Григорий Ладыженский


Долгие годы я мечтал встретиться и побеседовать с народным артистом СССР, народным артистом Украины, лауреатом Ленинской премии, лауреатом Государственной премии Украины им. Т. Шевченко, одним из лучших теноров мира Анатолием Соловьяненко. Но всё как-то не получалось. То певец приезжал в наш город лишь на 1-2 дня и ему некогда было встречаться с прессой. То, когда я бывал в Киеве, он находился в отъезде или просто не был готов к беседе с журналистом из провинциального города. Наконец, четырнадцать лет назад приезжаю в Киев в очередную командировку…
Конечно, сразу же, как всегда, бросаюсь к театрально – концертным афишам! И вот – о радость! – через 5 дней, оказывается,
в городе запланирован первый концерт из нового обширного цикла «Бриллианты Украины».
Солист – мой многолетний кумир Анатолий Соловьяненко. Мелькнула мысль – теперь или никогда!
Не теряя времени, в первый же вечер звоню из гостиницы Анатолию Борисовичу домой (номером его телефона удалось обзавестись заблаговременно), представляюсь журналистом из его родного Донбасса, прошу об интервью.
«К сожалению, в разгаре подготовка к предстоящему концерту. Позвоните, пожалуйста, через два дня в это же время», - услышал я в телефонной трубке.
Певец потом ещё дважды в ответ на мои звонки просил перезвонить позднее. Стало ясно, что до концерта он меня принять не сможет. А на следующий после концерта день мне нужно было возвращаться домой. Неужели мне так и не удастся взять интервью у любимого певца?..
И вот, наконец, он наступил, - заветный день, вернее, вечер. В сверкающем мрамором и хрусталём, обновлённом киевском Дворце культуры «Украина» - сольный концерт Анатолия Соловьяненко. В программе первого отделения – украинские песни. Затаив дыхание, мы слушали «Мiсяць на небi, зореньки сяють…», «Ой ти, дiвчино, шумить гай…», «Стоiть гора високая, попiд горою гай…», «Думи моi, думи…», «Дивлюсь я на небо, та й думку гадаю…», «Нiч яка мiсячна, зоряна, ясная»… Недаром о певце говорили, что его голос касается тончайших струн человеческой души. Это был настоящий праздник народного искусства - сказочный, великолепный праздник!
А после антракта мы словно перенеслись в солнечную Италию. В программе итальянских народных песен в исполнении Соловьяненко прозвучали: «О, Мари!», «Вернись в Сорренто», «Мама», «Влюблённый солдат» и многие другие. Огромный переполненный зал восторженно принимал выступление любимого певца, сцена в полном смысле слова утопала в цветах. Такие вечера не забываются, это – на всю жизнь!
Поздно вечером добрался я до гостиницы. А на утро решился позвонить – в последний раз! – по знакомому телефону. Певец с явной досадой сказал: «После вчерашнего концерта ещё не отдохнул, кроме того, я не совсем здоров, звоните в следующий Ваш приезд». Стыдясь самого себя, я стал канючить: «Анатолий Борисович, а сейчас никак нельзя? Ну пожалуйста!» И услышал в трубке: «Вы, я вижу, не отстанете. Ладно, приезжайте через час в сквер на Банковской улице. Минут двадцать посидим, побеседуем».
К условленному месту я, конечно, явился раньше назначенного срока. Через пять-десять минут из подъезда ближайшего к скверу дома вышел А. Соловьяненко и направился ко мне. Был он в простом сером плаще, том самом, в котором мы, луганчане, видели и слышали великого певца полтора года назад на Театральной площади нашего города, где проводился праздник в честь Дня шахтёра. В этом же плаще, вспомнилось мне, Соловьяненко выступал на центральном городском стадионе в сентябре 1995-го на концерте мастеров искусств, посвящённом 200-летию Луганска. Когда он в тот вечер окончил своё выступление, к его ногам долго летели и летели цветы…
- Извините, Анатолий Борисович, за мою настырность, - виновато, но про себя торжествуя, сказал я, пожимая руку кумиру миллионов.
- Да уж, «ни сна, ни отдыха измученной душе», - улыбаясь, ответил певец словами князя Игоря Святославича из оперы Бородина, и я понял, что прощён. – Давайте так: я кратко расскажу о себе, а Ваши вопросы – потом. Хорошо? – Разумеется, я согласился. И затаил дыхание. Итак…
В Донецком политехническом институте (горно-механический факультет), в 1954-м году (тогда город ещё назывался Сталино. – Авт.), среди прочих выпускников, получил диплом с отличием скромный, сдержанный, застенчивый юноша, сын потомственного донбасского шахтёра Анатолий Соловьяненко. Ему предлагали ехать в Москву, поступать в аспирантуру и затем, после получения учёной степени кандидата технических наук, вернуться в родной институт, преподавать студентам курс горных машин и – при желании - работать над докторской диссертацией, впоследствии защитить её, стать доктором наук. Заманчивая перспектива для молодого специалиста! Но Анатолий выбрал иной путь. Предпочёл остаться в родном городе, читать курс графики и начертательной геометрии в политехническом институте. А главное – молодой инженер решил продолжать заниматься вокалом. Да-да, ещё с самого начала 50-х годов будущий машиностроитель, продолжая грызть гранит точных и технических наук, в то же время серьёзно занимался пением - брал уроки у заслуженного артиста РСФСР Александра Коробейченко, известного в ту пору певца и педагога. Вообще-то музыка вошла в жизнь Толи Соловьяненко с самого нежного возраста. Родители его не мыслили себе жизни без песни, успешно выступали в художественной самодеятельности, особенно отличался отец – Борис Степанович.
В 40-60-е годы минувшего столетия, ещё до засилья так называемой «поп-культуры», задолго до начала коммерциализации искусства в нашей стране, Всесоюзное и Украинское радио часто передавали классическую музыку, записи опер и балетов, транслировали концерты и музыкальные спектакли из лучших концертных и театральных залов страны. С детства Анатолий был постоянным слушателем таких передач. Он был также частым гостем на вечерах классической музыки в концертных залах, в музыкальных театрах. Слушал музыку в парках, бывал на выступлениях военных духовых оркестров. Его кумирами были находившиеся в те годы в расцвете творчества великие теноры Сергей Лемешев и Иван Козловский, а также популярные тогда исполнители Владимир Бунчиков, Владимир Нечаев, Клавдия Шульженко, Лидия Русланова и многие другие.
Сам Анатолий пел с детства, пел в охотку, с удовольствием. Недаром ему досталась такая «певучая» фамилия. Но едва ли в детские годы грезил о карьере певца, тем более о такой блестящей карьере, которая, как оказалось, была ему уготована. Нет, он решил было пойти по стопам отца-горняка и стать горным инженером. К счастью для любителей музыки всего мира, жизнь его сложилась иначе… Ему было суждено пройти стажировку в Киевской опере, затем в знаменитом Миланском театре «Ла Скала», долгие годы быть ведущим солистом Донецкого и Киевского театров оперы и балета, желанным участником многих и многих концертов классической и народной музыки.
- Анатолий Борисович, пожалуйста, чуть подробней о том, как всё-таки преподаватель начертательной геометрии плавно превратился в профессионального оперного певца.
- Талантливый певец и педагог Александр Коробейченко начал давать мне уроки вокала ещё в далёком 1950-м году. Наши занятия длились – ни много, ни мало – десять лет! Плоды этого десятилетия «созрели» к 1962-му году, когда в Киеве проводился так называемый «смотр народных талантов». Помню, я спел тогда арию Радамеса из оперы Дж. Верди «Аида» и ариозо Канио из «Паяцев» Р. Леонкавалло. Моё исполнение было высоко оценено весьма компетентным жюри, состоявшим из крупнейших украинских певцов. Особенно поразило их то, что сложные вокальные произведения были исполнены на «высоком профессиональном уровне» фактически не певцом, а инженером.
- Иными словами, 10 лет занятий с Коробейченко прошли не зря…
- Да, конечно. Ну вот, на «смотре талантов» я выступил успешно, и тут сразу мне поступает приглашение от руководства Киевского театра оперы и балета им. Т. Шевченко. В том же 1962-м меня принимают в этот театр стажёром. А тем временем в Москве набирается группа молодых вокалистов для направления в Миланский театр «Ла Скала» на стажировку. Я участвовал в конкурсе, был признан победителем и в составе группы, в которой оказались также Николай Кондратюк, Муслим Магомаев, Владимир Атлантов, поехал в Милан. Там я с некоторыми перерывами провёл три нелёгких, но бесконечно интересных, продуктивных, года. Со мной занимались талантливые итальянские педагоги – бывший солист «Ла Скала» маэстро Дженарро Бара («шлифовка» голоса) и дирижёр и пианист маэстро Энрико Пьяцца («отделка» оперных партий). Помимо плотных занятий специальностью, я совершенствовался в итальянском языке. В миланском театре меня называли «Синьор Толя» (Анатолий Борисович улыбается). В Италии получил почётный титул «Командор Итальянской республики». Я уже упоминал, что в моей стажировке в Италии были перерывы. Например, через полгода после начала стажировки я дебютировал в Киевском и Донецком оперных театрах. Первая моя оперная партия – Герцог Мантуанский в опере Дж. Верди «Риголетто». После моего дебюта кто-то из вашего брата – из журналистов - назвал меня «шахтёрским герцогом». И, знаете, этот «титул» пристал ко мне на много лет (улыбается).
- Извините за любопытство. Кроме Александра Коробейченко и итальянских маэстро, кто ещё был Вашими наставниками в искусстве?
- А я в зрелые годы, уже имея почётное звание народного артиста СССР, окончил Киевскую консерваторию! Там педагогов у меня было достаточно. Так что, помимо технического, у меня за плечами также и высшее музыкальное образование (улыбается).
- Анатолий Борисович, оперных партий у Вас было немало. Какие же из них самые памятные для Вас?
- Герцог Мантуанский, о котором уже упоминалось, Альфред Жермон («Травиата»), Эдгар («Лючия ди Ламмермур»), Рудольф («Богема»), Ленский («Евгений Онегин»), Каварадосси («Тоска»), Самозванец («Борис Годунов»), Андрей («Запорожец за Дунаем»), Трубадур (одноимённая опера Верди), Фауст (одноимённая опера Гуно)… Всего «за плечами» – 18 партий, из них 14 – в Киевской опере. У меня также много концертных программ – Глинка, Чайковский, Рахманинов, Лысенко… Арии и песни итальянских композиторов. Народные песни и романсы – украинские, русские, неаполитанские. Я напел 18 грампластинок – оперные арии, песни, романсы. Снимался в музыкально – художественном фильме «Призыв судьбы», снятом Киевской студией им. А. Довженко.
- Вы закончили выступления в театре… (напоминаю, наша беседа происходила 12 лет назад, даже чуть больше. – Авт.)
- Да, я пенсионер. Но - действующий пенсионер (улыбается). Езжу с концертами по городам Украины, России, зарубежья. В ближайшее время, например, предстоят гастроли в Москве, Казани, Орле, затем запланирована поездка за границу.
- Не секрет, что жизнь становится всё более сложной, если не сказать – тяжёлой. А между тем театры, филармонические залы, музеи заполняются. Это вопреки реалиям жизни или благодаря им?
- Высокое искусство должно восприниматься (и, как мы видим, воспринимается) большинством людей. Но с другой стороны, актуальными остаются и слова Чехова: «Ничто не пользуется у людей таким успехом, как пошлость». Речь идёт о культуре весьма невысокого уровня, особенно это касается молодёжи (не всей, разумеется). Поп-культура, всевозможные шоу – это как стакан воды – выпил и забыл. Большое, высокое искусство, наоборот, облагораживает, воспитывает человека. Общая задача культуры – направить искусство в правильное русло. И эта задача в той или иной степени решается, несмотря на нынешние условия жизни.
- Легко привести множество примеров, когда человек, образно говоря, служит не тому богу, которому готовился служить. Врачи В. Вересаев, А. Кронин, А. Чехов, М. Булгаков известны прежде всего как талантливые писатели. Вы, горный инженер, - один из известнейших и любимейших певцов и артистов. Можно прокомментировать это?
- Здесь особых комментариев не требуется. Просто у медиков Чехова, Кронина и других, названных Вами, сильнее оказались гены писателей, у инженеров зачастую превалируют гены гуманитариев. В генах, считаю, заложен призыв судьбы. И хорошо, если он осуществляется в жизни. Человек должен
заниматься своим делом, каждый из нас приходит в этот мир зачем-то.
- Анатолий Борисович, духовность и религия – едины? Многие считают, что атеизм влечёт за собой бездуховность, другие – что это – не зависимые друг от друга категории. Ваш взгляд на этот вопрос?
- Потребность человека в духовной пище постоянна. Можно недоесть, весьма скромно одеваться, но при этом потратить деньги на театр, на книгу, на музыкальные записи. Я приветствую таких людей. Скажу так: «духовный хлеб» не позволяет человеку опуститься в пучину бездуховности. Кто не помнит своей родины, своего родства, своей земли, кто забывает родной язык, кто не ищет в жизни, в окружающем мире, позитивных моментов, кто не связывает свою жизнь с культурой - тот совершает шаг к каннибальству. Теперь о религии. В нашей стране религия была одним из столпов Российской империи. Но религия в то же время является и началом воспитания, и в этом – её плюс. Не зря говорят: если бы Бога не было, его следовало бы выдумать. Ведь десять заповедей – это вечные истины, это – источник добра, благоразумия, вечного совершенствования. Можно не верить в Бога, но во Вселенную, во Всемирный разум не верить нельзя. Иначе не будет у человечества сдерживающего начала. Ведь человек по природе своей – разрушитель – войны, революции…
- Вы не считаете кощунственным вынужденный альянс между возвышающим нас искусством и сухим, беспощадным бизнесом?
- Хороший вопрос. Но ответ, считаю, лежит на поверхности. Искусство обойтись без бизнеса просто не может. Посудите сами: годовой бюджет таких театров, как, например, «Ла Скала» или «Метрополитен Опера», составляет примерно сто миллионов долларов, при этом постановка лишь одного спектакля обходится в среднем в миллион. Затраты эти за счёт билетов окупаются примерно процентов на тридцать, не более. Остальное возмещается государством, спонсорами, то есть за счёт того же бизнеса. Святое от грешного отделить здесь совсем нетрудно, не так ли?
- Конечно, так. Скажите, пожалуйста, с какими партнёрами Вам было наиболее интересно выступать в оперных спектаклях?
- О, таких было очень много! Упомяну, например, Евгению Мирошниченко, Елизавету Чавдар, Беллу Руденко, Юрия Гуляева, Тийта Куузика… да могу назвать почти всех тех, с кем играл в спектаклях. Кстати, в Киевском театре оперы и балета я пел – ни много ни мало – тридцать лет!
- О Ваших зарубежных выступлениях, пожалуйста…
- В Висбадене (ФРГ), где в своё время побывал на гастролях наш театр, я пел партию Эдгара (Лючия ди Ламмермур»). В Нью-Йорке (театр «Метрополитен-опера») пел Герцога Мантуанского («Риголетто»). В своё время участвовал в двенадцати спектаклях в той же «Метрополитен-опере», где исполнял также партии в операх «Кавалер роз» и «Сельская честь». Ну и так далее…
- Ваши друзья в мире искусств?
- У меня много друзей, но они – не служители искусства; среди артистов и музыкантов у меня друзей нет. Видите ли, каждый артист, каждый певец – одиночка и в определённом смысле – даже эгоист. Не всякий это понимает, не всякий принимает. Да, это вынужденно, но всё это так, это данность.
- Анатолий Борисович, каково Ваше мнение о художественной самодеятельности, ещё до недавнего времени имевшей в нашей стране столь обширное распространение?
- Самодеятельность – это прекрасно! Это ведь не что иное, как самовыражение личности! Человеку, вступающему в настоящее, без пошлости, искусство, необходимо помогать. Самодеятельные артисты и музыканты не будут пьянствовать, воровать и распутничать, они никогда не станут бездельниками, они просто выше всего этого. Ум и руки человека должны быть заняты.
- Иными словами, «не позволяй душе лениться», как призывал поэт. Анатолий Борисович, Вы никогда не отказываетесь от приглашений выступить перед публикой на открытой площадке – на стадионе, к примеру, в сквере или на городской площади. Иные маэстро считают, однако, что выступление в парке или на стадионе унизило бы их достоинство…
- Да, некоторые так считают, но не я. Видите ли, я приветствую всякое искусство, в любом его проявлении, в том числе и выступления певцов или артистов на открытой площадке. Ведь это приобщает к прекрасному ещё большее количество людей. Важно лишь, чтобы такое выступление не скатывалось к халтуре.
- Мы продолжаем себя в наших детях. Ваши сыновья идут по Вашим стопам?
- Старший занялся бизнесом. А младший – музыкой, пением. Дай им Бог удачи на их пути…
Вместо намеченных двадцати минут наша беседа продолжалась почти час. Но время это пролетело незаметно, обоим было интересно. Маэстро по моей просьбе ещё рассказал о тогдашней, на рубеже 1996-97 гг., ситуации в крупнейших оперных театрах Киева, Москвы, С.-Петербурга, Донецка. Расспрашивал, в свою очередь, меня о состоянии культуры в городах его родного Донбасса. Со дня той нашей встречи в киевском сквере прошло немало лет. Но певец и теперь как живой стоит передо мной - высокий, стройный, подтянутый, с серебряной шевелюрой…

В нынешнем году исполняется 78 лет со дня рождения Анатолия Соловьяненко, человека, которому долгие десятилетия восторженно аплодировали благодарные слушатели десятков стран почти на всех континентах. Увы, маэстро не дожил до этой даты, ушёл из жизни несколько лет назад. Кончина великого артиста, певца, музыканта – всегда трагедия. Но особенно горько осознавать, что больше нет на свете человека, которого ты не раз видел и слышал на концертах, в театре, человека, который, кажется, ещё совсем недавно своим негромким, мягким, доверительным голосом рассказывал тебе о своём жизненном и творческом пути…

 Григорий ЛАДЫЖЕНСКИЙ