Роза в стакане
                                                                     Михаил Аранов           
 
                                                                                                                                                  
 Москва. Вот сижу в кафе, разговорился с одной моложавой, слегка приукрашенной с несомненным вкусом, смуглой женщиной, что говорит  осторожно о её восточном  происхождении. Восток— дело тонкое. А женщины  — это ещё и загадка. Работает в Москве. А сейчас она демонстрирует мне фотки из своего  смартфона.
                                                                               
 Сначала она на Мальдивах, затем на Канарах в обнажённом  виде. Ха-ха. Ну, почти.. Потом рассказывает, как учит она несчастных, незамужних  девиц, давно страдающих без секса. Учит как правильно ходить, эротично шевелить ягодицами под брюками или под короткой  юбкой — и   всё чтоб было во бтяжку.
 Что-то сместилось в нашем сознании. Обворожительная улыбка, загадочная и что-то обещающая, стройная и влекущая  фигура - всё в прошлом. Ягодицы в обтяжку, представленные  миру— это женское лицо  нынешнего времени.
 Раз уж пошёл разговор про женские ягодицы, не грех вспомнить звезду нынешней  разгульной сцены Наташу Королёву. (Рис.2). Ну чего не сделаешь ради уходящей славы. Газета «Комсомольская правда» решилась на подвиг и вот фото нашей героини —  на всеобщее обозрение. Как тут не заговоришь стихами:
  
«Сидел в кафе под выгоревшем тентом, и дождь хлестал нещадно тротуар. Нас было двое и букет ромашек. И разговор —  интим на   будуар похож. Вы были точно: во французской шляпке. Увы, старинной вроде типа клош. В короткой юбке и в обтяжку   ляжки. Но взор Ваш строгий  мне вещал- не трожь». «Не трожь меня старушка, я в печали» Ах Пушкин, Пушкин. Всё-то ты знаешь.
 О чем Вы, мадам!? В мои -то годы. Не больше, чем побродить с Вами по старой Москве. Но мелодично заиграл телефон. Взгляд её стал совсем чужим. Однако, успела протянуть бумажку с номером телефона: «Курсы для одиноких женщин». Мало ли кого встретите, говорил её полу туманный взор. Ах, где вы эти чудные ромашки в стакане. А я ещё надеялся, что подарю розы.
             Есть всё-таки некое очарование в старой Москве. Уйти от помпезных Красной площади и Кремля. Пройтись по старым улицам Москвы. Вот он старинный дом на проспекте Мира. Девятнадцатый век. Дом, где прожил всю свою жизнь поэт Валерий Яковлевич Брюсов, который дружил с художником Михаилом Врубелем. Впрочем, многие ли из нынешних  москвичей помнят художника Врубеля и поэта Брюсова:
  «Наши души — два яркие мака,
 У которых сплелись лепестки;
 Опуская во мглу стебельки,
  Их головки сверкают из мрака.
 О как пусто, как тёмно кругом!
 Что вокруг — мы не знаем, не знаем,
 Но друг друга мы жадно ласкаем,
 Мы живём, потому что — вдвоём!
 Пролетит ураган издалека,
 Эти стебли откинет во мрак…
Осыпайся, надломленный мак,
 Ты не в силах цвести одиноко». 
                                                  ( Брюсов)                                                                                     
                                                                  

                                                                                                                                                                                      

 
  Этот портрет написан в больнице - сумасшедшем доме, где проходили последние дни Михаила Врубеля. Брюсов навестил  тяжело больного художника. И тот, будучи практически слепым,  на ощупь, опознавая лицо Брюсова, писал его портрет.. "Чуть наклонённая вперёд фигура поэта отделяется от полотна, испещрённого иероглифами. Все в ней каменно, мертво, аскетично  - застывшие линии черного сюртука, тонкие руки, скрещены и плотно прижаты к груди, словно высеченное из гранита лицо. Живы одни глаза, —  провалы в дымно-огненные бездны.
 Впечатление зловещее, почти отталкивающее. Огненный язык, заключённый в теснящий футляр чёрного сюртука. Это страшно. Две стороны бытия, пожирающие друг друга, какой-то потусторонний намек", - это писала Н.И.Петровская о последнем портрете Врубеля. Нина Ивановна Петровская — русская писательница и мемуаристка, игравшая заметную роль в литературной и богемной жизни начала XX века. Но прежде, чем продолжить рассказ о поэте Брюсове, надо познакомить читателя с главным и единственным экскурсоводом музея (Рис 5).   Прошу заметить её длинное платье. Конечно, серебряный век. Правда, несколько выгоревший от времени. Ведь служит она в музее «Серебряного века». Однако и серебро со временем теряет свой первоначальный блеск. Но речь её сохранила неповторимость классической русской литературы.
Но вот  печально: я её сфотографировал, но забыл спросить об имени.

И наш экскурсовод повествовала о трагической судьбе этого замечательного русского художника Михаила Врубеля, который родился в Омске. В области сибирских киргизов. В 1889 году Врубель переехал в Москву. В эти годы он вместе с известными художниками Репиным, Айвазовским,  Шишкиным работал над иллюстрациями к собранию сочинений Михаила Лермонтова. Среди них были рисунки к поэме «Демон». Параллельно художник писал большое полотно «Демон сидящий». Позже художник создал целый «демонический цикл», состоящий из рисунков, скульптуры и живописных полотен. «Я пишу Демона, то есть не то чтобы монументального Демона, которого я напишу ещё со временем, а «демоническое» — полуобнажённая, крылатая, молодая уныло-задумчивая фигура сидит, обняв колена, на фоне заката и смотрит на цветущую поляну, с которой ей протягиваются ветви, гнущиеся под цветами», - сообщает миру  художников Врубель. Но узок был мир художников.
Кто услышал тогда Михаила Врубеля? Конечно, господин Рябушинский. «И пошто прогнали господина Рябушинского»  - это из 20-тых годов ушедшего века.
                                                                                     
 Николай Павлович Рябушинский (1877—1951) — русский меценат, выходец из знаменитого в России купеческого клана Рябушинских. Редактор-издатель ежемесячного художественного журнала «Золотое Руно». Был организатором художественных выставок «Голубая роза»  и автором нескольких книг.  Владел особняком «Черный Лебедь» в Москве. И на  выставках «Голубая роза» представлялись картины М. Врубеля. А в журнале «Золотое Руно» появился портрет тот самый последний портрет В.Я. Брюсова (Рис. 4),  написанный безнадёжно больным  М. Врубельем в сумасшедшем доме. Брюсов пришёл туда навестить и, верно, прощаться со своим другом. 
  «Что за  бедствие вся жизнь этого многострадальца, и какие есть перлы его гениального таланта» - писал о М. Врубеле И.Е.Репин. Маниакальная экзальтация достигает такой степени, что 10 февраля 1902 года Врубеля помещают в психиатрическую лечебницу 1-го Московского университета. При поступлении он был очень беспокоен и возбуждён, высказывал идеи о собственном величии. Утверждал, что он — император, музыкант, его голос— хор голосов… Говорил, что пьёт только шампанское. В этот период жизни к нему не пускали даже жену и сестру. Известный психиатр В. Бехтерев диагностировал «прогрессивный паралич» — патологию, возникающую как осложнение сифилиса. Слепота погрузила художника в мир собственных грёз, он ушёл в себя, стал тих и покорен. Михаил отказывался от мяса, не желая есть «убоины», потом вовсе от любой еды в надежде на «искупление» — «прозрение». Неоднократно повторял, что «устал жить», хотел «принять бы цианистого калия и уснуть летаргическим сном. В таком состоянии Врубель работал над портретом поэта В. Брюсова — последнее, что он смог написать. 
Но вернёмся снова в дом Брюсова. Пройдёмся по залам, где представлены портреты поэтов   Серебряного века. И постараемся вспомнить этих давно ушедших   поэтов.  
Владисла́в Фелициа́нович Ходасевич — русский поэт, переводчик. Родился в Москве. Умер в Париже. Но поэзия его жива:
«Благодари богов, царевна,
За ясность неба, зелень вод,
За то, что солнце ежедневно
Свой совершает оборот;
За то, что тонким изумрудом
Звезда скатилась в камыши,
За то, что нет конца причудам
Твоей изменчивой души;
За то, что ты, царевна, в мире
Как роза дикая цветешь
И лишь в моей, быть может, лире
Свой краткий срок переживёшь».
 Осень 1912 В. Ходасевич.                                                                                                                        
             
Александр Блок:
«Я сидел у окна в переполненном зале.
Где-то пели смычки о любви.
Я послал тебе чёрную розу в бокале
 Золотого, как небо, аи». 
 А .Блок.
 
   Может, эти строчки А. Блока заставят читателя слегка сместить свой озадаченный взор с классики русской поэзии. И вспомнит уже не «чёрную розу в бокале», а картину «Роза в стакане» Михаила Врубеля. Ах,«Роза  в стакане» - это неповторимые загадка и очарование.
Изображённая на бумаге карандашом и акварелью работа «Роза в стакане» считается вершиной мастерства художника. Этот шедевр таит в себе печальный факт своего создания. Творец написал картину, когда находился на лечении в больнице, вследствие смерти сына. Из томного стрессового состояния Врубель выходил при поддержке своего любимого занятия – живописи.
 
 Вот ещё один портрет из музея «Серебряного века» — известный русский литератор Иван Бунин.
Конечно, Бунин известен читающей публике в основном как писатель. Но вот, не грех ознакомиться и с его поэзией:   
«Печаль ресниц, сияющих и чёрных,
Алмазы слез, обильных, непокорных,
И вновь огонь небесных глаз,
Счастливых, радостных, смиренных, —
Все помню я… Но нет уж в мире нас,
 Когда-то юных и блаженных!» 
  
И напоследок о писателе Леониде Андрееве. Вот и его портрет представлен в одном из залов музея Брюсова.
                                                                 
 Пожалуй одни из самых страшных рассказов этого автора: это «Рассказ о семи повешенных»,
 «Иуда Искариот», «Дневник  сатаны», «Красный смех».  
«Андреев всё меня пугает, а мне не страшно» — эту фразу приписывают Льву Толстому. Конечно,чего это бояться Льву Николаевичу. Он прошёл всю войну 1812 года и сражался вместе со славными гусарами на Бородинском  поле. Всё это случилось, конечно, в его романе «Война и мир». И всё-таки трудно согласиться с великим классиком. Почитайте  рассказ  Л. Андреева «Красный смех» ночью.  И мурашки по коже заскребут.
Интересно, видел ли Леонид Андреев (1871-1919) картину норвежского художника — экспрессиониста Эдварда Мунка «Крик» (1893). Картину Мунка заставили вспомнить эти ассоциации: «Вот поднялась над толпою голова лошади с красными безумными глазами и широко оскаленным ртом, только намекающим на какой-то страшный и необыкновенный крик, поднялась, упала, и в этом месте на минуту сгущается народ, приостанавливается, слышны хриплые, глухие голоса, короткий выстрел, и потом снова молчаливое, бесконечное движение». «Приближалась шестая верста, и стоны делались определённее, резче, и уже чувствовались перекошенные рты, издающие эти голоса». (Рассказ «Красный смех». Л. Андреев).
 И вот уже последний зал музея: представлена реклама футуристов: «Пощёчине общественному вкусу». И самые яркими их молодых футуристов конечно  A. Крученых, Д. Бурлюк,
 B. Маяковский.
«Пощёчина общественному вкусу» — поэтический сборник  кубофутуристов (московская поэтическая группа «Гилея»), вышедший в декабре 1912 года. Сборник стал известен благодаря сопровождавшему его одноимённому манифесту: 
«Читающим наше Новое Первое Неожиданное.
Только мы — лицо нашего Времени. Рог времени трубит нами в словесном искусстве.
 Прошлое тесно. Академия и Пушкин не понятнее иероглифов. Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. и проч. с Парохода Современности. Кто не забудет своей первой любви, не узнает последней. Кто же, доверчивый, обратит последнюю Любовь к парфюмерному блуду Бальмонта? В ней ли отражение мужественной души сегодняшнего дня? Кто же, трусливый, устрашится стащить бумажные латы с чёрного фрака воина Брюсова? Или на них зори неведомых красот?
 Вымойте ваши руки, прикасавшиеся к грязной слизи книг, написанных этими бесчисленными  Леонидами Андреевыми. Всем этим Максимам Горьким, Куприным, Блокам, Сологубам, Аверченко,Чёрным, Кузминым, Буниным и проч. и проч.— нужна лишь дача на реке. Такую награду даёт судьба портным.
С высоты небоскрёбов мы взираем на их ничтожество!
Мы приказываем чтить права поэтов:
1. На увеличение словаря в его объёме произвольными и производными словами (Слово-новшество).
2. На непреодолимую ненависть к существовавшему до них языку.
3. С ужасом отстранять от гордого чела своего из банных веников сделанный вами Венок грошовой славы.
4. Стоять на глыбе слова «мы» среди моря свиста и негодования.
И если пока ещё и в наших строках остались грязные клейма ваших «здравого смысла» и «хорошего вкуса», то всё же на них уже трепещут впервые зарницы Новой Грядущей Красоты Самоценного (самовитого) Слова».
 Ну что же - время, времечко было такое. Русская литература не терпит  покоя и застоя. Сегодня футуризм, завтра ещё что — нибудь придумаем.
Вот, господа, ознакомьтесь с поэзией кубофутуристов:
                 «В игорном доме». 
              «горячей иглою
               проходят через чей то мозг,
               неудержимою волною
               стремит сквозь сетку розг
               цветных попугаев
               пестрая стая
               и что там брачныя цепи
               пред цепью златою тельца
              виды человечьи нелепы
              душа ничтожна для купца...»
                                           Алексей Кручёных.
А вот и Давид Бурлюк: 
                       
                                     Без Р
«Колонны камень взнес
До голубых небес
Колонны камень дал
Мечтал
Мечтал
О высоте Дэдал!»
 

   Вот закончилась наша прогулка памяти по просторам «Серебряного века». И мы вернулись в наш меркантильный   двадцать первый век, где русская поэзия тихо умирает. Не видно в тусклых сумерках нынешней  литературы ни Валерия Брюсова, ни Андрея  Вознесенского. И сомнения одолевают, дождётся ли когда русская поэзия нового Александра Сергеивича Пушкина. Но  «Сомнения есть начало мудрости» — напоминает великий Вольтер.
  Спокойней, однако, господа...                    
                      «Вот поэты сбились в стаю.
                        Глядь, кого-нибудь облают.
                      Кто не будет тявкать с нами,
                       Тех замучаем  стихами».
                                                          М. А
 
 P.S. Примечание рекдактора: 
Приносим прощение - выставить иллюстрации, к сожалению, не удалось