Михаил Полищук
ЖУТКОЕ ДЕЛО


«…И ПОЖЕЛАТЬ ВАМ СЕМЬ ФУТОВ ПОД КИЛЕМ, ВЫПОЛНЕНИЯ
И ПЕРЕВЫПОЛНЕНИЯ РЕЙСОВОГО ЗАДАНИЯ И СКОРЕЙШЕГО ВОЗВРАЩЕНИЯ К РОДНЫМ БЕРЕГАМ!»
Администрация. Партком. Профком.
(Из праздничного поздравления)


Такие пожелания, с минимальным разнообразием текста, выходящие из-под пера «главного комиссара» (секретаря парткома), не вызывая ни у кого аллергии, подписывались «большой тройкой» десятилетиями.
На самом деле, возвращение судна с промысла до окончания срока рейса (скорейшее возвращение) по любым причинам – это всегда ужасное ЧП. После этого «летели головы» – партком безжалостно рубил визы.
Такой вот случай досрочного возвращения домой произошёл в одной конторе Запрыбы. РТМС «Гражданин» шёл себе на промысел в Антарктику. Экипаж судна формировал куда менее строгий оценщик, чем уже известный читателю Петя Крюк. Ну и наформировал… Одних только «перворазок» из Донецка было зачислено в штат аж девять штук… Девчата, все как на подбор, попались молодые, симпатичные. Ну и началось… тут уместно звучание аккордов вальса Мендельсона…
До Канарских островов, куда зашли за провизией (скоропортом) сразу по выходу из родного порта, долетели за две недели. Погода за Ла-Маншем была просто удивительная. Бискай – как горное озеро. Сплошные штили. Отоварились по полной.
Вышли из Лас-Пальмаса – опять штили.
- Не к добру, – предрёк одноглазый старпом Силантьевич. – Ой, не к добру.
Но погода в этих широтах вообще-то всегда хорошая – по климату. Всё путём. Тропики. После захода состоялась официальная баня, хотя на «суперах» не то, что на «бармалеях», воды много: опреснители хорошие. Но после захода баня всегда особая: спиртного навалом, первая баня весёлая. К этому времени и распределение дам заканчивается (самые ловкие и нетерпеливые мужчинки начинают «массовать» ещё с берега).
- Вот и в тот раз, – рассказывал потом одноглазый, – как всегда, на жёлтой отдраенной палубе устроили танцы под баян, вроде к переходу экватора готовились – нормально. Окончательный «развод». А утром, я уже вахту добивал (около восьми часов утра по судовому), ну не могу прямо – плохо мне, неспокойно чего-то. Капитану звоню – не отвечает. Звякнул врачишке – тоже молчок. Ну, думаю, что я ему скажу, если тарабанить? Ничего на предъяву нет… Принял сто граммов и пошёл спать.
После обеда Силантьевич ещё раз попытался дозвониться до капитана, но всё без толку. Тогда выбили «аварийку» в капитанской двери и с первым помощником ввалились в каюту. В кабинете, спальне и в гальюне – пусто. На кровати – кровь, на палубе – кровища, переборка у иллюминатора тоже перемазана. Такое впечатление, что кровью из ведра поливали. Силантьевич хоть и одноглазый (комиссию уже в то время умел покупать), но не слепой – правильный мужик. Принял решение: разворот на 180 градусов и назад по курсу. Благо – штиль. Шли медленно, с парой вперёдсмотрящих. И, главное, шли не по приборам, а так, как его ещё «салагой» в «шмоньке» учили – по следу. Да, господа, в штилевую погоду на воде отлично виден след прошедшего судна. Но ещё интереснее, что нашли… Прошло почти 13 часов обратного хода (это миль 150 дунули), и Силантьевич уже хотел сдаваться – связываться с судовладельцем, когда на воде в лучах восходящего солнца прямо по курсу обнаружили тело обнажённого мужчины. Мужчина белый, ну очень-очень белый. Это был он – капитан Вадим Петрович Сыроватко, то есть его труп. Почему не утонул? Говорят, бывает – воздух в лёгких остался, ну и не утонул поэтому.
Капитану перед рейсом исполнилось только 55 – молодой ещё мужчина. То есть, был он мужчиной хоть куда, это так. Жена – красавица-брюнетка, двое детей-погодков – старшеклассники престижной школы с углубленным изучением английского. Да… Хоть куда… Только труп его был лишён очень существенной для мужчины части… Вы уже поняли? Именно так. Первичные половые признаки отсутствовали… Обратите внимание: обеспокоенный старпом сразу после посещения каюты капитана позвонил судовому врачу – «врачишке», как презрительно выразился Силантьевич. Это почему же так-то? А потому, что Вера Ивановна ходила с капитаном уже почти десять лет, как нитка с иголкой… Такие дамы – это уже не любовницы. После Великой Отечественной войны присох к ним термин ППЖ (походно-полевая жена). На флоте таких «почти жён», – а среди них попадаются достойные уважения женщины, – иногда зовут КБЖ («кораблятская» жена, извините). Если ППЖ случались, главным образом, у старших офицеров и генералов, то своими КБЖ обзаводились чаще всего капитаны, которые по уставу флота обязаны участвовать в формировании экипажа. Ну и участвовали. По должности это были буфетчицы, официантки, судовые врачи, случались и «научницы». Вернёмся же к нашему бедолаге-капитану.
Вера Кибиткина, молодая тридцатипятилетняя женщина, давно привыкла считать Вадима Петровича, ну если не мужем, то своим мужчиной. Она относилась к любимому Вадику хорошо, нежно, трепетно. Несмотря на своё особое положение на судне, никогда не выкаблучивалась. По образованию Вера была врачом-терапевтом (на судах очень часто должность судового врача занимают фельдшеры). Она заботилась о своём капитане, и не только о его здоровье заботилась, но и об одежде, обуви, причёске, хорошем одеколоне и всяких там финтифлюшках. Детей у Веры не было, поэтому межрейсовое время для неё было скучным, противным и тяжёлым. У неё никого не было, кроме Вадима Петровича. Хотя на берегу, живя в новой однокомнатной квартире, будучи вполне привлекательной, обеспеченной и определённо свободной женщиной, она могла бы себе позволить… Понятно, почему она ждала отхода так, как никто другой, – в море у неё начиналась осмысленная, полноценная жизнь. Но в этот раз Верочка не угадала…
Среди весёлой девичьей компании выделялась одна такая смуглянка, что и на берегу все мужики шеи повывернули, а в море так вообще кранты. И запал наш Вадик. Балтика и Северное, не очень сильно, но поболтали пароход, и большинство девушек травили по ящикам, а наша героиня оказалась неподверженной морской болезни и сразу по выходу примерила белый китель капитана. Законное место Верочки, по крайней мере на этот рейс, было плотно занято. Вадим Петрович настолько увлёкся, что был готов на всё. Никогда раньше не доводилось ему испытывать такой сильной, всепоглощающей страсти. Парень он всю жизнь был рисковый и не однолюб. И на заходе в Лас-Пальмас рискнул по-крупному…
Но мы забегаем вперёд. Вера сначала была ошарашена, раздавлена, убита горем, потом впала в состояние почти полной прострации, безразличия ко всему, и, наконец, взбешена да предела. От любви до ненависти, как известно, один шаг! Как он мог! Говорил, что навсегда, до последнего дыхания, а сейчас смотрит своими пустыми, чужими глазами, как на неодушевлённый предмет… Когда на заходе она увидела сладкую парочку в пляжном кафе, где в прошлом году Вадим Петрович угощал её мороженым с экзотическими фруктами и на неё смотрел с любовью и вожделением, решение было принято. Месть! Ничего больше не осталось – всю душу заполонила одна всепоглощающая жажда мести...

Судно вернулось к родному причалу. Вышло ему, как и пожелала «большая тройка», скорейшее возвращение. Трудно было следователю по особо важным делам раскрутить это дело. Начальство жмёт. Сроки. Пароход надо отправлять, день простоя такого судна – это недовыловленные десятки тонн рыбы, неделя – сотни. Дело было в конце семидесятых, тогда не очень-то церемонились. Права человека там, презумпция невиновности – это всё теоретизирование и вообще мура.
- С какой целью вы убили капитана? – Так начинал допросы всех членов экипажа следователь, умненький мальчик.
Первый «раскололся» Федя Белых, мастер обработки, давний Верин воздыхатель, паренёк необычайно сильный и вспыльчивый. Он рассказал, что Вера накануне банного дня пообещала ему всё, если он расправится с капитаном. Федя, хоть и был очарован фигуркой маленькой врачишки и уже не первый рейс оказывал ей всяческие знаки внимания, на убийство идти категорически отказался. Немедленно, вне очереди, доставили на допрос судового врача Веру Ивановну Кибиткину, которая и не пыталась увиливать: она созналась в убийстве капитана Сыроватко.
- Быстро всё выяснили, как на рентгене, – выхвалялся следователь.
А это жуткое дело было совсем не простое.
Ещё в середине семидесятых Вадим Петрович услышал о том, что на «диком Западе» начали практиковать операцию для сохранения и повышения мужской потенции. Реклама гласила: «Стань молодым с минимальной потерей!». Тогда он просто посмеялся, а когда в 55 ему достался такой прекрасный экземпляр, как упомянутая выше смуглянка, а тут ещё на заходе на глаза попалась та же реклама (седовласый ковбой, обнимал за талию молоденькую нимфу, очень похожую на его новое счастье), он решился.
Потеря действительно была минимальной – мужчине просто удаляли одно яичко…

Целуй любимую, счастливчик,
Пришла пора. Не ради моды
Ножичком по телу чик -
Пополам поделишь годы!

Да... рисковый был парень, капитан «Гражданина»! Ни минуты не сомневался!
Операция пустяковая – что иному человеку высморкаться. Возникла, правда, проблема выбора: какое же яичко отрезать? Правое или левое? Но врачи пришли на помощь, лобики свои испанские наморщили и приговорили: правое. Пластырем заклеили изящный ненашенский разрезик и – «Гуляй Вася, то есть Вадя…»
Вернулся Вадим Петрович на пароход, озаботился – припухло место операции. Следить надо за своими гениталиями. Может быть, после операции уже правильнее сказать: «…за своей гениталией»? Не знаю. Так или иначе, расстроенный прогрессирующей опухолью на оставшемся яичке, Вадим Петрович решил временно помириться с Верочкой. Какой тут ещё выход? Она единственный на судне медицинский работник. Посчитал, что Верочка всё простит. И просчитался. Ему и в голову не приходило, что замыслила отвергнутая женщина. Если бы пришло – не рискнул бы.
А что почувствовала Вера, когда по громкой связи (не по телефону, а публично, по громкой) её пригласили в каюту капитана, нам неведомо…
В ходе следствия выяснилось, что она «пыталась склонить к убийству» не только Федю. В протоколе допроса о чувствах ни слова – только сухие факты: «Явившись по вызову в каюту капитана, судовой врач Кибиткина В. И. осмотрела послеоперационный шов непосредственно в спальне. После осмотра, по предложению капитана, Кибиткина и потерпевший выпили вина. В бокал потерпевшего было подмешано сильнодействующее снотворное средство. Когда капитан уже спал, Кибиткина удалила у него половые органы, вследствие чего потерпевший умер, не приходя в сознание».
Ещё хорошо, что так-то: «…не приходя в сознание».
Всё выяснили компетентные органы. Больше копались с подробностями пресловутой операции, чем с самим преступлением. Зачем? Возможно, кому-нибудь из руководства такая операция глянулась. Возможно, если бы судовой врач Кибиткина В. И. не внесла свои профессиональные коррективы... Однако, рисковых мужиков на Руси много…

Лет через десять довелось мне видеть Веру Ивановну уже на свободе «с чистой совестью». Эта сухонькая пожилая женщина, почти старушка, работала уборщицей в районной поликлинике. Многие «моряки-волосаны» знали её историю. Сочувствовали, но и опасались. И когда Вера, выгребая пыль из-под стульев, мокрой шваброй сгоняла засидевшихся у кабинета клиентов, мужики живёхонько вскакивали, невольно прикрывая ладонями причинное место.