Старик возник из вечерних смерек. Мальчик остановился.

   Старик ковырял снег. Он сделал из тёмной палки продолжение своей руки и пытался поднять что-то с тротуара. Потом захрипел, отдыхая.

Улица устало зажгла фонари. Старик распался на множество теней и потерялся в них. Мальчик затаился за зыбкой спиной и стал выслеживать.

Старик нагибался. Хрупкое негнущееся тело медленно переломилось.

 Тени на снегу судорожно потянулись друг к другу. Старик завис над дорогой. Спина страдала от бесконечного движения, и старик начал утешать её дрожащей рукой. Потом с трудом выпрямился и шёпотом поведал уличным углам о какой-то неблагодарности. Тяжёлая палка пихнула бесполезную вещь в сугроб, старик съёжился, втянулся в пальто и заковылял прочь.

 Мальчик замер. На снегу перекатывалась самая лучшая в его жизни находка. Улица выслушала торопливый стук его ботинок и заскользила навстречу другим прохожим. Вместе с мальчиком исчез, затерялся во дворах кем-то потерянный огромный рыжий апельсин.

Настоящий апельсин!

   Понять это чудо может только тот, кто ел его когда-то давно, в каких-то гостях и немножко, потому что должен был вести себя воспитанно, а потом шёл домой и, дёргая маму за палец, просил купить в магазине такую штуку и не знал ещё, что в магазине нужное продаётся по талонам, а на апельсины талоны не изобрели. Возможно, когда-нибудь их сделают, и в магазинах появятся апельсины по полкило в руки. Как масло.

   Взвизгнули входные двери, и подъезд навис над мальчиком ослепшей лампочкой. По выбитым квадратам пола гуляли Оксанка и Оля.

   – Эй, – крикнул он, – смотрите, что я нашёл!

   И выдернул руку из кармана

   – Ой! – сказала Оля. – Живой апельсинчик!

   И потянулась к сиянию в его ладонях.

   – Не трогать, – отодвинулся он.

   Девчонки уставились на апельсин и начали тоскливо завидовать. Под их взглядами апельсин сделался совсем замечательным. Все трое ощутили тихий восторг и внезапный голод.

Это был праздник.

   – Ух ты, здорово! – закричал вдруг кто-то над ухом. – Апельсинчик! Где взял? Дай нюхнуть! А мы его сейчас срубаем! Классно! Давай сюда!

   Это подкрался Вовка и уже вытащил ножичек, чтобы делить по-честному.

   – А не ты за ним охотился! – испугался мальчик.

   Вовка захлебнулся сказанным, и стало тихо. Потом Вовка спросил:

   – А чего тогда приволок?

   – Я его на улице нашёл, – сказал мальчик.

   – А-а, так он заразный, с улицы-то, – протянул Вовка и брезгливо скривился. – Подкинул кто-нибудь. С отравой, поди!

   – Он целый и совсем новый, – защитился мальчик.

   – Ну и трескай сам свой новый лимон, кислятину солёную, чтоб он у тебя внутри разорвался! – разозлился Вовка.

   Мальчик поднялся по лестнице и взглянул на всех сверху. У них были суровые лица и требующие глаза. Они просили, чтоб он вернул им если не весь апельсин, то хотя бы запах, и цвет, и летний день, и горячее солнце в толстой шкурке, которое приходит в город так редко, что за бесконечной зимой и дождями они успевали забыть его. Мальчику захотелось размахнуться и бросить в них свою добычу, чтоб они не делали из него предателя замершими взглядами. Но он просто убежал.

    Дома работал телевизор. Телевизор ловил всех обитателей квартиры и опускал в кресла, лишая желания двигаться. Мальчик тоже попал в его притяжение и, не раздеваясь, замер у дверного косяка.

    Где-то далеко горело, и диктор говорил о террористах и бомбе, которую называл очень длинно: взрывное устройство с часовым механизмом. Через экран пронесли что-то на носилках. Мальчика передёрнуло, и он очнулся. Апельсин плотно вдавился в ладонь. Наверно, его было бы удобно кидать.

    – Папа, а почему граната называется лимонкой? – вырвался неожиданный вопрос.

Никто не ответил.

    – Потому что она сделана из лимона? – спросил он опять.

    Папа и мама смотрели в даль, показанную телевизором. Мальчик заглянул в их голубоватые лица. Лица его не замечали.

    – А из апельсина граната получится?

   Жёлтый шар шевельнулся в руке, и мальчик увидел, как рядом с животом вспыхивает и разлетается на тысячи кусков его случайная находка. Оранжевый огонь прожёг насквозь.

   Мальчик сжал добычу, чтобы ощутить ладонью плотную поверхность и снова поверить в апельсин. Он понюхал его, лизнул, отнёс в свою комнату и замаскировал на подоконнике журналом «Весёлые картинки». Завтра приезжала его бабушка, и он хотел сделать её соучастницей своего праздника. Бабушка оставит ему кусочек своей половинки, и кусочек окажется таким вкусным и последним. А потом будет печально и хорошо, и бабушка и мальчик поговорят о чём-нибудь серьёзном.

   Неожиданно в спину ударил низкий грохот. Стёкла спружинили и загремели в оконных рамах, пропуская длинное эхо взрыва. Недалеко за городом взлетал военный самолёт.

  Мальчик замедленно обернулся. Журнал распластался на полу, прижавшись к потёртому ковру весёлыми картинками. Из угла подоконника целился в мальчика оранжевый шар.

   «Бомба… – вдруг безнадежно подумал мальчик. – Подкинутая и замаскированная. Для дураков…»

   Ему стало тошно оттого, что он умрёт сейчас и не успеет дойти до мамы. Он услышал внутри себя, что его голос вот-вот ворвётся в тишину и что-то обрушит. И все прибегут, и вдруг взорвётся это, и все погибнут. Будет страшно и холодно изнутри. Лучше он не закричит и умрёт один. У мамы и папы останется Дашка, они любят её больше, чем его, потому что она маленькая. А бабушка будет очень плакать.

Мальчик зажмурился и пошёл к двери, ожидая немедленного разрыва своего тела. Он вывел себя в коридор и поплыл в темноте к мерцающему прямоугольнику соседней комнаты.

    Свет вернул предметам реальность и загнал ужасы в глубокие тени. Мальчик спрятался в кресло, защитил им спину и оттуда осторожно оглядел взрослых. Они ни о чём не подозревали. Он успокоился. В него просочился телевизор, и он забыл о бомбе.

   Аварийно засигналил телевизор, требуя отдыха. Родители проснулись и заметили мальчика. Он пошёл спать. Около двери в свою комнату он оживил все страхи, чтобы они не напали внезапно из темноты. Он приготовился, толкнул дверь и остановился у края бесконечной черноты.

   На неопределённом расстоянии от него висело окно. Сбрасывая одежду, он бесшумно прокрался к кровати, забился под одеяло и в панике начал сооружать из него крепость, отгораживаясь от ночи. Хотелось пойти к маме и попроситься спать рядом с ней, но мама этого не любила. Он замотался в ткань и вообразил, что мама обняла и защитила его.

Тишина собралась над ним куполом, тишина разглядывала мальчика сверху и тихо шелестела. Вещи в комнате чего-то ждали. Мальчик ощутил апельсин. От апельсина во все стороны растекалось пыльное сияние. Так, наверно, выглядит радиация, про которую недавно говорил телевизор. Бесцветный поток пронизал скомканное одеяло. Тишина включила самые тонкие свои голоса и запела невесомое. Мальчик понял, что скоро начнёт распадаться на маленькие частицы, а потом исчезнет совсем, и когда утром мама снимет с кровати одеяло, то увидит под ним только серую тень своего сына. Мальчика затрясло. Ему хотелось жить, а не лежать отпечатком себя на простыне. Он попробовал заплакать, но испугался своего голоса.

    Он встал. Крепость рухнула и обвисла на плечах простым одеялом. Мальчик завернулся в него и полетел в коридор. Дверь за ним глухо хлопнула. Он нашарил пустой угол и сел там. Здесь было обыкновенно. Вещи спали. Они не умели бояться. Среди них мальчик почувствовал себя такой же полезной вещью, которую наконец положили на своё место, как лыжи или пальто на вешалке. Полезную вещь никто не убивает, потому что она всем нужна. Её только выкидывают, когда она состарится. А он ещё маленький и не скоро будет старым.

Ему стало спокойно, и он уснул.

    Утром мама долго пыталась узнать, что с ним случилось. Он молчал. Папа назвал его лунатиком, посоветовал лечить ремнём и ушёл на работу. Мальчик ответил маме, что его надо не лечить, а собирать и чинить, он ночью рассыпался. Мама испугалась и испекла для него пирог с яблоками.

   Потом приехала бабушка и забрала его к себе.

   Через неделю мама нашла на подоконнике комок бархатной плесени. Плесень пахла бывшим апельсином. «Какое добро перевели», – вздохнула мама и повертела его. Но съедобных мест не сохранилось, и она опустила плесень в ведро. Она не знала, что хоронит целую маленькую войну.

   Заревел воздух. Мама посмотрела в окно. За городом исчезал самолёт. Он летел низко, словно выпущенный из окон верхнего этажа.

Челябинск.