тридцать.
Теперь не знаю, как мне быть в Донецке? Глаз-то у меня уже наметан…

*

Как же любим мы присваивать чужое! Вроде в городе живу, а надо же, не дрогнув, написал: «По-домашнему пахнет навозом».
Но ведь и правда ж: пахнет так уютно!

*

Может, об этом и писать не стоит, но…
Все небо как небо, летит. А одно облачко — будто бросило якорь. Пять дней провисело над Брусино! Оно висело б, может быть, и дальше, но у крупного рогатого скота, извиняюсь, — как резьбу сорвало! Размычались — просто караул! Облачко сказало: ну как знаете.
Одним чудом сразу стало меньше.

*

Мята? Кем мята? За что? Сердце разрывается в неведении!..

*

Брусино, август, окраина. Покосившийся домик. В саду пара яблонь, одичавших. Когда я мимо ни пройду, он сидит на лавочке и курит. Он хозяин! Еще молодой. Как-то не сдержался я, подсел:
— Слава!
— Коля!
— А кем ты работаешь, Коля?
— Я, — с гордостью, — выращиваю яблоки!

Я сразу догадался: он их зреет!..

*

Не писал стихов я никогда, а тут прорвало:
Такой закат, но нет фотоаппарата!
Хоть щелкну пальцами! Все, снято!

*

Помню, в первый день приезда я спросил:
— А, к слову, комары у вас кусаются?
— Грех жаловаться! Комары ведут себя идеально. Их нет…
А ведь точно, по ночам в окрестностях орудовали банды комаров, но в Брусино они не залетали, как будто кто-то очертил охранный круг…

*

Прочитав, вы точно загоритесь:
— Так, а ну-ка где это? — чтобы лыжи навострить туда, скорей. — Это, верно, где-то под Донецком?
Авторитетно заявляю: это да, но это — лишь формально!
На самом деле, Брусино — под Богом! Здесь, скорей, прямое подчинение…

http://raduga.org.ua/index.php?option=com_content&view=article&id=49:verhovsky&catid=35:bible&Itemid=163