Елена Валентиновна Сафронова - российский литературный критик, прозаик и поэт.
 Окончила Историко-архивный институт Российского государственного гуманитарного университета в Москве (1995). Публиковалась в журналах "Октябрь", "Знамя", "Вестник Европы", "Урал", "День и ночь", "Дети Ра", "Литературная учёба", "Бельские просторы", "Родомысл", "Новый Ренессанс" и др. Работает в жанре критической публицистики. Рецензирует книги известных современных авторов. Обозревает поэтическую составляющую журналов "Арион", "Воздух", "Кольцо А" в рубрике "Поэзия: что нового?" журнала "Бельские просторы". Автор сборников стихов "Хочу любить" (1998) и "Баллада судьбы" (1999), широко известного нашумевшего романа "Жители ноосферы" (2007), книг критических статей "Все жанры, кроме скучного" (2013) и "Диагноз: Поэт" (2014), соавтор романа "Шестнадцать карт". Член ПЕН-клуба Русского ПЕН-центра, Союзов писателей Москвы, российских писателей, журналистов России.

Добрый день. Расскажите немного о себе. С чего все началось? Как вы пришли в литературу? Кто или что оказало влияние на ваше творчество? На ваше формирование, как литератора? 

Этот вопрос сформулирован так, что на него надо отвечать, как говорил юморист Михаил Задорнов, ныне, к сожалению, покойный, с монголо-татарского ига. Постараюсь быть краткой. Я пришла в литературу через чтение чужих книг: с детства очень любила читать, а научилась этому таинству довольно рано, в четыре года с небольшим. Сначала я просто читала чужие стихи и прозу, потом поймала себя на мысли, что мне хочется писать свои, но по образцу прочитанных. Первые детские опыты в стихах и прозе были, конечно, чистым подражательством. По мере взросления и расширения круга чтения "писательский" механизм работал все сложнее и тоньше – ну, например, хотелось уже не скопировать какой-то пусть и любимый образчик, а написать "от противного", сделать то, что еще никто не делал, хоть это и громко сказано и в принципе вряд ли возможно. Но это я рассказываю схематично, чтобы "иго" не слишком затягивать. А когда в начале "нулевых" я стала проявлять себя как литературный критик, у меня не было иного пути, кроме как читать чужие книги и осмысливать их. Но вот кто или что оказал влияние на то, что я занимаюсь именно этим, понятия не имею. Наверное, звезды, поскольку на гены сослаться не могу – литераторов в семье не было. На образование тоже сослаться не могу – не окончила ни Литинститута, ни Высших литературных курсов, ни даже банального филфака – училась в Московском Государственном Историко-архивном институте, по диплому – историк-архивист. Но история мировой литературы показывает, что "судьба придет – на печке найдет", то есть – что литературный талант в последнюю очередь зависит от соответствующего образования. Помните литераторов-врачей Чехова и Булгакова? Помните советскую шутку о том, что писателей в нашей стране готовят в основном авиационные институты? Большинство удачных примеров говорят как раз о том, что в литературу приходят из совершенно других профессий. Удачен ли был мой пример, скажут в будущем, говорю как историк.

Кто ваши любимые авторы? Кого вы считаете своими учителями? 

Лет сорок назад я бы вам с удовольствием и уверенностью ответила на этот вопрос, который поставлен, простите, дилетантски и по-детски. В моем еще пионерском отрочестве в ходу были так называемые "анкеты", где давались задания именно так: твои любимые писатели? любимые книги? любимые книжные герои? любимые фильмы? любимые персонажи? любимые артисты? Отвечавшие на вопросы отделывались двумя-тремя именами-фамилиями. Вот тогда я легко перечислила бы своих любимых авторов (как неоднократно и делала). Но когда человеку пятый десяток, и он сорок лет подряд читает, как думаете, реально ли свести все богатство мировой литературы к нескольким предпочтительным фигурам?.. Сейчас мне очевидно, что все писатели, а также критики и публицисты, хороши по-своему. И у каждого можно найти, чему поучиться.

Мы ничего не нашли в интернете о вашей семье. Расскажите о тех, кто рядом с вами. Поделитесь секретом семейного счастья. 

И слава Богу, что в интернете нет ничего о моих близких! На то они и близкие, чтобы быть со мной, а не со всей публикой. Да, эстрадные звезды думают иначе и превращают в секрет Полишинеля свои семейные дела, браки, разводы, пополнения в семействе и прочее – а я считаю это совершенно излишним. Спасибо моим замечательным родным, что они у меня есть – и это все, что могу сказать на столь интимную тему.

Кроме литературы у вас есть другие интересы и увлечения? Что вы любите больше всего кроме литературы? А дурные привычки имеются? 

Очень люблю путешествия, хотя путешествует в полном смысле слова Федор Конюхов, а я совершаю туристические поездки. Люблю ездить по России на машине, посещать различные исторические места, смотреть новые города. Иными словами, вношу свою лепту в развитие внутрироссийского туризма. И даже если на основе поездок не рождаются ни рассказы, ни очерки, ни статьи, все равно испытываю удовлетворение от знакомства с новыми местами и обыденной жизнью их граждан. Что же касается дурных привычек… что вы имеете в виду? В ограблении банков не участвовала, в криминале не замешана, не привлекалась. Как у Филатова в "Сказе про Федота-стрельца": "Не имел, не состоял, не был, не был, не был, даже рядом не стоял".

Вы литературный критик. Расскажите о том, что сейчас происходит в современной литературе? 

Вопрос равносилен: "Расскажите, что сейчас происходит на планете Земля?". Литература происходит – и это главное. Согласитесь, будь иначе, вам не о чем было бы спрашивать.

Что для вас является показателем качественного текста? Какой критерий наиболее важен для того, чтобы книгу можно было назвать «хорошей»? 

Вряд ли буду оригинальна: для меня в книге важнее всего единство формы и содержания, то есть чтобы литературные приемы и методы соответствовали своим характером сути описанного, чтобы стилистика не шла вразрез с событиями. Но при этом я отдаю себе отчет, что очень интересные художественные тексты рождаются как раз из экспериментов: когда авторы намеренно нарушают каноны, сочетают несочетаемое, "выходят за рамки" и пр. Это может сработать, а может и не удаться – критику корректнее рассуждать не вообще и "на пальцах", а на каких-то конкретных примерах.

Сейчас все много говорят о постмодернизме и кризисе литературы. Ваше мнение по этому поводу. 

А еще все много говорят о том, что будет конец света, и даже даты называют. Я вот за свою жизнь не менее десяти дат Апокалипсиса слышала. И что?.. Эсхатологические настроения имеют, на мой взгляд, нечто общее с теориями кризиса в различных видах искусства: они рождаются в атмосфере нестабильности, переоценки ценностей, утраты ориентиров, развенчания идеалов и т.п. Всего этого в девяностые годы было в избытке, и сейчас, к сожалению, ненамного меньше, при всех попытках "откреститься" от девяностых. Отсюда и самые тревожные ожидания во всех сферах жизни и творчества. Но ведь девяностые годы породили и новые литературные жанры! Тот же "лытдыбр", дневник, русское слово английскими буквами в русской транскрипции. На мой взгляд, этот уже несколько устаревающий жанр породил или по крайней мере сильно сказался на сегодняшней "блогопрозе". И давайте не забывать о развлекательных жанрах литературы, которые в нашей стране оформились именно на рубеже тысячелетий – фэнтези, детективы, боевики, остросюжетная проза. А также в ход пошли семейные саги, интеллектуальная проза, философские романы, романы абсурда, "я-проза"… Какой же это кризис, когда столько жанров родилось или развилось? Что же до метода постмодернизма, то я его считаю закономерным: за столько веков существования литературы написано уже, казалось бы, все. То есть написано "что", настало время писать "как". Вот этим постмодернизм и занимается, и, на мой взгляд, неплохо. Кстати, именно постмодерном создан тот самый "положительно прекрасный человек" в отечественной литературе, которого так искал Федор Михайлович Достоевский. Нашего положительно прекрасного человека зовут Эраст Петрович Фандорин, о котором я написала несколько статей. Он – детище известного постмодерниста Бориса Акунина. Самая подробная моя работа на эту тему – "Герои нашего времени" опубликована в литературном журнале Союза писателей Москвы "Кольцо А" в номере 84-85.

Что вы думаете о толстых литературных журналах. Не утратили они своей актуальности в современном чересчур информатизированном обществе? 

Я думаю, что информации много не бывает, и что информатизация как таковая не угрожает литературным "толстякам" – у них ведь заведомо специализация другая. Они не конкурируют с информационными изданиями, у них свой профиль – литературные произведения, культурные и социологические тенденции, обстоятельные, обширные материалы. Порой именно эту обстоятельность ставят в вину "толстым" журналам – мол, нет у современного человека времени читать такие большие тексты, надо максимально оптимизировать подачу информации… Я за то, чтобы расцветали все цветы. Чтобы у читательской аудитории был выбор формата. Возможно, молодое поколение или современные чрезвычайно занятые люди, раз-другой соприкоснувшись с классическими "толстожурнальными" публикациями, откроют для себя их прелесть, приобщатся к этому кругу чтения. Конечно, у литературных журналов сейчас множество проблем, в первую очередь – экономических, во вторую, так сказать, стратегических, в работе с авторами и аудиторией, но сейчас мне не хочется о них говорить, особенно о финансировании – разговорами этому делу не поможешь. Но все-таки хочется быть оптимисткой. Я полагаю, что литературные журналы сохранятся как класс, даже если им для этого придется несколько изменить свой формат и контент.

Расскажите о процессе творчества. Вы записываете сразу на компьютере или сначала в тетрадь? Есть какие-то условности, от которых зависит ваш творческий процесс? 

На компьютер. Это гораздо проще, чем записывать от руки, а потом тратить время и силы на перепечатку, а возможность править текст тут заложена априори. Только это процесс не творчества, а фиксации результатов творчества, а сам ход рождения произведения, боюсь, несколько сложнее и не поддается таким технологичным описаниям. Или это как раз относится к условностям? Если вдохновение можно так называть, то не только мой, но любой творческий процесс зависит и от этой мелочи тоже.

Как вы относитесь к критике в свой адрес?

Подтекст вопроса – нравится ли критику попадать в шкуру критикуемого? Представьте, что здесь смайлик. Я спокойно отношусь к критике в свой адрес и, если вы видели мои страницы в соцсетях, порой выкладываю на них критические отзывы о своих работах; а на своих творческих вечерах и презентациях обычно прошу высказывать в глаза и публично все замечания. Кстати, удивительно, сколько людей предпочитает не открытую полемику, а разного рода кулуарные шептания, но это уже немного другая история… Так вот, открытая критика – полезное и здоровее явление. Прежде всего, критический отзыв означает, что ты существуешь в информационном пространстве, в литературном процессе. На семинаре критики Совещания молодых писателей при Союзе писателей Москвы в декабре 2018 года – а вообще этот семинар в рамках Совещания действует с 2011 года, с 2012 года я являюсь там ассистентом и одной из ведущих, мы выработали новое определение: "Литература без критики – это человек без селезенки". Шутливое, но в каждой шутке есть доля правды. Я принимаю критику в свой адрес с двумя оговорками: не приемлю критики меня лично, а не моего творчества или каких-либо плодов моего труда, переходов на личности, выпадов, оскорблений, ударов ниже пояса, закономерно полагая, что они не имеют отношения к художественному процессу. И позволяю себе не замечать и не принимать некомпетентные отзывы, полагая, что их и критикой нельзя называть. Подумаешь, несведущему человеку что-то не нравится из того, что я делаю – на это есть народный ответ: а я не пряник, чтобы всем нравиться!

Ваши творческие планы и пожелания молодым авторам, а также опытным писателям? 

Творческие планы критика всегда так или иначе связаны с текущей литературой, а значит, мои пожелания не будут, как говорил еще Шекспир, блистать новизной: желаю писателям много, плодотворно и результативно творить, чтобы у критиков был повод откликаться на их работы, а у журналистов не было повода задавать вопросы о кризисе литературы.