ВОЗВРАЩЕНИЕ

- Нет, нет и нет! Покупать «Наполеон» в «Кишке» категорически нельзя! Даже не спрашивайте меня, почему. Только в «Центральном». Мясную группу, особенно полуфабрикаты, берите, а колбаску я сам на обеде прихвачу с рынка, и зелень тоже. Не проблема, – выдавал ЦУ Костя, прижав трубку ухом к левому плечу. При этом одной рукой он перелистывал «Каталог поисковых экспедиций управления 1958–1985 гг.», а другой шелестел по клавишам доски, не останавливаясь ни на минуту.
Костя Шуляк – наш администратор базы океанологических данных. Костя – эксперт, и не только по делам океанологическим, но, главное, и по всем остальным. Много в институте океанологов, все личности (или почти все), но хочется рассказать именно о Косте, точнее, о Костике (никто его иначе и не называет). Примечательный экземпляр наш Костик! Даже если бы он, мальчик из белорусской глубинки, не стал океанологом, всё равно –примечательный. Родители наградили его удивительным цветом волос: Костик рыжий, но не рыжий-пыжий-конопатый, который был злой и, по слухам, убил дедушку лопатой, а благородно гнедой, то есть тёмно-рыжий. А ещё Костик ужасно большой. Представьте себе, к призывному возрасту он вымахал до невозможности, и его благородные рыжины развивались над толпой где-то там наверху. К моменту нашего знакомства, а познакомились мы, когда ему ещё не исполнилось 25, рост Кости составлял ровно два метра. Но и рост – не главное. Главная его особенность – это то, что он всех любил, и настроение у него всегда было хорошее.
- Я люблю всех, кто ростом ниже меня, – сообщал этим самым «всем, кто ниже его», Костя.
Его любовь проявлялась в том, что он вечно всем помогал – и делом и дельным советом.
- Костя, а тех, кто выше тебя, ты уже не любишь?
- А тех, кто выше меня, в смысле длиннее, я ещё больше люблю, – после короткой паузы отвечал Костик, – их-то гораздо меньше…
У этого парня было ещё много других разных особенностей, которые очень быстро сделали его просто незаменимым – нужным везде и всегда. Например, Костя очень любил посещать магазины и всё мотал на ус – «коробшил информацию». На любой вопрос типа «что где купить», он тут же выдавал рецепт с подробным обоснованием. А ещё Костик одним из первых зацепился за компьютер. Зацепился, провалился, погрузился в виртуальный мир и вынырнул оттуда как всегда любящим всех и вся плюс ещё компьютер. В начале девяностых Костя уже был экспертом по прикладным программам, используемым в практической океанологии. И опять с удовольствием по первой просьбе обучал, пояснял, подсказывал.
Может быть, Костя Шуляк стал бы хорошим экспедиционником, походи он в море, как все мы, из рейса в рейс. Но было два обстоятельства в его жизни, которые не дали осуществить эту его мечту о море.
Первое на поверхности. Костя любил. Я уже говорил, что он любил всех, но больше и сильнее всех Костя любил единственную – первую и последнюю в его жизни женщину, свою жену Любу.
- Однолюб я, ребята – люблю одну Любу…
«Ну и что же? – спросите вы. – Остальные, что ли, не любят своих жён?». Любят. Но Костик, с его безграничной любовью к человечеству, и жену любил как-то немыслимо, не так, как другие: без страстей, без диких выбросов адреналина, – любил изнутри. Души их слились и не могли уже существовать по отдельности. У друзей и близких не возникало даже мысли, что Костик и Люба могут расстаться, изменить друг другу хотя бы помыслом или даже просто поссориться.
Вы скажете: «Так не бывает». Бывает. Но крайне редко. Мне другой такой случай, к сожалению, неизвестен.
Сходил Костик в рейс только один раз и понял, что зря государство на него деньги потратило, обучая на океанолога… Вот и стал он администратором баз данных.
О втором Костином обстоятельстве мало кто знал – пожалуй, только непосредственные участники событий да очень близкие друзья.
Тот самый, единственный, незабываемый рейс, в котором в должности инженера-гидролога участвовал Костик, выполнялся в два этапа. Работали сначала в море Ирмингера на окуне, потом пошли в Мурманск (вынужденное докование со сменой уплотнения дейдвуда – масло «уходить» стало), потом вышли дорабатывать в Баренцево море. «Растаял в далёком тумане Рыбачий – родимая наша земля». Вот как только растаял, так и началось.
Шторм был не шуточный. В этих широтах зимой и так мёдом не намазано, а в тот раз досталось бедному СТМу с потрясающим названием «Атлантида», по-чёрному досталось. И кому только пришло в голову назвать пароход в честь исчезнувшего, погрузившегося в пучину океана острова? Скорее всего, и не задумывался об этом неизвестный автор. Звучит-то красиво…
Дело было в 87-м, в конце февраля. Приближалась годовщина (двадцатилетие) страшной трагедии РТ «Тукан» – тогда, как известно, в Северном море погибли 57 моряков.
Настроение – мрачное. Море – чёрное. Небо – чёрное. Единственные светлые пятна – клочья пены, которыми ветер обильно оплёвывал судно, срывая их со свинцовых валов. Откажи двигатель – поставит лагом к волне, и кранты…
Капитаном в том рейсе был настоящий Моряк, с большой буквы «М» – Ваня Пивоваров. Он и человеком был хорошим, но уж очень склонным к меланхолии. Его с начала шторма мучили мрачные предчувствия, которые, как вирусное заболевание, заразили весь экипаж. Так что когда вахтенный матрос, обходя пароход, обнаружил воду в рыбцехе, Иван Иванович не удивился даже и сказал старпому:
- Так, Витя, приняли решение… Давай будем умнее тукановцев – откроем все плоты на палубе и загрузимся. Может статься, выживем… Хотя, конечно, вряд ли.
Пока старпом с боцманом колдовали с плотиками, капитан с механиками кинулись в цех, пытались разобраться, откуда вода поступает. Оказалось, румпельное отделение затоплено. Запустили аварийные насосы на полную, погружные вывели кое-как через капитанский шпигат. Сначала уровень уменьшился маленько, но через некоторое время (при работающих насосах) вода вновь пошла в рыбцех… Клинкетные двери (водонепроницаемые) между машинным отделением и румпельным были задраены – в машине сухо, но если зальёт рыбцех, то при таком шторме «оверкиля» не избежать. По предположению деда, вода поступала через уплотнение, и поскольку количество поступающей воды увеличивалось, значит, увеличивался и зазор…
- Винт можем потерять, тогда в такую погоду конец, – продышал Ивану Ивановичу в ухо стармех.
- Что делать?
- Нырять надо и ставить шпильки на место…
- Сам буду пробовать, – принял решение капитан.
Речь шла о жизни и смерти.
Ныряли в ледяную воду по очереди капитан и второй механик, вручную пытались подогнать под водой отверстия – тщетно. Здоровые ребята, но им не хватало роста. Нужно было, оставаясь под водой, упереться плечами в переборку и провернуть вал до совпадения отверстий на фланцах, а это мог сделать только Костя…
Иван Иванович и Валера ныряли в гидрокостюмах, а под Костин рост гидрокостюма конечно не нашлось. Так, в шерстяном свитере да проолифенке, и погружался.
Вы представляете себе, что это такое – прикосновение к телу ледяной баренцевоморской воды? Но получилось! Не сразу, но получилось! Косте удалось соединить фланцы… Удалось! Дальше ныряли по очереди спецы. Капитана сменил моторист Ваня Жук – парень с золотыми руками. Пили спирт – иначе было не выжить…
Вот так Костин рост спас жизни экипажа. Капитану Пивоварову слава, слава и всем, кто не обделался, а нырял в жуткую ледяную чернь, а Костику нашему – вдвойне слава!

В Мурманске на заводе только языками поцокали:
- Не может быть, чтобы в затопленном румпельном удалось так зажать…
- Надо же, и винт не потеряли.
Лишили премии бригаду, в которой какой-то разгильдяй не затянул крепёжные болты. А более никаких последствий для ремонтников это происшествие не имело.
Вскоре СТМ «Атлантида», к счастью не разделивший судьбу одноимённого острова, вышел в рейс и без особых проблем доработал.
Ни орденов, ни медалей никто из экипажа не получил…

А последствия всё-таки были. Костик полюбил всех ещё больше. Ещё больше, если это вообще возможно, но в море больше не ходил. Ну и стал он покашливать, не так чтобы очень, но покашливал.
- Дыхалка съехала, – смущённо пояснял Шуляк невольным свидетелям, продуваясь носом, как заправский подводник.
«Это, наверное, от переохлаждения», – решили все. Потом был второй звоночек. Костя мотанул в отпуск к себе в Белоруссию, «к мамоньке», и его сняли с поезда с желудочным кровотечением. «Это, наверное, он спиртом желудок пожёг тогда на «Атлантиде», – предполагали посвящённые.
Оказалось – гораздо хуже. Костя похудел невероятно. Он не обозлился на нас, здоровых, не обиделся и на Бога.
Когда он перестал ходить на работу, в лаборатории стало невероятно тоскливо и противно… Все уже знали: у Костика четвёртая стадия – поражены все внутренние органы. И он сам знал. Не то чтобы смирился, нет, но принял свою долю, свою судьбу – успокоился. Теперь в его доме, расположенном недалеко от православной церкви, частым гостем стал отец Меркурий. Раньше-то, до болезни, Костя, как и все мы, не шибко верующим был, но церкви он иногда помогал в наладке компьютеров (и священнослужители без интернета теперь не обходятся). Костя, с трудом выглядывая из своих глубоко запавших глазниц, не просто слушал, а впитывал всё, что произносил священник. Тело его совсем высохло, но мозг работал, как и раньше, чётко и ответственно.
Прошёл ещё месяц. В мае в институт пришла Люба. Мы встретили её молчанием.
- Нет, – ответила Люба на наш немой вопрос, – Костя жив, но очень плох…
И Люба, которая сама очень сильно похудела, вручила мне подарок на день рождения. Это был кожаный брелок для ключей, который Костя купил заранее, когда ещё сам ходил по магазинам.
- Я побегу. Не пришла бы, но он так на меня посмотрел…
В этом весь Костик. Если не случится чудо, если он не выживет, Костик и там будет любить нас, он и оттуда умудрится дарить нам подарки на дни рождения и устраивать лабораторные торжества на государственные праздники.
Прошло лето, и осень была в разгаре, приближались Октябрьские. Мы знали, что Костя жив. Это было тревожно и непонятно. Он уже не разговаривал. В чём там теплилась его душа? Не взвесить, сколько страданий выпало ему долю… Мы все уже сдались: «Уж лучше бы побыстрее…»
Когда снова к нам в лабораторию пришла Люба, она была другая. Конечно не такая свежая, красивая девушка, как раньше, до Костиной болезни, но и не сама боль, как при нашей предыдущей встрече: скулы очерчены резко, под глазами все ещё темновато, но уже нет обречённости, безысходности, в глазах – свет жизни…
- Костя вас поздравляет! Он заговорил, уже месяц как. Просил сказать, чтобы вы продукты в «Кишке» не брали… и что он с вами тут… – Люба заплакала… и мы с ней.
Чудо таки случилось!

Только к Первомаю Костя, непривычно худощавый, почти седой, но совсем новенький, появился в институте.
- Палочка мне и не мешает почти, – вместо приветствия заявил он, привычно пришмыгивая, продуваясь носом. – Давайте отметим это дело – моё возвращение…