ЮРИЙ КОНОПЛЯННИКОВ: «ДОБИВАТЬСЯ УСПЕХА, НЕВЗИРАЯ НИ НА ЧТО»

Его книги называют «энциклопедией писательских и театральных кулуаров», а их автора считают «погрязшим в роскоши человеческого общения». Он – один из руководителей Международного писательского сообщества, заслуженный работник культуры Российской Федерации, академик, лауреат… И он же – «армейский генерал», «полковник МВД и ФСБ», «член Политбюро», «уголовный авторитет», «глава израильской разведки»… Как всё это может совмещаться в одном человеке? Об этом и не только мы ведём речь с известным писателем, драматургом, артистом театра и кино, в душе которого - «море обаяния», и окунуться в него, по мнению друзей и коллег, не только приятно, но и полезно. Ибо общение с Юрием Коноплянниковым (а это всё о нём) – всегда бодрит, заряжает оптимизмом и доброжелательностью.
                                         ИЗ ДОСЬЕ:
           Юрий Викторович Коноплянников окончил в 1975 году государственный институт театрального искусства им. А.В. Луначарского (РАТИ, курс народного артиста СССР Раевского И.М.). Артист театра и кино, писатель, режиссёр. Снимался в телевизионных сериалах «Интерны», «Лесник», «Не ври мне», «Метод», «Адвокат», «Прокурорская проверка» и многих других. В настоящее время - председатель Исполкома Международного сообщества писательских союзов, генеральный директор издательства «Дружба Литератур», заместитель председателя правления Профсоюза писателей России. Ю.В.Коноплянников - академик Академии литературы, лауреат многих литературных премий, в том числе Всероссийской премии имени Гавриила Державина, премий имени В.И. Даля, К.С. Станиславского и А.П. Чехова, а также премии «Золотое перо Московии». Автор книг «Закладный камень», «Вопрос», «От чистого сердца», «Возвращайтесь живыми», «Всё это жизнь», «Непридуманная проза», «Литературный дом», сотен публикаций в периодике. Член Союза писателей России, Союза кинематографистов России, Союза журналистов России, Международной Федерации журналистов. Награждён медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени (государственная награда). Кавалер ордена «Служение искусству» (общественная награда).
               ВСЁ НАЧИНАЛОСЬ «НА БОЕВОМ ПОСТУ»
    - Как известно, в начале было слово. В начале жизни, творчества, служения… Каким было Ваше первое слово в литературе и театре? Что вспоминается о том времени?
    Ю.В.: Первая моя публикация состоялась в 1971 году в газете «На боевом посту» Забайкальского военного округа. Но она была как бы «моя» и «не моя». Дело в том, что, когда я пришёл служить в политотдел, там уже трудился солдат-фотограф по фамилии Свиридов. Он-то и стал инициатором публикации. Вообще, Свиридов отличался не только любознательностью, но и шкодливостью (считал себя большим юмористом). Как-то я, придя с дежурства в казарму чуть раньше обычного, решил полчасика отдохнуть, рухнув на свою кровать, которая находилась в нижнем ярусе. Так вот, этот шутник подсунул под сетку с матрасом табуретку, опрокинув её ножками вверх. Упав на постель, я не качнулся, как бывало, вместе с упругой сеткой, а, охнув от боли, вскочил и к восторгу ржущего Свиридова вырвал из-под кровати табуретку. Потом он говорил, что только мой ангельский характер позволил его физиономии остаться целой после этой дурацкой шутки. Мы остались друзьями, хотя плоды его буйной фантазии и впредь бывали с неожиданно горьковатым привкусом. Вскоре меня откомандировали в Читу, а в политотделе части остались мои вещи, среди которых и школьная тетрадь с первыми прозаическими опытами. Через полгода мне позвонили из окружной армейской газеты и пригласили пообщаться по поводу присланных рассказов.
Я с удивлением ответил, что никаких рассказов не посылал. Тогда мне зачитали название и один из абзацев рассказа «Поезда идут на Восток», который впоследствии (спустя семнадцать лет!) был напечатан в сборнике «Китайгородская стена» (издательство «Современник»). «Это ваш рассказ?» – спросили меня. – «Да, – растерянно подтвердил я. – «Ну, вот, – попеняли, – а говорите, что ничего не посылали?!» – «Рассказ мой, – ещё раз подтвердил я, догадавшись, кто это мог сделать (конечно же, Свиридов, в фотолаборатории которого я хранил рюкзак с личными вещами), – но я его действительно вам не посылал!» Это была первая, пусть небольшая, но творческая победа. И заключалась она в том, что вредный Свиридов – классный, кстати, был фотограф! – обнаружив и прочитав рассказы, посчитал необходимым отослать их в газету. Так я стал не чужим человеком для редакции, и, спустя какое-то время, меня попросили написать заметку к открытию очередного партийного съезда, что я и сделал, отметив, что без стремления к реализации вечных идеалов человечество обречено на самоуничтожение, под чем, собственно говоря, и сегодня готов подписаться. Так вот я и напечатался впервые.
Второй мой опыт вхождения в литературу был связан с драматургией. За пьесу «Операция «Подросток» я был удостоен премии МГК ВЛКСМ, СП РСФСР, журнала «Москва» и издательства «Московский рабочий». В Министерстве культуры СССР, где со мной заключили договор, выплатили аванс, а когда пришёл момент принимать пьесу к распространению, против неё восстали некоторые старожилы жанра (в частности, Вадим Коростылёв), и пьесу не пустили в театры. Тогда, не имея работы, жилья, скитаясь по Москве, я всё-таки постоянно находил поддержку и понимание от многих-многих людей. Помню, кто-то из друзей сообщил, что меня разыскивает народный артист РСФСР, главный режиссёр Горьковского театра юного зрителя Борис Наравцевич. Добыл его телефон, звоню, а он радостно ошарашивает: «Поздравляю! Худсовет принял «Операцию "Подросток”» к постановке. Осенью приступаю к репетициям». Но в августе того же года (1986) Б.А. Наравцевича не стало. Премьера не состоялась. Такая же участь постигла пьесу «Дожди в Москве и Подмосковье». Её хотели ставить в Одесском музыкально-драматическом театре, о чём сообщила мне завлит, но вскоре, накануне 90-х годов, стало не до пьес. Эпоха ценностей, которые я отразил в своих драмах, завершилась, как казалось, навсегда. Но сегодня я верю, что она возвратится.
К счастью, в тот период я, как драматург, окончил Высшие театральные курсы при ГИТИСе, и меня пригласили работать в Правление Московской организации Союза писателей РСФСР, где в должности ответственного секретаря комиссии по работе с молодыми литераторами я проработал до конца 1989 года. Работал честно и в основном не на себя, а на молодых литераторов, убирая трудности с их «широкой» дороги. А с января 1990 года стал трудиться в должности первого заместителя главного редактора журнала «Московский вестник», куда также пришёл не карьеры ради, а журнала для, и потому всё личное время отдавал организационной и творческой работе этого издания. Вот так не одновременно входил я в литературную, театральную и киношную работу.
       КСТАТИ…
    Ю.В.: Кстати, во время армейской службы, я посещал народный театр при Окружном Доме офицеров в Чите. В спектакле «Фронт» по пьесе Александра Корнейчука я играл адъютанта, а роль командующего исполнял молодой майор из мотострелковой части, находившейся в военном городке Песчанка под Читой. В клубе этой части мы с майором должны были в преддверии 9 мая 1970 года сыграть сцену на двоих из этого спектакля. Мне было поручено доставить в Песчанку для майора его генеральскую сценическую форму – галифе с лампасами, китель с ромбами и четырьмя звёздами и хромовые сапоги. У меня же была обычная хэбэшная форма младшего офицера, которая не требовала особого ухода – утюжки и т.д. Поэтому, чтобы привезти мундир командующего фронтом не в помятом виде (ростом мы с майором были почти одинаковы), я надел генеральскую одежду на себя, накинув сверху гражданский плащ-реглан, позволявший нам ходить в самоволку, а лейтенантскую форму бросил в офицерский чемоданчик. Когда с водителем моего командира, полковника Марманского, мы оказались на КПП Песчанка, проверяющий сержант, увидев на человеке такого же, как он, возраста большие звёзды в петлицах и красные лампасы по бокам галифе, буквально потерял дар речи, взял под козырёк и встал на вытяжку. После чего открылся шлагбаум, и мы въехали на территорию мотострелкового полка.
Таким образом, проникнув в часть без проверки документов, сыграв на сценической площадке армейского клуба молодого лейтенанта, я стал не только героем сцены, но и героем дня. С особым восторгом рукоплескали те, кто знали историю проезда через КПП (командир полка, оценив артистизм, на прощанье долго жал руку, сержант наказан не был).

«Table-talk» ОТ ДИСТИЛЛЕРА КУЛЬТУРЫ КОНОПЛЯННИКОВА
   - Вас называют продолжателем необычного литературного стиля «Table-talk», дань которому отдал и великий А.С.Пушкин. В Ваших миниатюрах – предельно честное отражение времени и тех, кто это время пытался отображать. Есть ещё одно определение Вашего метода – дистилляция культуры. Как Вы относитесь к этим мнениям, какие Ваши книги, став этапными, дали основание для подобных исследований жанра и стиля Ваших произведений?
Ю.В.: Для всякого творческого человека самая главная книга – это сама жизнь. Её под разными названиями писатель и пишет. Может быть, поэтому пока считаю этапным повествование в миниатюрах «Всё это жизнь». Но она продолжается, книги пишутся. И, надеюсь, ещё будут изданы.
          ДВЕ ЦИТАТЫ
Писатель Сергей Акчурин, анализируя творческий метод Юрия Коноплянникова, отмечает, что главная интонация в нём – уважение и любовь к человеческой душе. А за кажущейся простотой и аскетизмом изложения скрыты глубина проникновения в материал и стремление к максимальной точности и объективности. Вот, что он пишет:
«…Коноплянников в творчестве ни на кого не похож, сюжеты его миниатюр – неповторимы. Хотя миниатюры – не совсем правильно сказано. Есть у А.С.Пушкина пачка отдельных листов, объединенная под одной обложкой с названием «Table-talk» («Застольные разговоры»). Вольно или невольно, этот приём и взял за основу Юрий Коноплянников, выбрав для текстов именно эту блестящую пушкинскую форму записи. Но по общему объему застольных разговоров, анекдотов, сценок и просто заметок, собранных воедино, книги Юрия можно рассматривать как единый кулуарный роман или своеобразную хронику жизни писателей нескольких поколений. Как описания кухни, в которой в лучшие для писателей годы варились все и вся, люди, события и даже мысли. Это был целый мир, довольно изолированный, малодоступный и тем более малопонятный обычному человеку – не писателю, не художнику и т.п. Не творцу. Мир этот оказался хрупким на поверку и в одночасье развалился или испарился, но Юрий Коноплянников успел зафиксировать всё – от общих, внешних признаков до импульсивных движений внутри него. …Однажды начав, он через годы довёл до конца, удержал главную интонацию своей книги: уважение и любовь к человеческой душе. Как мало в наше время произведений, обладающих этим свойством. …Всё это очень необычно: эффект серьёзности в книгах, основу которых составляют юмор и шутки, ирония и анекдоты, а принцип отбора сценок – хотя бы улыбка. Отгораживаясь, как в театре, ширмой от своих персонажей, предоставляя им произвольно высказываться, почти документально фиксируя происходящее, автор, таким образом, раскладывает всё смешное на некий спектр оттенков, сохраняя уровень остроумия индивидуумов. Это что-то новое в литературе. …Хроники всегда остаются, и люди в них живут вечно».
Писатель и литературовед Игорь Николенко сравнивает очищенную от примесей лжи и фальши реальность бытия, отображаемую Юрием Коноплянниковым, с Гоголевским отчаянием от монотонности рутинного быта. И этот смех сквозь невидимые слёзы только подчёркивает страшную правду о несостоятельности сегодняшних самовлюблённых «мёртвых душ». Вчитаемся в строки И.Николенко:
«…Коноплянников - один из самых ярких, пусть, вероятно, и не сознающих это, выразителей кошмара и трагедии существования, хотя в его миниатюрах не льётся кровь и не происходит убийств.Каким тогда образом он – выразитель? Да хотя бы по той самой своей бескомпромиссной принципиальной установке на ясность и простоту. …Он принципиально отказывается от общепризнанных художественно-идеологических образцов. В них как бы талантливо, в модных «форматах» изображается подлинная как бы жизнь. …Всё, в общем, в таких произведениях призвано придать описываемому достоверность, чтобы не оставалось сомнения, что изображённая данность есть единственно верная и возможная истина. Что делает прозаик Юрий Коноплянников? Он производит дистилляцию. Этот термин в общих словах означает очистку от примесей. Ему выпало быть Дистиллером культуры. Он разлагает господствующие, гордящиеся собой, пыжащиеся самодовольно культурные спекуляции и имитации на элементарные частицы, которые вдруг оказываются малозначащими. Он обнаруживает в творческих методах и в мировоззренческих установках, создающих пафосные, глубокомысленные и претендующие на откровение культурные мороки, заурядную ложь. …Дух миниатюр Юрия Коноплянникова роднит их с великой поэмой «Мёртвые души» Николая Васильевича Гоголя, где герои ведут существование ясное и простое, однако внушающее любому чуткому сердцу безысходное отчаяние монотонной рутинностью. …Ужас от бытия героев миниатюр Коноплянникова, равно как ужас от гоголевских «мёртвых душ», заставляет понять тщету гордой человеческой цивилизации и обращает туда, где слышны Божественные глаголы. …Он как Гоголь, открыл страшную правду о несостоятельности и катастрофичности нашего способа мышления. Он, вслед за Гоголем, напомнил, что «скучно жить на этом свете, господа», даже если мы и упиваемся своими измышлениями, даже если мы и относим себя к духовной элите. И если соль соли земли такова, задают вопрос его миниатюры, то что тогда стоит человечество? И если его миниатюры каждой своей строкой смеются, то это опять же вопрос нам, но и ответ: «над чем смеётесь? над собой смеётесь!»

   В ЖИЗНИ И НА СЦЕНЕ, В ЛИТЕРАТУРЕ И КИНО…
       - Вы – прозаик, публицист, редактор, организатор литературного процесса, общественный деятель, известный киноартист… Как удаётся всё это совмещать? Какие приоритеты для себя считаете наиболее важными? И вообще, как уживаются друг с другом писатель Коноплянников с редактором, руководителем, артистом? Что подпитывает вдохновение?
    Ю.В.: Природное жизнелюбие. На зависть недругам, оно не иссякает. А сам я от природы – не завистливый. И это тоже помогает. Совмещать всё удаётся с большим трудом. Радуюсь, когда вижу, что кое-что из задуманного получается. Хотя главная книга так и не написана. Главная роль пока так и не сыграна. Приоритетно всё, что вы перечисляете. Но любое обращение писателя с самой обыденной, на первый взгляд, просьбой, требует массы работы для её выполнения, и если это удалось, считаю это важнейшим результатом. В повседневности – это проведение поэтических фестивалей, писательских встреч, конференций, конгрессов, публичных чтений, творческих вечеров, презентаций. Культурно-просветительские акции тесно переплетены с издательской деятельностью. И всё - на солидном, часто международном уровне. Вообще, и артисты, и режиссёры, и в особенности писатели – все очень яркие личности. Очень многих я знал, со многими знаком, встречался. В книге «Быль и небыль» об этом рассказано полно и достоверно. Надеюсь, в нынешнем году она выйдет. Что не доиграл на сцене, в кино – доигрываю в книгах. Припоминаю встречу-разговор в стенах ГИТИСа с гениальным Юрием Завадским. Он тогда сказал: «В жизни все играют по системе Станиславского, но не всякий это может на сцене».
   - Какие сыгранные роли считаете наиболее интересными?
Ю.В.: На мой взгляд, привлекают внимание зрителей серии фильма «Лесник», в которых я сыграл роль завклуба Мухина. У сериала есть свои издержки, но есть и безусловное достоинство: в игровом кино заработало то, что является основополагающим – блистательная игра актёров. Олег Штефанко, Николай Сморчков, Алексей Булдаков, Вадим Александров, Михаил Васьков, Владимир Тимофеев, Михаил Солодко, Наталья Санько, Илья Ермолов – те, с кем я соприкасался в работе, доставили своим профессионализмом истинное наслаждение. А наиболее интересными получились, мне кажется, такие вот роли – капитана Кипяткова в «Семейных обстоятельствах», врача-кардиолога Бориса Аркадьевича в «Я больше не боюсь», соседа в «Вендетте по-русски», фронтовика дяди Паши в «Крест в круге», директора таксопарка Арнольда Борисовича в «Громовы». На мой взгляд, наше кино сейчас на подъёме. И обязательно в скором времени появятся выдающиеся киноленты, потрясающие зажигательной актёрской игрой, а не постановочными спецэффектами.
       - Почему телевидение игнорирует серьёзную литературу? Или это не так?
Ю.В.: К сожалению, скорее, «да», чем «нет». И я думаю – это потому, что литература первична. Она основа всех искусств. Телевидение же зачастую вбивает нам в голову обратное. Оно стало вторым, вслед за кино, важнейшим (то есть, массовым) искусством, одурачивающим зрителя. И, в то же время оно стало позиционировать себя мерилом творчества. Здесь, на мой взгляд, преобладает обыкновенный человеческий, ревностный фактор, который от бессилия способен только на забвение. Что и демонстрировало телевидение, в том числе и отечественное, в последние десятилетия. И, всё же, достойные телеэкранизации хороших книг постепенно перестают быть исключением из правил, да и оригинальные телефильмы и сериалы становятся более качественными и серьёзными. Назову несколько многосерийных фильмов, вызвавших повышенный интерес не только критиков, но и многочисленных телезрителей. Среди них, на мой взгляд, «Бесы», «Белая Гвардия», «Оттепель», «Дело было в Ростове», «Орлова и Александров»…Да, и «Молодая Гвардия» при всей непохожести на одноименные роман и фильм, ставшие классикой, - добротный, полезный сериал, несущий воспитательный заряд, что важно. Привлекла внимание и серьёзная, пронзительная картина «Битва за Севастополь». И, конечно, «Солнечный удар» Никиты Михалкова. Когда в работу вкладывают не только деньги, но душу, талант, это всегда заметно и всегда высоко оценивается людьми.
    СПРАВЕДЛИВОСТИ РАДИ…
Справедливости ради, нужно сказать, что Юрий Викторович, по праву входя в шорт-лист «мастеров эпизода» (таких ролей в кино и на телевидении у него уже более сотни), может гордиться и несколькими полновесными ролями в уже упоминавшемся сериале «Лесник», «След», а также в одном из фильмов цикла «Не ври мне». Но он, безусловно, прав в том, что главная его кинороль – ещё впереди.
   РУБЛЁВЫЙ ПОДХОД ВЕДЁТ К ЗАКАТУ СЕРЬЁЗНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
  - От кино – вновь к литературе. Что происходит с литературным процессом сегодня? Чем занято Международное Сообщество писательских союзов (МСПС)? Каковы взаимоотношения писательской организации с государством? Вообще, востребована ли серьёзная книга?
Ю.В.: Губительные силы, а это, прежде всего, коммерсанты от литературы, разрушают литературный процесс, пытаясь управлять им не интеллектом, а глубиной кармана. При этом, заботясь лишь о своём бизнесе, они игнорируют всё, что мешает росту доходов. В первую очередь, серьёзную литературу. МСПС, развивая вектор развития, заданный нашим патриархом Сергеем Михалковым, остаётся, как сказал руководитель одного из республиканских писательских союзов, «светом в окне» для всех, кто продолжает писать правдиво и честно о дружбе людей разных стран, о вечных нравственных ценностях, о жизни во всех её проявлениях. Писательское сообщество не изменяет своему главному принципу – стремлению к единению литератур в поле общего духовного пространства. Мы делали и будем делать всё, чтобы государство без искажения услышало голос тех, кого раньше называли «инженерами человеческих душ» - поэтов, прозаиков, драматургов, чтобы оно оказывало поддержку талантливым литераторам, в произведениях которых сфокусированы проблемы и чаяния народа. Не зря ведь писателей (настоящих, серьёзных писателей) принято считать совестью нации. Мы стараемся делать всё возможное, чтобы государство в процессе диалога с писателями убедилось в необходимости им помогать. Как-то Михаил Швыдкой, бывший одно время даже министром культуры, сказал на своём очередном шоу, что великую страну, погубили чересчур серьёзные люди. Мол, жить нужно легко, «не заморачиваясь чужими проблемами». На мой взгляд, легковесные юмористы тоже постарались, развращая народ, осмеивая вечные ценности… Постараемся не давать пищу для новых шоу-представлений о серьёзных книгах и их авторах. И жить, не забывая о совести. Что сказать о книгах классического уровня... Востребованность их невысока, они, как принято говорить нынче, «вне формата» Коммерсанты считают, что народу не нужны серьёзные книги. Что народ нужно развлекать, и всё. И в этом проявляется рублёвый подход, который может привести к закату хорошей литературы.
- Кого из современных писателей вы считаете наиболее интересными, значительными? Кто из литераторов, на Ваш взгляд, определяет уровень писательского мастерства, объединяя глубину мыслей и искренность чувств с читательской популярностью?
Ю.В.: Среди моих предпочтений - проза Владимира Крупина, Игоря Николенко, Владимира Карпова, поэзия Юрия Кузнецова, Ивана Переверзина, Станислава Куняева, Владимира Фирсова, Валентина Устинова, Льва Котюкова. А вот у кого всё с популярностью срослось, так это, кажется, Захар Прилепин. Я искренне рад за него.
- Что сейчас читаете? Какие книги, журналы привлекли внимание?
Ю.В.: Прочитал чудесный рассказ моего друга Сергея Акчурина «Лоскутное одеяло» (пронзительный, трогательный, очень человечный!). Вообще, читаю много, это ежедневная потребность. По работе вчитываюсь в новую книгу нашего коллеги из Беларуси, писателя Василя Яковенко «Надлом. Кручина вековая». Это по-белорусски эпохальное, как утверждает сам автор, произведение. Читаю книгу рассказов и повестей "Росомаха"Ивана Переверзина, чья проза отличается особым поэтическим колоритом. Периодические издания просматриваю ежедневно (и не только московские, но и региональные, выделять никого не буду – все заслуживают внимания)...

ПРОБЛЕМЫ НАДО ПРЕОДОЛЕВАТЬ
- Почему человечество не прислушивается к добрым советам, не вчитывается в мудрые книги, не следует христианской морали, в конце концов. Ведь Слово, которое было в начале, учило добру и милосердию. Где оно?
Ю.В.: Если человечество не прислушивается к добрым советам, не вчитывается в мудрые книги, не следует христианской морали, это вовсе не означает, что их нет. Так же, как добро и милосердие были, есть и будут. Они вечны.
- Возвращаясь из вечности в современность, логично завершить беседу вопросом о планах, перспективах, проблемах. И услышать пожелание нашим читателям.
Ю.В.: Отвечу кратко. В планах – дописать новый роман, сыграть в хорошем многосерийном фильме главную или значительную роль.