Ксана Етон
О, как это страшно – раскачиваться на импровизированных качелях твоего жития-бытия и не знать, достигнешь ли ты когда-нибудь конечной точки, пункта назначения, к которому изначально стремились самые истоки твоей сумасшедшей разновысотной гонки, твоего безумного иррационального желания опасности, твоего стремления к саморазрушению.
О, это так удивительно, сердечно-замирательно – всю жизнь искать, рыскать по самым потаенным закоулкам, самым грязным подворотням, откапывать из самых глубоких дремучих недр, хотеть найти, отчаянно хотеть – и наконец отыскать, встретить, осознать, что вот оно – твое искомое, настоящее, твое первопричинное для жизни.
И отныне, где бы, и куда бы, и когда бы ни, все, о чем ты можешь думать – это как не растерять запала, не сократить амплитуду, как удержаться на самой высокой точке долго – не насовсем, конечно же, что в принципе невозможно (если верить старине Ньютону) – но обязательно возвращаться обратно, и непременно на ту же высоту, задыхаясь от восторга и ветра в лицо, а потом неотвратимо снова вниз, с щекочущим веселым зайцем в твоем животе, поселившимся там нагло и, собственно говоря, не испросив на то предварительного твоего согласия.
И вот ты качаешься так, раскачиваешься, весело дрыгая ногами и успевая даже иногда поправлять растрепавшиеся челку и шарф, и непонятно откуда взявшиеся голубые банты в косичках, тоже непонятно откуда взявшихся, и так хорошо тебе, так легко и свободно, что кажется – никогда уже не кончится это нежданное, детское счастье, а тут вдруг – бац! – и на самом интересном месте рвется один канат, с противным надтреснутым звуком, и ты, с трудом балансируя на оставшемся, обреченно и даже с непонятным, ненавистным самой себе, облегчением понимаешь – теперь от тебя уже точно ничего не зависит, и качайся – не качайся, тужься – не тужься, результата – ноль. Хоть бы голову не разбить.
Ты балансируешь так, слегка перепуганно и растерянно, а потом поднимаешь очи горе, безотчетно, в первобытном порыве, и, почти хнычя как маленькая девочка, не выпадая из образа, прерывисто-спотыкательно вопрошаешь кого-то там вверху (кого?): «Ну, может, хватит уже, а? ну сколько, сколько можно подрезать мне эти тонкие, невидимые нити? а вдруг когда-нибудь я – вот так вот – и в грязь лицом?!..»
И неожиданно, тебя аж передергивает от такой неожиданности, ты слышишь, как этот кто-то сверху – незримый, никогда не видимый, вроде бы и не существующий даже, а только противоречиво и длинноформатно разрекламированный – громовым голосом (звучащим, естественно, исключительно в твоей голове) отвечает тебе, кокетливо прихохатывая: «Вы же, людишки, любите повеселиться… по образу и подобию, понятное дело… ты, ты сама любишь ведь хорошенько оттянуться?.. а я что же?.. чем я-то хуже?.. вот и я веселюсь… и жду, когда же, когда уже наконец – лицом в грязь… вот смеху-то будет… хи-хи-хи…» В этот момент тебе даже кажется, что ты видишь, как едва различимый среди вереницы облаков и пробивающихся сквозь них солнечных лучей неясный образ кровожадно и мелко потирает руки в предчувствии любимого развлечения.
И ты, совершенно обалдевшая от того, что обратная связь, оказывается, все-таки существует, и что ничто человеческое Ему не чуждо, обреченно понимаешь вдруг, что пока Он не навеселится всласть, не наиграется тобою вдоволь, как игрушечным оловянным солдатиком, «солнышко» на твоих качелях тебе точно не сделать. И – замедляешься, тормозишь потихоньку, отчетливо сознавая, что трепыхаться все равно бесполезно – все ниже и ниже, и уже будто подрезали крылья, и неотвратимо задеваешь носками пыльную сухую землю, и останавливаешься наконец совсем. А потом, смешно спохватившись, запоздало выкрикивая в небеса «не дождешься!», думаешь ослабевшим, ускользающим своим сознанием, но очень громко, из последних сил, чтобы услышал, напоследок: «Господи, а можно я тебе в следующий раз по скайпу напишу?.. ну… или позвоню хотя бы, а?.. телефончик-то оставь…»
И неминуемо впадаешь в анабиоз. До следующего, сердечно-замирательного, рывка, который – ты знаешь это наверное – обязательно будет.

Эссе, 2011