Евгений Матвеев (1951-2021)

 Посвящается моему другу.


 Десять лет.

Воспоминания нахлынули, как цунами и захлестнули Его с головой. В памяти всплывали события давно минувших лет в мельчайших подробностях. Была золотая осень, нежное, красочное бабье лето, кругом обильная растительность и роскошные виды камчатской природы, заснеженные вулканы, синий океан уходил за горизонт и сливался с голубым океаном над головой.
Он прилетел на Камчатку для прохождения дальнейшей службы после учёбы в Севастополе. Молод, полон сил и кипучей энергии, в новенькой, подогнанной по фигуре военно—морской форме, с восторженной душой и взглядом, ещё почти ничего не умеющий, но уже всё знающий, уверенный в себе, самостоятельный и женатый.
Все передряги и разочарования, обиды и переживания от несправедливости, тяготы и лишения многолетней службы, камчатские снежные заносы, зимние купания в термальных источниках Паратуньки, красная рыба и красная икра, падения и взлёты — всё было ещё впереди.
Довольно большая воинская часть делилась на подразделения, в одном из которых Ему суждено было прослужить десять лет. Там Он и познакомился с Михалычем.
Михалыч был старше Его на десять лет, но разница в возрасте не стала помехой их дружбе. Родом из Забайкалья, сдержанный и рассудительный, Михалыч любил приговаривать: «Не тот сибиряк, кто не мёрзнет, а тот, кто тепло одевается». Михалыча уважали за твёрдость характера, честность и прямоту, справедливость и бескорыстие, небоязнь встать на чью—то сторону вопреки мнению руководства. Потому и обращались к нему уважительно, называя по отчеству. Ничто человеческое и Михалычу было не чуждо, но он всегда возражал против всяких излишеств в еде, выпивке, курении и в других соблазнах. Он был членом партии, постоянным членом партбюро части и членом всевозможных комиссий. У Михалыча был хорошо поставленный голос, и когда он раскатистым баритоном запевал «Есть на Волге утёс…», то рядом с ним не было слышно даже своего голоса. Это был живой пример для подражания во всём. Более того. В душе Он считал Михалыча своим старшим братом. Без малого десять лет они прослужили вместе, деля пополам трудности службы и радости жизни.
Но, как гласит народная мудрость, — рыба ищет, где глубже, а человек — где рыба. Михалыч получил перевод на одну из баз Черноморского флота. Рано или поздно это случается с каждым. И хотя судьба разлучала друзей, но в их сердцах никогда не угасала надежда на встречу. Проводы прошли весело в кругу друзей—товарищей. Попили, попели, поели, пожелали и разошлись.
В аэропорт провожать Михалыча с семьёй никто другой поехать просто не мог, как бы ни хотел. Последние минуты перед посадкой они оба молча курили, глядя себе под ноги, но так и не сказали самых главных слов, хотя в их душах бушевал ураган чувств. Напоследок обнялись, по—мужски сдержано простились, и Михалыч улетел.

Огнями яркими сверкает,
Шумит аэропорт ночной,
Людей впускает-выпускает,
А друг прощается со мной.

Он в чреве у железной птицы
Помчится в южные края;
С приходом утренней зарницы
Его уж не увижу я.

Стоим, молчим перед посадкой,
Минуты курим не спеша.
Но вот мой друг пошел с оглядкой –
Заныла у меня душа.

И самолёт летит по кругу,
Мигая огоньками весь.
Последний раз кричу вслед другу:
«Ты помни, что я где-то есть».

А примерно через полгода и Он с семьёй улетел с Камчатки, тоже на Чёрное море, но уже совсем в другой город. Впереди Его ждала служба, Чернобыль, работа и нескончаемые семейные заботы.


 Плюс пятнадцать лет.

Если попытаться сравнить с чем—нибудь этот период жизни, то самым подходящим будет «ТОРНАДО».
После смерти генсека Л.И.Брежнева империя меняла своих высших руководителей, как перчатки. Народ переживал казарменно—лагерный режим тотальных проверок — кто, где, когда и почему не на работе, «Закон о борьбе с…» виноградниками и спиртными напитками и планомерно хоронил генсеков.
Наступили горбачёвские времена всеобщего непонимания заумных речей, времена гласности и неограниченных свобод. Страна жила, как в сказке — чем дальше, тем страшнее.
Наконец, могучая империя (союз НЕРУШИМЫЙ республик свободных) рухнула и рассыпалась на отдельные кирпичики, которые тут же растащили самые предприимчивые для постройки зданий отдельных государств, но уже по своему усмотрению и на свой манер. В мире в одночасье стало на четырнадцать государств больше. Людей поставили перед выбором: — или принимай гражданство по месту жительства или любое другое без места жительства.
Нет, войны, слава Богу, не было, но разруха была как после войны. Торнадо всё увеличивал скорость вращения, круша всё, что входило в понятие СССР, а нарастающий вакуум безвозвратно засасывал, как в аэродинамическую трубу гигантских размеров, промышленность и сельское хозяйство, идеологию сверхдержавы, армию и флот. Советские общественные устои были разрушены, причём опять до основания, а для создания чего—то нового требуется немало времени. Ломать — не строить. Вот только крайними почему—то всегда остаются простые люди. В стране был ХАОС. Начались массовые сокращения рабочих мест и увольнения людей. Разворовывалось и продавалось всё, что плохо лежит.
Махинации с приватизацией госимущества, акциями, ваучерами, купонами, карбованцами и прочими хитростями окончательно запудрили мозги простых граждан, потерявших свои сбережения, работу, льготы и возможность поездок к родным. То, что десятилетиями создавалось общенародным трудом, становилось частной собственностью руководителей, находящихся у власти в данный момент. А народ в целом и каждый человек в отдельности стал нищим. В магазинах исчезли товары и продукты. За костями без мяса, так называемыми суповыми наборами, выстраивалась очередь, как когда—то в Мавзолей В.И.Ленина. Люди превратились в торгашей—мешочников, первая половина из которых ездила за товарами в Турцию, Китай, Венгрию, Болгарию и Югославию, а вторая половина внутри страны растаскивала и перепродавала товары, привезённые первой половиной. Зато у всех появилась одна—единственная, одинаковая цель — ВЫЖИТЬ.
А поскольку Он относился к средним слоям социума, то Ему, как и другим, приходилось прикладывать все свои силы и умение для того, чтобы прокормить и содержать семью, вырастить и выучить детей, выплатить кооператив и т.д. Пришлось работать на двух и трёх работах, выкручиваться, рисковать. Эта главная цель или задача — выжить — отодвинула на второй план всё личное и духовное.
Но иногда Он по—прежнему представлял себе, как однажды Его неожиданный телефонный звонок взбудоражит семью Михалыча, как они встретятся, и восторг от радостных и светлых воспоминаний наполнит их сердца.


 Минус десять лет.

С той незабываемой поры прошло ещё лет десять. Земной шар, непрерывно вращаясь, как клубок наматывал на себя бесконечную нить времён и незаметно проскочил двухтысячную отметку. Жизнь мало— помалу налаживалась. Его дети выросли и стали самостоятельными, но забот меньше не стало. Родился внук, а потом и внучка, и теперь уже им нужны были внимание, любовь, забота и всё свободное время. Так мы, взрослые, и живём; сначала немножко для себя, а всю оставшуюся жизнь то для детей, то для внуков, а если повезёт, то и для правнуков, постоянно откладывая личные желания и планы на потом. И всё потому, что мы их любим больше, чем себя. А настоящая Любовь и есть готовность и желание отдать всё, и себя в придачу, не требуя ничего взамен.
Время от времени Он пытался разыскать хоть кого—нибудь из бывших сослуживцев. Была надежда, что с их помощью удастся узнать хотя бы что—то о Михалыче. Но все связи были разорваны. Те, кого нашёл, ничего не знали, кто—то сменил адрес, кто—то — гражданство, а кто—то и мир. В справочных службах Ему лаконично отвечали: «Мы таких справок по телефону не даём».
Но в этот раз Ему повезло. В справочной Севастополя дежурила женщина — отзывчивая душа. И когда Он рассказал, что давно разыскивает старого друга, телефонистка согласилась попробовать поискать. Через некоторое время голос в трубке сообщил, что абонент с такой фамилией не числится, но есть однофамилица с телефоном. Ну, конечно же, это жена Михалыча, Тамара!
Этот декабрьский вечер ничем не отличался от многих других, только настроение было приподнятое. С замиранием сердца Он набирал номер телефона. Наконец—то, сейчас Он услышит голос друга. Будет столько радости, расспросов, рассказов, эмоций, что просто дух захватывало.
Трубку подняла женщина. Он с полуслова узнал Тамару и от нетерпения чуть было не попросил дать трубку Михалычу, но было бы нетактично с Его стороны после стольких лет разлуки не сказать жене друга хотя бы пару слов. И Он весело сказал: « Ну, здравствуйте. Это Я!»
На глубоком вдохе, сказав врастяжку долгое а — а, Тамара начала взахлёб задавать вопросы вперемешку с ойканием, не давая возможности вставить словечко:
—Ты, да откуда, но как узнал—то, как же ты нашёл, как вы—то, как дети, жена? Дорогой, ты мой! Да вы же нам роднее родных!
В телефонной трубке были слышны всхлипывания.
Разговор длился уже минут двадцать, а Ему всё никак не удавалось попросить дать трубку Михалычу. Видимо Тамара почувствовала это по радостному звучанию Его голоса и, остановившись как—то внезапно, вдруг сказала:
— А ты что, разве не знаешь? Михалыч ведь….. умер…………..
—Как умер?.. Когда?
—В следующем году, 22—го февраля, будет десять лет.
Тамара ещё долго рассказывала о трудностях жизни, службы и работы в девяностые годы. О сокращениях и увольнениях военнослужащих за пару месяцев до долгожданной пенсии. О проблемах с жильём. О тяжком существовании пенсионеров. О минимальных начислениях и невыплатах денег. О несправедливости, и наплевательском отношении начальников к людям. О беззаконии и бесправии. Вот и не выдержало сердце Человека нечеловеческих условий.

Среди людей встречаются особи с сильно развитой мускулатурой плечевого пояса, которые всю жизнь, работая локтями изо всех сил, карабкаются на верхние ступени служебной лестницы. И вот, когда они получают власть и право решать судьбу нижестоящих на своё усмотрение, то оказывается, что и понятия не имеют что же такое справедливость, человечность и сострадание по причине своей чёрствости и бездушия. Ведь они всю жизнь думали только о себе, не замечая и не чувствуя боль и душевные переживания других людей.

Радость и Печаль идут с человеком по жизни слева и справа от него. Потом, позже Он осознает, что опоздал на целых десять лет со своими признаниями в дружбе и уважении. Впрочем, настоящая мужская дружба, проверенная временем, наверное, не нуждается в словах. Но это потом. А в тот момент в Его душе горечь и досада сменили радость.
Вот тогда Он и решил, что летом с женой непременно поедет к Михалычу. Надо хотя бы отдать дань памяти другу, если большего сделать уже не можешь.
А в телефонную трубку сказал:
— Я уверен, что мы скоро встретимся.