Виктор Задворнов

«Клятвы, призывы, обличения, ораторский пыл - все это внезапно тонуло в неистовых криках «Долой!» или в восторженном хриплом «Ура!» А вместо «Марсельезы» пели «Заповіт» Шевченко и «Ще не вмерла України...». Эти крики перекатывались, как булыжный гром, по всем перекресткам». Как актуально, скажут современники. Откуда такой точный пересказ недавних событий в стране? Нет, это описания событий холодной весны 1917 г. в Киеве. Их автор - Константин ПАУСТОВСКИЙ (1892 - 1968 гг.).

Мы - в столичной специализированной школе №135, в единственном в Киеве музее, экспозиции которого посвящены знаменитому, одному из самых читаемых прозаиков ХХ века.

Создание в классной аудитории школы атмосферы начала и середины прошлого века - задача не из легких, но выполнимая. Музей - это частная инициатива учителей, учеников и их родителей. Причина в том, что до начала декабря прошлого года в украинской столице, в которой К. Паустовский прожил около четверти века, не было музея, даже мемориальной доски, посвященной писателю-жизнелюбу. Киевлянину по душе, как он себя называл. Здание под номером 33 на нынешней улице И. Франко примечательно. Рядом с Владимирским собором, сегодня - это дом Посольства Австрии в Украине. В старом Киеве этот красивый корпус связан с историей человека, с легендарным писателем, который провел четверть века захватывающей жизни в столице Украины.

- Он не писал о зле, - не раз повторяли ведущие праздника, - у него таким было зрение, он замечал только добро. А еще он по-доброму умел писать о железной дороге.

Мы расскажем об интересных фактах, которые почерпнуты из книжных и газетных публикаций, авторской беседы с его современником, который был гостем музея К. Паустовского. Отрывки произведений Киевлянина по душе читали знаменитые актеры.

ТЕПЛЫЕ ЧУВСТВА К СТАЛЬНЫМ МАГИСТРАЛЯМ

«Если бы можно, я поселился бы в уголке любого товарного вагона и странствовал бы с ним, - писал в главном своем произведении «Повесть о жизни», состоящем из шести книг, Константин Паустовский. - Какие прелестные дни я проводил бы на разъездах, где товарные поезда сплошь и рядом простаивают по несколько часов… А потом, в пути, сидел бы, свесив ноги, в открытых дверях вагона, ветер от нагретой за день земли ударял бы в лицо, на поля ложились бы длинные бегущие тени вагонов, и солнце, как золотой щит, опускалось бы в мглистые дали русской равнины, в тысячеверстные дали, и оставляло бы на догорающем небе винно-золотистый свой след». Пейзаж впечатляющий. Откуда такая любовь к железной дороге? Ответ прост. Георгий Паустовский - отец будущего писателя - служил делопроизводителем в службе движения Юго-Западной железной дороги. В 1902 г. Георгий Максимович стал заведовать отделом статистики Киево-Полтавской железной дороги. То есть получил повышение по службе и, соответственно, более высокое денежное вознаграждение, пишет в «Киевском телеграфе» историк Александр Анисимов. Это позволило семье улучшить ее материальное положение. В автобиографической книге «Далекие годы» К. Паустовский с нежностью вспоминает о том, как его семья счастливо жила на Несторовской (ныне И. Франко), Святославской (ныне В. Чапаева) улицах до переезда на Никольско-Ботаническую...

Они долго дружили в детстве. Хулиганистый Мишка (будущий писатель Михаил Булгаков) и спокойный Константин. Частенько бегали на Киевский вокзал. Там всегда интересно.

Это первый след, ведущий к пониманию, откуда у Коста, так звали его близкие и друзья, теплые чувства к стальным магистралям. А вот и второй. «Фанаты древностей московских настоятельно рекомендуют въезжать на территорию Петровской академии в двадцать седьмом трамвае. Поскольку стариной кудрявой по тому же самому маршруту ездил маленький паровичок, и в нем кондукторствовал сам писатель Паустовский», - написано в одном из путеводителей по Москве. «Быстро раздав билеты, я садился на открытой площадке и погружался без всяких мыслей в шелест осени, мчавшейся по сторонам «паровичка», - это из воспоминаний о начале «железнодорожной» карьеры будущего писателя, так как военная не задалась (как раз начиналась война). Поначалу на фронт Первой империалистической Костя Паустовский не попал. Был освобожден от воинской повинности. Как уже было сказано, работал кондуктором и вагоновожатым московского трамвая. И все же сумел вырваться из мирной тыловой жизни. Отправился поближе к передовой - санитаром полевого санитарного поезда. Известно даже, что останавливался в Бресте в гостинице - на железнодорожном вокзале, напишет о нем белорусский краевед Александр Карлюкевич. Вскоре перешел в полевой санитарный отряд и вместе с ним отступал от польского Люблина до белорусского Несвижа. В одной из поездок (для транспортирования раненых к поезду) санитар Паустовский попал под обстрел. Был сильно ранен в ногу. Выпал из седла. Лошадь, к счастью, вытащила ухватившегося за стремя раненого поближе к своим. Константин успел зажечь фонарик. Затем потерял сознание. По свету фонарика санитара и нашли солдаты-телефонисты. Месяц Паустовский пролежал в госпитале в Несвиже. Там и узнал - случайно, из старой газеты, - что на фронте погибли два его брата: «Убит на Галицийском фронте поручик саперного батальона Борис Георгиевич Паустовский». «Убит в бою на Рижском направлении прапорщик Навагинского пехотного полка Вадим Георгиевич Паустовский».

Судьба - погибли в один день. Сыновий долг позовет его на побывку к матери. Но вскоре он снова начал скитальческую жизнь. В течение года работал на металлургических заводах в Екатеринославе (Днепропетровск), Юзовке (Донецк), на котельном заводе в Таганроге. Его рабочий коридор, как видим, имел большую протяженность. Подобный опыт помогает в писательском творчестве.

ПОМНИЛ АББРЕВИАТУРЫ НАЗВАНИЙ ДОРЕВОЛЮЦИОННЫХ ЖЕЛЕЗНЫХ ДОРОГ

Помнится, автор этих строк с упоением читал и перечитывал в детстве литературные рассказы Константина Георгиевича о Мещёре. Так называется низменность на Восточно-Европейской равнине, расположенная в центре европейской части России. Занимает северную часть Рязанской области, южную - Владимирской и восточную - Московской области, в связи с чем различают Подмосковную, Владимирскую и Рязанскую Мещёру. Последнюю также называют Мещёрским краем или Мещёрской стороной. В школьные годы частенько на уроках русского языка мы писали диктанты и пересказы по произведениям, посвященным Мещёре. Занимательное занятие, признаюсь. Не менее увлекающее детское воображение, чем чтение рассказов. Паустовский говорил своему литературному секретарю, что, прочитав «Мещёрскую сторону», не менее интересный писатель Михаил Пришвин буквально набросился на него: «Вы безумный, сумасшедший человек! Разве можно писать такие книги?! Ведь через десяток лет от вашей Мещёры ничего не останется - все затопчут, обломают, разнесут туристы...».

В июле 1912 г. под впечатлением прошлогодней поездки в Полесье Паустовский написал и отдал в редакцию альманаха «Огни», издававшегося Киевским религиозно-философским обществом, рассказ «На воде». В августе рассказ, к удивлению начинающего литератора, напечатали, за что автор получил первый в своей жизни гонорар!

Итак, К. Паустовский - писатель К. Паустовский - железнодорожный корреспондент. В малой площади короткого рассказа нуждается каждое издание. Впрочем, так же как и увлекательные на несколько номеров описания исторических личностей. Да, никоим образом не ошиблись. Во-первых, Паустовский «домещерского» периода - поэт дороги. Как уже говорилось, воспоминания детства писателя тесно связаны с «чугункой». Во-вторых, Константин Георгиевич даже в преклонном возрасте отлично помнил аббревиатуры названий дореволюционных железных дорог и их расшифровку: МВР - Московско-Виндаво-Рыбинская дорога, МКВ - Московско-Киево-Воронежская, ЮЗЖД и так далее. Биограф писателя Андрей Воронцов заметил: «Повесть о жизни» Паустовского (1945 - 1963 гг.), особенно четвертая и пятая ее книги, - это, в сущности, «книга странствий» по раздираемой гражданской смутой России и Украине. Читая Паустовского, ясно понимаешь, что такое для нашей страны отсутствие нормальных путей сообщения: «Россия как бы вновь распалась на мелкие удельные земли, отрезанные друг от друга бездорожьем, прерванной почтовой и телеграфной связью, лесами, болотами, разобранными мостами и внезапно удлинившимся пространством». Но ведь были еще и железные дороги.

О ПОЛЬЗЕ СЛОВА «ФОЛЬКЛОР», НАПИСАННОМ НА МЕШКЕ

О порядках на «чугунке» он писал в репортерском стиле. «При очень большом желании доехать гражданскому человеку из города в город по железной дороге, в принципе, было можно, но… почти каждая поездка была связана со смертельным риском».

И дальше: «Армия демобилизованных валила по железным дорогам, круша все на своем бесшабашном пути. В поездах было разбито и ободрано все, что только можно разбить и ободрать. Всех штатских, «цивильных», «гражданских» и «стрюцких» (дрянные, ненадежные - ред.) людей, если они каким-то чудом проникали в эшелон, обыкновенно выбрасывали в пути под откос». Требовалась немалая изобретательность, чтобы сохранить свою жизнь и имущество. Паустовский рассказывает о том, как в 1918 г. писатель Михаил Пришвин перевозил свой архив из Ельца в Москву. На какой-то узловой станции около Орла матросы из заградительного отряда арестовали пришвинские рукописи. Никакие мольбы и уговоры не помогли. «Топай отсюда, пока цел», - советовали Пришвину «братишки». Тогда к начальнику отряда отправился попутчик писателя, «человек в шляпе с отвисшими полями». «Немедленно верните этому гражданину вещи», - тихо, но внятно приказал он. «Кто ты есть, что можешь мне приказывать?» - изумился начальник. «Я Магалиф», - загадочно ответил человек. Матрос поперхнулся камсой, коей закусывал, встал и закричал: «Вернуть этому гражданину вещи! Сам уполномоченный Магалифа приказал».

Между тем, Магалиф - это была не организация, а всего лишь фамилия человека в шляпе с отвисшими полями. Но тогда, как пишет Паустовский, «впервые начали входить в силу нелепые сокращения названий. Через несколько лет их количество приобрело уже характер катастрофы и грозило превратить русскую речь в подобие косноязычного международного языка «волапюк» (от vol - мир + рьк - язык, т.е. мировой язык).

Однако Пришвину «волапюк», как видите, помог. На прощание Магалиф посоветовал ему написать на мешках с архивом слово «фольклор». «Русский человек, - объяснил он, - с уважением относится к непонятным, особенно к иностранным словам. После этого никто ваши вещи не тронет». Пришвин послушался и не прогадал. Заградительные отряды оставили его рукописи в покое.

«ГУДОК ЗАКАВКАЗЬЯ» В ЖИЗНИ ЖУРНАЛИСТА ПАУСТОВСКОГО

В начале 20-х годов судьба забросила Паустовского в Закавказье. В то время железнодорожное пассажирское сообщение между закавказскими республиками, еще недавно воевавшими друг с другом, практически отсутствовало. В 1923 г. из Грузии в Армению и Азербайджан был пущен специальный поезд с комиссией инженеров, чтобы обследовать состояние железных дорог, применю уместный термин, функционирующих за кавказскими хребтами. В качестве корреспондента газеты «Гудок Закавказья» в поездку отправился и Константин Паустовский. Тогдашняя ветка Тифлис - Эривань (Ереван), проложенная в зеленых теснинах Помбакского ущелья, представляла собой весьма диковинное зрелище. На первый взгляд, ездить по ней было невозможно. «…Поезд брал предельные подъемы и закругления. Он скрипел всеми заклепками, рессорами и буферами и медленно, так медленно, что это было почти незаметно для глаза, проползал по узким головокружительным мостам. Все на этой железной дороге было построено на последнем пределе. Поезд шел двойной тягой, с толкачом», - вспоминал писатель-путешественник. От своих спутников Паустовский узнал, что «после постройки этой дороги инженер - её строитель - был признан душевнобольным и посажен в сумасшедший дом. А дорога между тем исправно работала, хотя и наводила ужас на пассажиров».

Скитания молодого Паустовского имели закономерный для русского писателя конец, считает все тот же биограф Андрей Воронцов. На обратном пути в Тифлис поезд подолгу стоял на каждой станции - работала инженерная комиссия. Изнывая от жары, Константин Георгиевич целыми днями бесцельно сидел в тени деревьев: «Я с тоской читал на товарных вагонах надписи: «Осмотрен в депо станции Тверь» или «Осмотрен в депо станции Владимир». Там, в Твери и Владимире, в запущенных городских садах, может быть, сейчас идет даже дождь, настоящий спокойный дождь, и ему никто не мешает шуметь, стучать по листьям, увлажнять рыхлые клумбы с петунией и сбегать ленивыми ручейками в реку Клязьму, что издавна славилась своей прозрачной водой».

БАТЬКА МАХНО И… ДЕЖУРНЫЙ ПО СТАНЦИИ. БЕЗ КОММЕНТАРИЕВ

Любопытно, что в 1918 г. богатые беженцы из Советской России прятали свои драгоценности в основном в носики от чайников. Их разоблачали очень быстро: если замечали, что хорошо одетые люди бегают на станциях за кипятком с кружками, то просили предъявить для досмотра имеющиеся у них чайники. Может быть, с тех пор и берет начало пренебрежительная кличка профана - «чайник»? Между тем, заканчивались подобные истории совсем не весело: «контрабандистов», как правило, большевики расстреливали на месте.

На территории, занятой белогвардейцами, путешествие в поезде, по описанию Паустовского, было не менее тяжелым. В 1919 г. он ехал от Киева до Одессы 18 суток (!). Тормозили движение не только налеты и обстрелы «зеленых», но и отсутствие топлива для паровозов. Машинист давал «умоляющие гудки», пассажиры выскакивали из теплушек и ломали на дрова станционные заборы, кресты с могил на кладбищах, путевые будки, а иногда и целые дома несчастных железнодорожников.

Во время своего более чем полумесячного путешествия из Киева в Одессу Паустовский на станции Помошная стал свидетелем проезда по «чугунке» разбитой деникинцами армии батьки Махно из Голты (село возле Первомайска, Николаевская область) в Златополь (ныне Новомиргород). Махно двигался на трех эшелонах. В одном ехали «хлопцы», в другом - кони и тачанки, в третьем - сам Махно и его штаб. Поскольку «хлопцы» сидели в теплушках, свесив ноги», Паустовский дал любопытное описание махновской армии «через обувь»: «Мелькали желтые сапоги, бурки, валенки, зашнурованные до колен ботинки, серебряные шпоры, гусарские сапожки с офицерской кокардой на голенище, болотные бахилы, оранжевые туфли с пузырями на носках, красные и заскорузлые босые ноги, обмотки, вырезанные из красного плюша и зеленого биллиардного сукна», описывает К. Паустовский.

«На отдельной платформе размещалось роскошное лакированное ландо (лёгкая четырёхместная повозка со складывающейся вперёд и назад крышей. Название образовалось от названия города Ландау в Германии, где повозки этого типа были изобретены в XVIII в. - ред.) самого «батьки», с золочеными княжескими гербами на дверцах. В экипаже, положив ноги на козлы, полулежал Махно. Он поигрывал маузером и, заметив вытянувшегося в струнку дежурного по станции, лениво выстрелил в него. Дежурный упал, забился на перроне, размазывая кровь, а пулеметчики, сидевшие по углам махновской платформы, добили его очередями». Как говорится, без комментариев.

ЕЩЁ НЕМНОГО ИСТОРИИ

Отчего же наши современники, имею в виду выше означенных учителей, учеников и их родителей из киевской гимназии №135, решили открыть музей Паустовского? Работа по его созданию началась в 2012 г. В год 120-летия со дня рождения писателя. Все экспонаты музея собраны из разных стран и источников стараниями учителей, учеников школы и их родителей. Экспозиция целиком занимает просторную школьную аудиторию, которая оформлена настоящими музейными стендами и предметами интерьера киевского периода жизни Паустовского. Музей будет открыт для свободного посещения всеми желающими по предварительной договоренности с администрацией школы - таковы условия.

В будущем работа музея может быть расширена за счет экскурсий по Киеву, в котором Паустовский жил с шестилетнего возраста, учился в Первой киевской классической гимназии (Императорской Александровской гимназии) и Киевском университете Святого Владимира. С жизнью и первыми литературными опытами Паустовского связаны многие улицы Киева: бульвар Тараса Шевченко, улицы Лютеранская, Стретинская, Богдана Хмельницкого, Ивана Франко, Баггоутовская.

С Украиной Паустовского связывает не только история его собственной жизни, но и история его семьи, начиная с прадеда, поселившегося у реки Рось возле Белой Церкви. Более того - родословная писателя по линии отца связана с именем запорожского гетмана Сагайдачного. Родные Паустовского похоронены в Украине - отец в с. Городище Белоцерковского района, мать и сестра - в Киеве на Байковом кладбище.

В Украине уже работают Одесский мемориальный музей Константина Паустовского (филиал Литературного музея) и Дом-музей Паустовского в Старом Крыму. Кстати, на празднике по поводу открытия Киевского музея К. Паустовского присутствовали музейные сотрудники из этих очагов украинской культуры, хранящие массу интересных экспонатов, которые рассказывают о жизни и творчестве нашего писателя.

«ЭТО НАШ ПИСАТЕЛЬ!»

В начале ХХ века в здании школы №135, которое занесено в реестр исторических памятников, размещалось второе реальное училище, а с 1909 г. - седьмая мужская гимназия. Тут учились скульпторы Александр Архипенко и Иван Кавалеридзе, великий пианист Владимир Горовиц, ученый Владимир Симиренко, карикатурист Борис Ефимов, композитор Левко Ревуцкий.

В адрес организаторов Музея в день его открытия сыпались телеграммы: от Посольства Австрии в Украине, от Общества защитников природы из Нидерландов «Винерининг», поздравительная корреспонденция поступала из разных уголков Украины. Об этом говорили ведущие этого многолюдного праздника.

Запомнилась музыкально-литературная композиция, подготовленная школьниками. Талантливая постановка учительницы русского языка и литературы Изабеллы КАНТОР должна бы убедить некоторых столичных библиотекарей, которые на просьбу выдать произведения Константина Паустовского из книгохранилища отвечают: «Так це ж не наш письменник…». В эту минуту по актовому залу школы прокатился дружный смешок. От недоумения? Нет, очевидно, это здоровая реакция на агонизирующую безграмотность хранительницы книг в одной из столичных библиотек. Приехали…

Советник по культуре Посольства Грузии в Украине Зураб ТАПУРИЯ напомнил, что читателям бывшего СССР именно К. Паустовский рассказал о странном художнике Нико Пиросмани. Том самом, который подарил красавице миллион алых роз, купленных за деньги от проданного дома. «В Грузии есть школа, где так же почитают талант украинского писателя с русскими корнями Константина Паустовского», - сказал З. Тапурия.

Актер Национального академического театра им. Л. Украинки, заслуженный артист Украины Олег КОМАРОВ прочел отрывок из рассказа «Вода реки Лимпопо».

«Былa поздняя осень, но сирень ещё не пожелтелa. С листьев стекaл тумaн. Внизу нa Днепре трубили пaроходы. Они уходили зимовaть в зaтоны и прощaлись с Киевом». Слушал чтение Олега Васильевича и невольно осознавал, что содержание этого рассказа Константина Паустовского стало ближе благодаря таланту актера. Детская проза в устах Олега Комарова звучит интересно для всех поколений его слушателей.

Прекрасным рассказчиком о Киевлянине по душе стал его литературный секретарь, кандидат исторических наук, специальный корреспондент газеты «Зеркало недели» Валерий ДРУЖБИНСКИЙ.

«Секретарем Паустовского я стал совершенно случайно. В начале 65-го года жил в Ялте и работал в «Курортной газете». Как-то прихожу в редакцию, а там сидит Паустовский - ему «надобна девушка, а лучше юноша, который умел бы печатать на машинке и выполнять простые секретарские обязанности». Я тут же сошел за юношу и стал секретарем.

Был я тогда безнадежно молод, безудержно глуп и беспричинно весел, чтобы понимать, как мне повезло: быть рядом с Паустовским, - любит повторять этот личный афоризм Валерий Дружбинский. - Потому многого не записал, думаю, главное прошло мимо меня или, скорее, сквозь меня, не оставив следа в памяти. А ведь был я свидетелем утренних бдений Константина Георгиевича (приступ бронхиальной астмы обычно начинался около трех часов, после укола и кислородной подушки дышать становилось легче, но спать он уже не мог и говорил, говорил, говорил...). А его беседы, споры с коллегами, его рассказы, адресованные лично мне! Он считал меня «прилежным лентяем», но говорил, что болезнь эта еще не запущена, что есть надежда. И «лечил» меня, как мог».

Паустовский любил рассказывать, как отдыхал вместе с украинским писателем Юрием Смоличем на берегу Днепра и рыбачил на хуторе Плюты в сорока километрах от Киева. Считал Смолича заядлым и неисправимым рыбаком и постоянно посылал ему письма, где была «теория и практика рыбной ловли». Сам Константин Георгиевич о рыбалке мог говорить часами. «Да, я принадлежу к великому и беззаботному племени рыболовов. Кроме рыбной ловли, я, правда, еще пишу книги. Если кто-нибудь скажет мне, что мои книги ему не нравятся, я не обижусь. Одному нравится одно, другому совсем иное - тут ничего не поделаешь. Но если какой-нибудь задира скажет, что я не умею ловить рыбу, я долго ему этого не прощу», - уверял Паустовский.

«Если говорить о современной литературе вообще, то, на мой взгляд, она стала жесткой, если не сказать жестокой, циничной, ей не хватает света и доброты. Всё, что происходит в обществе, отражается на книжных страницах», - акцентирует внимание в недавнем юбилейном интервью писательница из Луганска Наталия Морозова-Мавроди.

Соглашаюсь с ней и беру в руки томик Константина Паустовского…

НА СТРАХ И РИСК

Летом 1918 г. молодой Паустовский отправился из большевистской Москвы на гетманскую Украину, где жили его сестра и мать. Как и теперь, в ту пору два братских народа разделяла государственная граница. Правда, Паустовский описывал ее в 1956 г. как исторический курьез, а для нас она - снова реальность, горькая явь…

Вот как описывал Паустовский свою попытку получить разрешение на въезд в Украину: «Выяснилось, что даже подойти к дверям консульства невозможно. Сотни людей сидели и лежали прямо на пыльной земле, дожидаясь очереди. Некоторые ждали уже больше месяца…».

Паустовский поехал на свой страх и риск, без всякого разрешения. Писателю достаточно было предъявить большевистскому комиссару письмо от больной матери, чтобы тот сам выписал ему разрешение на выезд. Никаких денег с него не взяли. На украинской же стороне ключом от «державного кордону» были только деньги да еще вещи. Вещами брали самозванные украинские «пограничники», а деньгами (царскими пятирублевками) - немцы-оккупанты.

КИЕВ ДЕТСТВА, ОТРОЧЕСТВА И ЮНОСТИ НАВСЕГДА ВОШЕЛ В ЕГО СЕРДЦЕ

Окончательное возвращение Паустовского домой, в Россию. «Самое большое, простое и бесхитростное счастье я нашёл в лесном Мещёрском краю, - писал впоследствии он. - Счастье близости к своей земле, сосредоточенности и внутренней свободы, любимых дум и напряженного труда. Средней России - и только ей - я обязан большинством написанных мною вещей». А это - и знаменитая «Мещёрская сторона», и «Кара-Бугаз», и «Созвездие гончих псов», и «Северная повесть», и «Золотая роза», не говоря уже о «Повести о жизни».

Когда в середине 1950-х гг. к Паустовскому пришло мировое признание, он получил возможность путешествовать по Европе, бывал в Болгарии, Чехословакии, Польше, Турции, Греции, Швеции, Италии и других странах. В 1965 г. долго жил на о. Капри. Он всячески воспевал и среднероссийские просторы. А Киев не забывал никогда. Киев детства, отрочества и юности надолго вошел в его сердце. Сердце писателя-путешественника. Любителя железных дорог.

О личной жизни писателя сказано много. Был женат трижды. Каждый раз по взаимной любви. Среди суженых - Екатерина - сестра милосердия военного санитарного поезда. Вторая - Валерия - вдохновительница на творчество, читай, личный секретарь писателя. Третья - Татьяна - актриса.

«ДА СВЯТИТСЯ ИМЯ ТВОЕ, ТАНЮША!»

На подоконнике в кабинете-музее Паустовского столичной школы №135 заметил розу. Символ любви?

Заинтересовался последним посланием Киевлянина по душе. Письмом Паустовского, продиктованным им за два месяца до смерти:

«Когда выйдет собрание сочинений, купите для Тани-мамы маленький домик около ее родного моря - в родном ее городе, и пусть там живет с ней кто-нибудь из настоящих друзей... Не давайте ей отчаиваться, - жизнь оборвалась у меня чуточку раньше, чем могла бы, но это пустяк в сравнении с той огромной, неизъяснимой любовью, какая была и навеки останется между нами и никогда не умрет.

Золотое сердце мое, прелесть моя, я не сумел дать тебе ту счастливую жизнь, какой ты заслуживаешь, может быть, одна из тысяч людей. Но Бог дал мне счастье встретить тебя, этим оправдана и моя жизнь, и моя работа, - в общем, незаметная перед лицом моей любви. Благодаря тебе я был счастлив в этой земной жизни. И поверил в чудо...

Да святится имя твое, Танюша!»

Об отношениях отца с женами сын, Вадим Константинович, вспоминал: «… Он был однолюбом, что все браки и увлечения только дополняли и развивали друг друга, что состояние влюбленности было необходимым условием успешной творческой работы. Он им очень дорожил и, может быть, даже провоцировал его… Как ни парадоксально, но можно сказать, что отец изменял не своим женам, а тому облику, который столь поражал его первоначально и так стойко закреплялся в сознании. Каждый раз он женился на «литературном портрете», а разводился уже с «портретом жизненным». Но при этом, разумеется, имели немалое значение и его собственные человеческие качества …Уже после смерти отца последняя его жена, Татьяна Алексеевна, говорила мне со свойственным ей умом и откровенностью: «…Вы знаете, Дима, что объединяло нас, всех жен Константина Георгиевича? Мы все были диктаторши, но все его любили больше, чем он нас, не исключая и Валерию Владимировну. Он охотно принимал эту женскую диктатуру и даже дорожил ею. Но если что не по нему - все менялось. Что-то случилось. Или мы теряли чувство меры и зарывались, или нас «заносило», а с какой из «писательских жен» этого не бывает? Но он никогда не пытался воздействовать на нас, видимо, справедливо полагая, что это дело безнадежное. Он попросту старался сбегать и при этом мог проявлять немало коварства и, если хотите, даже жестокости…».

Вообще же в семейных отношениях отец всегда стремился проявить терпимость, спокойствие, понимая, что идеальных жен (как и мужей) не бывает, и что женщина не в силах изменить саму себя…

Каждой из жен было свойственно явно преувеличивать степень своего влияния на него и свою роль в его внутренней жизни. Для женщин это вполне понятно и простительно».

Будете в Киеве, зайдите в Музей Паустовского, что расположен в школе №135 по ул. Михаила Коцюбинского, 12-Б, что в паре кварталов от Украинского центра обслуживания пассажиров. Зайдите - не пожалеете!

Виктор ЗАДВОРНОВ

Использованные источники:

http://paustovskiy.niv.ru/