Вячеслав ЛОПУШНОЙ

Начинаю НГ-2021 в своем любимом «жанре для ленивых» – мини-эссешкой. Немало писал о талантах, поэтах и поэтессах, с коими познакомился на просторах фэйсбука. Находил их в центре России, на Украине и Беларуси, Лондоне и Нью-Йорке…Были заметки и о моих земляках-поэтах. А вот о землячках-поэтессах последний раз в доинетную эру писал – в областной газете – о Гале Золотаиной, здравствовать-творить ей и дальше! Сегодня речь о кемеровчанке АГАТЕ РЫЖОВОЙ. Ей ныне немного за 30, филолог. Лет 10 назад (в «моем мире») попала на глаза пара ее стихов, что впечатлили густой метафоричностью. А несколько лет спустя она появилась в Доме литераторов, презентовала мне свой сборник. Читая всё подряд, как раз метафорами я быстро объелся и написал ей тогда шуточное стихо-посвящение. Его фрагмент:

В саду твоих стихов, Агата,

Цветут метафоры богато...

И это правда, а не лесть.

Но лишь боюсь: два бутерброда

С густым метафоричным мёдом,

А больше – смертному – не съесть!

Мою улыбку девушка восприняла адекватно. И любопытно: когда подбирал строчки для сей эссешки, уже нигде не обнаружил стихов, подобных тем, что дали когда-то мне повод пошутить... Вестимо: строчки, которые становятся интересными читателю, пишутся, чаще всего, когда автор что-то испытал, или нажил какую-то судьбу. А возраст тут может быть и 18 лет, и 28, и больше. Как у кого складывается. Вот строки, не скажу точную дату, но написанные до 19 лет:

В кровавое месиво строк –

Брошена.

Дана одна лишь любовь –

К прошлому.

Навеки одна лишь отрада –

Бешенство.

И пить мне напиток отравный

Из нежности.

А вот в 20 лет или чуть за 20. Естественно, как бы осмысливается уже пережитое:

Услышь меня – так страшно быть одной!

Стучит в груди испуганный моторчик.

Душа становится тревожнее и зорче,

И одиночество я чувствую спиной…

Услышь меня, как слушают дожди –

Вот радуга кипит в холодных лужах.

И август хвор и капельку простужен.

И я шепчу: «Дождись меня, дожди-сь»...

И еще через пару лет – о разочарованиях – уже и глубже, и мастеровитее:

Зима отползает подобно плешивой волчице,

Не скалит гниющих снегов, не рычит фальшиво.

Всё кончено, сладкий, - со мной ничего не случится.

На память хоть шерсти клочок, коль овца паршива.

Ты помнишь, как мы выживали в снегах сибирских,

Игрались любовью до гроба – не ухмыляйся криво.

Но принц до костей иззяб и пошел на принцип.

И конь белоснежный, вдруг облиняв, оказался сивым.

Весна всех одарит крикливым павлиньим нарядом.

Мне всё фиолетово, сладкий, - живи и помни.

Прозрачно смотри сквозь голубку, которая рядом,

На странную птицу, загадившую подоконник.

Время идет и требует, что называется, взрослых средств выражения:

Весна через сутки пристойно икнет в кулак,

Соседски попросит осколки битых сердец,

Потопчет порог, решая, эффектней как,

Наступит на чье-нибудь горло, скажет «капец»…

И будней не-чайный сервиз разлетится в пыль.

Устанет, усядется клеить фарфоры дней,

Грудную посуду, которую кто-то разбил.

И сердце – допустим, мое – станет чуть-чуть целей...

А ниже – это уже философская лирика. Да еще с некоторым привкусом Кафки, если угодно. Но не собственно его. Скорее, это параллельно с ним, и найдено автором в ее личном поэзо-пространстве. Ничего удивительного! Бодлер заметил, что «…в соответствии находятся прямом все краски, голоса и запахи земные». А означенное пространство у нее… ей дано много чего там отыскать, ее разумом, может быть, еще непознанного, только – чувствами. Она умна сердцем, если хотите… У Агаты даже грамматически сомнительное «одней» не смущает, а смотрится простой и понятной метафорой. А какая рррр-звукопись у нее в последней строчке! Уверен, это не случайно:

Мою тень раздавили колеса ночного такси,

И она выгибает в изломах свою поясницу.

Чтобы лунный фонарь, надоевший до слез, погасить,

Брошу в небо булыжник. Стекольная пыль на ресницах…

Оседает. И тьма. Так намного одней и родней.

В глубине переулков гарцуют копытами звери

Из пугающих снов, обернувшихся стаями дней,

Что ломают хребты о смертельно открытые двери…

Но есть здесь, за что упрекнуть поэтессу: за «гарцуют копытами звери». Иногда и мастеровитый стихотворец может устремиться за ложным образом. Во сне, конечно, могут явиться мифические копытные существа. Но хоть убейте, ни копытами, ни лапами – гарцевать нельзя! А льзя это – людям, зверям ли – только верхом на лошади или на ком-то, чём-то еще. Ну, есть и переносное значение: просто – «красоваться». Но сюда тоже не катит…

Слишком везде грустно? Но ведь негрустных стихов не бывает! Ах, да, было дело: «…С каждым днем всё радостнее жить!»…

Окна распахнуты в ночь. Так бессмысленно хочется жить

И вдыхать это небо взахлеб, словно «Шанель номер пять».

В лабиринте потерь безнадежно запутана нить

Ариадны. Тигрицей взреву, чтобы стены прорвать…

Окна распахнуты настежь. И стелется по полу тьма.

В алкогольном чаду есть еще дозвониться надежда

До судьбы. Чей-то номер, молчаньем сводящий с ума,

И усталая злость: «Вот пассаж! Ты ошиблась, как прежде!»

Время идет. Ещё совсем молода, но потребность обратиться к Богу возникает:

Ничего мне, Господи, не давай – ни мужчин, ни денег.

Пропадаешь в них, будто в шахте гниёшь рабочим.

Мне так нравится слово модное – неврастеник.

А с деньгами я буду плохим неврастеником, Отче…

Так что, Господи, ничего – ни фольги, ни фальши.

А дорогу – дай поизвилистей, о Верховный Зодчий!

Я в пути разберусь, непременно пойму – как дальше...

Я когда-нибудь всё пойму –И вернусь к тебе, светлый Отче!

Много о любви? Ну, так стихов не о любви тоже не бывает!

Другие дамы – аромат.

Он пахнет рыжими.

Спасительно прозванье – брат –

И страшно ближе мне…

Чужая нежность напоказ,

И всё – обещано!

И смотрят из любимых глаз

Другие женщины...

Всё еще молода. Даже без «всё еще». Но так уж повелось у поэтов – подводить промежуточные итоги:

Всё, что я знаю о жизни, можно вместить в горсти.

Хватит и пары слов: не болей, прости...

Впрочем, слова заключают больше, чем смысл и звук.

Русскому языку несу жертвенную козу –

Нервы мои гудят, как провода в грозу...

Путеводитель для сталкера – несколько общих фраз:

Что не убьет, то фатально изменит нас.

Поступь моя легка, и скиф я – разрезом глаз.

Гибкими станем мы, как вода, и вечными, как алмаз.

Всё, что я знаю о жизни: Больше не будет нас...

Известно, что А.Блок заметил и благословил крестьянского парня Есенина со стихами, совсем непохожим на его поэзию. Может быть, здесь она (понятно, в какой строчке) салютует Блоку, отдает ему дань, не может не отдать, хотя её стихи точно ни на чьи непохожи. Напоследок… Агата Рыжова видится мне явлением в нашей поэзии. Захвалить не боюсь, ибо убежден: у истинного таланта всегда есть иммунитет от известной болезни. Ее приняли в СПР. И впереди немерено лет, чтобы узнать о жизни всё и воплотить это в творчестве.