Вячеслав Лопушной

ВСЕ «эР» и «эЛь» СВЯТОГО ЯЗЫКА…

.

В школе, помнится, учителя приводили на уроках знаменитые высказывания больших писателей и учёных о русском языке. Наиболее известны мысли об этом Тургенева: «Ах, как велик, как могуч правдивый и свободный русский язык!..». И Ломоносова: «…На испанском языке пристало бы разговаривать – со Всевышним, на итальянском – с дамами, на немецком – с неприятелем… А на русском – одинаково достойно – и с Господом, и с женским полом, и с противником…» Достаю из памяти, потому ручаюсь только за смысл. Не вижу надобности эти, спору нет, исторические фразы искать и приводить здесь полностью. Они, вероятно, и призваны объяснить юной поросли, чем хорош русский язык, за что его надо любить или, почему он так достоин этого. Не сомневаюсь в искренности упомянутых великих, их умении находить подобающие слова, эпитеты, сравнения. Всё так. Но не знаю, как вам, читатель, а мне эти занимательные посылки кажутся теперь популярным лекторием о языке на фоне строк поэта, о коем речь впереди…

Впрочем, любой немец сейчас справедливо улыбнётся по поводу утверждения нашего университета – Михаила Васильевича – о предназначении немецкого языка и спросит: А как же Гёте, Гейне, Шиллер, Рильке?.. Ну да, эти гении при Ломоносове еще не родились, либо были младенцами. Только полтора века спустя появился на свет и великий сын немецкого и российского народов – Макс Фасмер, создавший величайший «Этимологический словарь русского языка». Преклоняюсь перед его свершениями. Вы только представьте: в столице Германии, в войну, Фасмер пишет – на немецком языке! – русский словарь. А в 44-м под бомбежкой сгорают все его многолетние черновики, и он проделывает всю гигантскую работу заново! Слава Богу, подвигу Максимилиана Романовича, родившегося в Петербурге, воздвигшего себе этот «памятник, прочнее бронзы», в свое время у нас воздано по заслугам… Но есть русский человек, поэт, достижения которого в российской словесности, на мой взгляд, трудно переоценить, хотя он не писал ни научных трудов о языке, не создавал словарей. А вот его имя, к сожалению, мало известно в широких массах. И ему уж точно не воздано…

Это имя – поэта Арсения Тарковского (1907–1989гг.) – я впервые услышал только благодаря знаменитым фильмам 70-х его сына Андрея, куда он ввёл стихи отца. Очень непростой путь режиссёрского таланта Андрея Арсеньевича на слуху и сегодня гораздо более отцовского. Но судьба этого, несомненно, большого российского поэта тоже была ох, как терниста! Советские танки, победившие в войне, а потом проехавшие, по выражению Анны Ахматовой, по её груди – несчастной больной старухи, те же тяжёлые гусеницы изрядно зацепили и израненного фронтовика Тарковского. Достаточно вспомнить, что в 46-м уничтожили типографский набор его первого сборника стихов – уже был готов сигнальный экземпляр! – по причине «политического несоответствия». Во всех его строках только один раз оказался упомянут «самый человечный человек», а «вождь народов» – ужас! – вообще ни разу. В Союз писателей он, правда, был принят ранее как переводчик. Кстати, – блестящий переводчик поэзии народов СССР. Первой книги собственных стихов поэт дождался только на исходе «хрущёвской оттепели», в 55 лет. А первая награда за творческий труд уже не застала его в живых… О нём можно рассказать много интересного, и хотелось бы привести немало его неповторимых строк. Но лучше направлю читателя к его произведениям.

Словарей он действительно не составлял. Зато у него есть стихотворение «Словарь», что не может не потрясти – неизмеримым и неизбывным единением поэта с родным языком. И поэтому ему нет нужды объясняться в любви к России и русской речи, или расписывать – насколько они прекрасны. Он находит для этого свои – уникальные способы выражения:

Я ветвь меньшая от ствола России,

Я плоть её, и до листвы моей

Доходят жилы, влажные, стальные,

Льняные, кровяные, костяные,

Прямые продолжения корней.

Тарковский просто заражает своими ощущениями, и, кажется, что они у тебя самого давно таковыми и были. И ты, прямо физически, тоже находишь себя малым листком вечнозелёного древа России… Но дальше он поднимает нас в такую высь родного языка и проводит в такие его глубины, куда, мнится, никто ещё не поднимался и не проникал:

Есть высоты властительная тяга,

И потому бессмертен я, пока

Течёт по жилам – боль моя и благо —

Ключей подземных ледяная влага,

Все эР и эЛь святого языка.

Мне кажется, только человека, лишённого всех пяти чувств, могут вовсе не тронуть эти строки. Хочется бесконечно катать и перекатывать их по нёбу…

А теперь… найдётся ли кто-нибудь, у кого не загорятся глаза от прикосновения к тайне происхождения слов? – Наяву возникает древнейший живой этимологический словарь:

Я призван к жизни болью всех рождений

И всех смертей, я жил во времена,

Когда народа безымянный гений

Немую плоть предметов и явлений

Одушевлял, даруя имена.

Его словарь открыт во всю страницу,

От облаков до глубины земной.

Разумной речи научить синицу

И лист единый заронить в криницу:

Зеленый, рдяный, ржавый, золотой…

Убеждён, так дивно о русской речи – именно, о ней – ещё никто не писал и не говорил, таких открытий ещё никто не делал. Разве это не прямое попадание словом в сердце, которого мне так не хватало в замечательных цитатах, приведённых в начале сего повествования? Вернее даже, Арсений Александрович не говорит «о» родном языке. Он гениально про-жи-ва-ет внутри него, он дышит им, как кислородом, и щедро снабжает нас тем же целительным напитком! Но в том, наверное, и состоит предназначение истинного стихотворца – сказать так, как никто до него… И если мы видим его открытие, поражаемся, и оно вдруг становится нашим, значит, перед нами – Поэт… Как могло это стихотворение, написанное в 1962 году, до сих пор не попасть в школьные хрестоматии!? Простите за перехлёст эмоций, но, сдаётся мне, за такое наших академиков покусать мало!.. Зато российский пиит Арсений Тарковский занял в моей душе место рядом с Пушкиным, Тютчевым, Есениным, Блоком… Нужно ли продолжать имена? Отечество российское поэтами богато!