Александр Акентьев

  Исполнилось более 250 лет со дня первого раздела Польши. Потом последуют еще разделы   и преобразования, на польские земли наложат руки разные империи, но 1772 год и доныне вычеканен в мозговых извилинах каждого поляка. Мечта о великой «Польше от моря до моря», т.е. Польша с Литвой, Латвией, Белоруссией и Украиной,  и лозунг «Польша в границах 1772 года» неизменно подымался во всех польских  мятежах, в речах ее политиков и деятелей культуры. Даже в 1943 году, когда Польша находилась под кучей окровавленных обломков, откуда-то из Лондона доносился загробный голос эмигрантского правительства Польши с требованиями о «границах 1772 года». Даже сегодня поляки нет-нет, да и вспомнят тот злополучный год. И о политической, культурной и религиозной миссии Польши на варварском русском востоке.  Скажете, сумасшествие?  Или внутреннее «я» страны, от которого страна отказаться не может? Так сказать ее психология и характер.

                                   ПОЛЬСКИЙ ХАРАКТЕР.

   Наверное, это уже привито в польском сознании, что во всех несчастьях, постигших Польшу, виноваты все:  немцы, москали, англичане, евреи… Одни они, поляки, всегда, безо всякого исключения, действовали и честно, и разумно – действовали так, как само собою разумеется, действовать полагалось. А результат? В результате виноваты все остальные. Особенно москали! Польская русофобия имеет давние корни, постарались поляки ее вложить и в выпестованный ими украинский национализм. Но если сравнить ее носителя - поляка с каким – нибудь  укронацистом, то градус у первого все равно окажется выше.   

 Потому что  историческая обида на москалей у поляков давняя.  Обе страны поставили перед собой одинаковую, в сущности цель: создать восточноевропейскую империю. А результаты получились совершенно разные. Польша, как выражался Энгельс : «никогда ничего кроме воинственных глупостей не делала».  Добавим, и государственных глупостей.    

    Все-таки иногда бывает странно читать историю Польши. Если определить ее как политику профессионального самоубийства – то это именно она. Избежав татаро-монгольского нашествия, опустошившего Киевскую Русь, Польша, не имея значительных соперников, казалось, должна была процветать. Но не тут-то было. Имея выход к Балтийскому морю, Польша не заботится о море, не заботится о торговле, не заботится о промышленности. Все это сдается в аренду немцам. Именно они строят и Штеттин, и Данциг, и Кеннигсберг.

   Забросив море, Польша тянулась на восток в поисках крепостных душ для шляхты и католических душ для ксендзов. Везде она вела всегда одну и ту же политику: подавление всего не-шляхетского и не-католического.

  Русский народ всегда проявлял исключительную политическую активность. И в моменты серьезных угроз независимости страны поднимался более или менее как один человек. В Польше основная масса населения – крестьянство – всегда оставалась политически пассивной. Только шляхта, коей было около 10% от всего населения Польши, - являлись гражданами. Апартеид самый натуральный, но по принципу «шляхтич на загороде равен воеводе», то есть обладатель шляхетского звания был человеком, а не имевший оного — быдло (вне зависимости от того, что сейчас называют «национальность»).

   В России все сословия в течение всего периода ее существования непрерывно строят и поддерживают единую верховную власть. В Польше шляхетство и духовенство, при полном нейтралитете и пассивности остальных слоев населения – всячески урезывали королевскую власть, пока не оставили от нее одну пустую оболочку. Польша так и не создала «проклятого самодержавия» и рассматривала своих королей как врожденных и неисправимых жуликов, которые – только не догляди – стащат все золото шляхетских и ксендзовских вольностей. В 1550-х  по Люблинской унии Польша и Литва объединились в Речь Посполитую и обрели имперский пафос. А так же создали Сейм. Монарх избирался путём всеобщих выборов среди шляхты. Сейм обладал военными, внешне- и внутриполитическими полномочиями, управлял налогами и даже контролировал короля.

 Польская нация на рубеже XVI—XVII вв. переживала расцвет, ассимилируя неполяков, успешно давала вооружённый отпор московитам и туркам, а польские ставленники и шляхтичи вроде Лжедмитрия и Владислава в Смутное время даже успели поцарствовать над русскими варварами. Но азиатское население России с этим по-рабски не согласилось. 

 А с середины XVII в. уже русские стали теснить поляков с Востока, отобрав некоторую часть Левобережья во время Хмельнитчины. Погруженная в шляхетскую «златую вольность», не признававшую ни королевского авторитета, ни человеческих прав низших сословий, Речь Посполитая уверенно деградировала как государство.  

  Естественным последствием политической анархии был полный разгул произвола и насилий в общественной жизни. Везде и во всем сильный обижал слабого. Магнаты ссорились между собой и вели  чуть не войны друг против друга. Сосед обижал соседа; землевладельцы мучили своих «хлопов» – крестьян; шляхта насильничала над горожанами и евреями; католики и униаты теснили «диссидентов», т. е. людей, не принадлежащих к господствующей церкви, иначе – православных и протестантов. Безвинно гонимые и обиженные нигде не находили защиты своих прав, своего имущества и своей жизни. Потеряв терпение, они искали покровительства на стороне, у чужой власти, у иноземных правительств. Так поступали сами польские короли, так поступали и диссиденты. В результате для соседних государств вмешательства во внутренние дела Речи Посполитой стало обычным и необходимым.

  А как же шляхетский гонор и знаменитое «не позволям»? - спросит читатель.

  Вот такой эпизод. В 1733 году умер польский король Август II. Предстояли выборы нового короля. Европейские монархи решили принять в том посильное участие. Европа в то время разделилась на два лагеря. В одном Россия и Австрия, дружившие против досаждавших обеим Турции, и потенциально Англия – традиционная противница Франции. В другом – Франция -  противница Австрии, Турция и Швеция. Оба лагеря бросились в Польшу с тем, чтобы обеспечить себе короля, лояльного к своему союзу. Франция боролась за Станислава Лещинского, Россия – за курфюрста Саксонского Августа.  И приложили, так сказать материальные усилия к этой «борьбе».

  Шустрые французы оказались первыми, успели сунуть польским депутатам более миллиона ливров, и те проголосовали за Станислава Лещинского.

  Но подоспели деньги австрийские и русские. Ничего. Польские депутаты и их взяли и еще раз проголосовали. Теперь за курфюрста саксонского. Так в Польше оказалось два «законных» короля: один прорусский, другой профранцузский. Шляхта почесала затылки и забурлила. Кончилось тем, что Россия двинула в Польшу войска. И что, поляки встали против русских оккупантов? Шляхетский гонор не позволил. Они, воспользовавшись ситуацией, быстро разбились на два лагеря и кинулись опустошать земли друг друга. 

  Россия в конце  концов навела какой-то порядок. Лещинский сбежал за границу. Однако польский бардак продолжается и дальше. Европейские государства, и русские министры в том числе, ведут  работу, стараясь «пристойным способом» утихомирить то и дело взбрыкивающуюся  польскую «демократию». Страницы истории того периода напоминают бухгалтерскую книгу: «Теще коронного гетмана - 1500 и 2000, дочери его – 1300, литовскому гетману – 800, жене его – 2500, примасу – 3166 (ежегодно), духовнику его – 100, сеймовому маршалу (на сейме 1738г.) - 1000, депутатам – 33 000…»  и т.д.

                                         ИСТОРИЯ РАЗДЕЛА.

 После смерти упомянутого короля Августа III Саксонца, последовавшей в 1763г., русская императрица Екатерина II смогла поставить на освободившийся трон своего бывшего фаворита Станислава Понятовского (1764). Влияние России на дела Речи Посполитой значительно возросло. Недовольство части польско-литовской знати победой русской партии выразилось в новом всплеске притеснений диссидентов. Гонения на православных поддерживали противники нового короля и часть католического духовенства.  На увещевания русского посланника князя Николая Репнина поляки отвечали довольно дерзко. Но императрица решила навести порядок в религиозном вопросе и вообще в польском хаосе. Репнин энергично принялся за дело. Различными посулами он подкупил польскую знать, собрал 80 тысяч подписей под прорусской конфедерацией и расположил русские войска рядом с местечками, где должны были проходить сеймики. Хотя некоторых оппозиционеров пришлось и арестовать. Таким образом было обеспечено преобладание на сейме сторонников России.

  После арестов на сейме все пошло, как по маслу. На все возражения поляков Репнин отвечал: «Так хочет императрица». Было решено допустить православных ко всем должностям, исключая королевское достоинство. Католичество осталось господствующей религией. У шляхты было отнято право жизни и смерти над хлопами, русские солдаты уже срубывали виселицы, установленные в панских поместьях. Теперь хлопы получили право судиться общим, а не господским судом. Также панам было запрещено под угрозой кары совершать разбойничьи наезды друг на друга. Россия выступила гарантом этих прав. Фактически это означало, что Польша вступила на путь легальной зависимости от России.

  К началу 1768 года в Петербурге думали, что польские дела окончены. Репнин был щедро награжден. Но едва разошелся сейм, утвердивший договор, как в Баре поднял против него конфедерацию адвокат Пулавский. С его легкой руки начали вспыхивать подобные конфедерации по всей Польше. Отряды конфедератов, состоящие из мелкой «загоновой» шляхты, рассыпались по стране, захватывая казенные деньги, грабя друга и недруга, католиков и диссидентов, духовных и светских, но более всего терпели диссиденты и евреи. По обычному конфедерационному праву всюду, где действовали конфедерации, упразднялись местные власти и водворялось полное безначалие.  Народ оставался в стороне от восстания, одинаково равнодушный и к шляхетской свободе, и к защите католической веры, которую никто не притеснял.

  Как пишет известный историк В.О.Ключевский: « Это была своего рода польско-шляхетская пугачевщина, нравами и приемами ничуть не лучше русской мужицкой,  хотя причины обоих движений были различны до противоположности: там – разбой угнетателей за право угнетения, здесь – разбой угнетенных за освобождение из-под гнета».

 Король и польское правительство оставались любопытным зрителем событий. Если русская императрица за порядок и законы, то ей и предоставили подавить мятеж. 

  Из  русского войска (16 тыс.) большая часть стояла гарнизонами по городам, и только четверть преследовала конфедератов, однако те избегали сражений. Главный их расчет был на внешнюю помощь.  

  Как раз на это время приходится печально известная «колиивщина» - восстание так называемых «гайдамаков» - как называли бродячие разбойничьи дружины крестьян, «казаковавших» в Правобережной Украине. Гайдамаки, как и шляхта, встали за свою «веру и свободу» и с необыкновенной жестокостью начали громить ксендзов, шляхту и евреев, уничтожая целые города (г. Умань был поголовно вырезан гайдамаками под начальством Железняка и Гонты). В Польше началась ужасающая смута. Русские войска скоро усмирили гайдамаков, но долго не могли справиться с конфедератами.  

   Представители же конфедератов объездили всю Европу. Но более всего помощи католической вере ожидали от Турции, обещав ей Подолию и Волынь, а так же протекторат над Речью Посполитой.  И помощь пришла. Польстившись на польские посулы, Турция осенью 1768г. объявила войну России.  Разборки с бузившей шляхтой сразу отошли на второй план, и с ней было решено кончать. Смута затягивалась, и это дало повод Пруссии и Австрии ввести в Польшу свои войска. Во главе трех полков в Польшу был направлен бригадир Александр Суворов. Когда, наконец, Суворов нанес конфедератам ряд поражений и отнял у них Краков, стало ясно, что конфедерации пришел конец. Но державы не вывели своих войск из Польши. Между ними начались переговоры о том, чтобы взять с Речи Посполитой вознаграждение за понесенные ими траты и беспокойства. 

   Так в 1772 году состоялся Первый раздел Речи Посполитой. 5 августа был оглашён Манифест о разделе. Австрия получила всю Галицию с округами, Пруссия — Западную Пруссию (Поморье), Россия — восточную часть Белоруссии до Минска и часть латвийских земель, входивших ранее в Ливонию. Польский сейм был вынужден согласиться с разделом и отказаться от претензий на утраченные территории: Польшей было потеряно 380000 км² с населением в 4 миллиона человек.

   Конечно, Пруссия и Австрия, воспользовавшись обстоятельствами, получили польские провинции без всяких усилий и затрат. А граница России с Польшей по прежнему осталась по Днепру. Кто-то скажет о малости приобретений России. Но и императрицу можно понять. Все равно она не утратила контроль над Польшей. Приобретать же нынешнее украинское правобережье могло выйти себе дороже. Уж что-что, а она знала события 17 века, когда присоединенная Гетманщина на долгие годы погрузилась в анархию и Руину. Не ко времени. Пусть уж пока  будет спокойная Белоруссия. Тем более война с Турцией шла от победы к победе. Турецкие мечты о Подолии и Волыни обламывались, а у России на горизонте уже вставала грандиозная задача – выход к берегам Черного моря и освоение новых земель. Что случится в 1774 году по заключении  Кючук-Кайнарджийского мира.  Дату его заключения можно считать датой основания Новороссии.

  А Правобережье перейдет к России уже при следующих разделах.  Говоря словами Екатерины II, обосновывавшими разделы Польши: «По непостоянству сего народа, по доказанной его злобе и ненависти к нашему, по изъявлявшейся в нем наклонности к разврату и неистовствам французским, мы в нем никогда не будем иметь ни спокойного, ни безопасного соседа, иначе как приведя его в сущее бессилие и немогущество».  

                                              * * *

  Конечно, сейчас на дворе другая эпоха. После развала СССР Польша присоединилась к своим соседям в НАТО и ЕС. Современный шляхетский гонор заключается в том, что они регулярно снабжают Польшу военными базами, а Польша периодически просит еще, чтобы лучше противостоять rosianam, не имея с ними даже общей границы (Калининградская область не в счёт). Военные базы уже не вмещаются в независимость, но шляхетский гонор дороже. Тем более в Польше  настоящая европейская  демократия и независимость, которые наступили только вместе с плотной привязкой экономики к кредитам МВФ и прямым дотациям из государственного бюджета США. И мы можем уверенно повторить слова из песни группы «Любэ»: «Екатерина, ты была не права!». Или нет? 

Александр Акентьев.

.