Светлана Леонтьева
                              
 
Сколько видела наша история самозванцев, лжедмитриев, псевдописателей, псевдоцарей. И сколько ещё увидит. Но есть люди – они как катарсис, как пронзительный кинофильм, от которого плачешь, они, как песня. Песня, которая поётся. В ноябре 2020 года исполнилось бы 85 лет Михаилу Спартаковичу Пляцковскому, уроженцу Енакиево. Боюсь представить, если бы этот город оказался по другую строну границы ДНР, наверняка бы снесли памятники Сталевару, Ленину, не восстановили бы памятник Коммунистическому векселю. Да и памятную доску, установленную на фасаде общеобразовательной школы № 2, расположенной по  проспекту Шевченко, 84 «А», поэту-песеннику, наверняка бы демонтировали или просто бы раскололи, вырвав с корнем. Пляцковский, а я верю, что люди после смерти своей нас видят и слышат, ибо не напрасно же мы свечки в церкви  ставим, так вот Пляцковский – человек, не расставшийся с детством, сразу бы стал стариком от горя. Ибо то не продолжительное время, которое он провёл на земле, в объёме 55 лет прошло ярко, солнечно, вдохновенно. 
Вопрос: обладал ли Михаил Спартакович талантом или ему просто подфартило? Ибо он встретился на приемных экзаменах со Львом Ошаниным, который его, как Державин Пушкина, приметил?
Что такое текст для песни. И что такое поэзия вообще? Вопрос риторический. Ибо массовая культура и не массовая салонная поэзия были, есть и будут. Как понятный для всех и как ассоциативный или лоскутный. Две плоскости. Нигде и никогда не пересекающиеся. Даже враждебные отчасти. Как простота и сложность. О, о! Мне ли не знать, когда читатели просят на концертах, прочесть что-нибудь попроще! Знаю я это полотно, его плотность, когда пишешь – и внутри жар разливается, и в горле тысячи птиц, а ребро разрывается от ударов сердца. И в расшифровке кардиограммы сердца звучит лебединая песнь!
Иногда биография поэта намного ярче его песен, насыщеннее: стрелялся, изменял, привлекался, дрался, пил безбожно, имел сто любовниц, воевал на Кавказе. У Пляцковского не биография, а сахарный пирог, и мама у него на конфетной фабрике работала. И отец   воевал. А горести обычные, послевоенные, мытарства, бескормица. Как у всех. И даже умер он тихо, обычно, в 1991 году, за несколько месяцев до развала Союза, а, значит, не попал под эти жернова «лихих девяностых», как попали иные: кто-то остался на обочине, забытый, ненужный, хотя ранее почётный и уважаемый, потому что распалось тогда всё, начиная от млечных тканей космоса до простых человеческих нужд.

Но вот количество песен Пляцковского зашкаливает! Их более двухсот. Человек остался песнями. 
Вот послушайте одну из них:
«Правда»
Музыка Б. Савельева
 
На Руси, крещенной злыми войнами,
Гусляров звенели песни вольные,
Скоморошьи шутки дерзкие
Потешали голытьбу.
И глядела Правда синеглазая
На царя смутьяном Стенькой Разиным,
С пугачевцами отчаянно
Шла пытать свою судьбу.
 
Припев: Пощады Правда ничьей не просила,
Была святой, неподкупной, как Россия,
И говорила прямо честные слова.
Босую, в белой холщовой рубахе
Вели не раз нашу Правду к смертной плахе,
Жгли и пытали Правду, но она всегда жива!
 
Зимним утром на Сенатской площади
Били пушки и хрипели лошади.
В сердце Правды ружья целились
И холодные штыки.
Даже, каторжницей, даже ссыльною
Оставалась Правда все же сильною,
Разбивая стены крепкие
И тюремные замки!
 
Припев.
Встала Правда в полный рост в семнадцатом,
Царский трон она смахнула начисто,
Поворачивая к Смольному
Взгляды всех людей земли.
По степям копыта гулко цокали,
На врага летели парни-соколы,—
Те, что Правду революции
На знаменах пронесли.
Припев.
 
Эта Правда нам не зря завещана,
Эта Правда на крови замешена,
Мы ее, в боях добытую,
Сохраним на все века.
На виду все наши будни-праздники,
На виду все наши беды-радости.
Нашей Правды звезды красные
Всем видны издалека!
 
Припев: Пощады Правда ничьей не просила,
Была святой, неподкупной, как Россия,
И говорила прямо честные слова.
Босую, в белой холщовой рубахе
Вели не раз нашу Правду к смертной плахе,
Жгли и пытали Правду, но она всегда жива!
 
Его песни повсюду: в школах на День знаний «Чему учат в школе», на детских  выпускных вечерах (сама сына провожала!) «Школьный вальс». И «Мамина песня» М. С. Пляцковского на лёгкую, лучистую музыку Игоря Лученка, и гимн полярников «Четвёртый день пурга качается над Диксоном», а ещё песня призывников (я помню, мне было десять лет, я её пела на проводах в армию брата двоюродного!) «Через две зимы, через две весны». И ещё песни для детей Михаила Пляцковского: «От улыбки», про медвежонка Умку. Здесь и песни для Юрия Антонова – «Крыша дома твоего», а также «Ягода-малина» для В. Легкоступовой, «Возьми гитару» (муз. Анатолия Лепина) для Клавдии Шульженко. И много-много иных песен, надо только набрать в Яндексе или на ютьюбе – и весь спектр радужный откроется. Слушай, не наслушаешься. Песни становятся сразу народными. Они врастают. Они прикипают. 
Это песни на все случаи жизни: для свадьбы, разлуки, для встречи, для рождения, для самой жизни. Для зачатия. Для воспитания. Для мамы. Для города. Для страны. Той страны, которой нет. А песни для неё есть. Парадокс. Это словно песни для Китежа, ушедшего под воду. Или легендарной Атлантиды. Или затопленного города, города ушедшего в небытие, под воду. Мы состоим из наших устоев. Из наших милых наивностей. И прозревать не обязательно. И мы плачем от простого, от какой-то «неясной тоски». Но вернёмся к песне. Ко Льву Ошанину. Мне доводилось встречаться с ним, он приезжал на праздник Пушкина в Большое Болдино в Нижегородскую область. Мы – поэты собрались тогда в тесном номере гостиницы, расселись по кроватям, стихи читали по кругу. Помню, Сашу Сизова – ученика Ошанина, помню наши молодые голоса. И себя помню, я тогда читала своё коронное «Зачем пыльцовою рубашкой зовёшь меня из глубины?», Лев Иванович, проходя мимо, точнее пробегая, он был шустрый, лёгкий, вроде бы не устал даже с дороги, заметил: «Да, что-то есть – «пыльцовая рубашка», любопытно!» Так и его перст коснулся меня. Мне тогда было около двадцати лет. Поэтому ставлю пластинку про возраст:
Музыка Б. Савельева
Слова М. Пляцковского
 
Я сказала маме опять,
Что иду с подружками гулять,
Но лишь к тебе навстречу
 Вновь помчится в этот вечер,
Как всегда, автобус номер пять.
 
Припев: То смеюсь, то скучаю,
Невпопад отвечаю
И тебя понапрасну злю порой.
Только не слишком часто
Ты старайся огорчаться—
Это просто возраст мой такой!
 
Диск на телефоне верчу,
Ты кричишь «алло», а я молчу.
Может, я очень рада
Голос твой услышать рядом.
Может, подразнить тебя хочу.
Припев.
В ясную погоду и в дождь
Ты меня на нашем месте ждешь.
Тихо вздыхает мама,
Я таю любовь упрямо,
Все же маму вряд ли проведешь!
 
Да, милая песня. Все слова на месте. Ни одного зазора. Буква к букве. Лучше мы бы остались такими: без прорыва в иное. Лучше бы не пробовали на вкус запретное яблочко, как нам говорили, свободы, гласности. Лучше бы…
Много воды утекло с тех пор. А песни всё также поют. Всё с тем не упорством. Меняются установки, мода, если хотите, такая открытость вплоть до внутренних, тайных мыслей, никаких покровов, вуалей. Хладнокровно и, прямо скажу, цинично рвутся к сцене. А рифма-то, рифма! Подчас неточная, приблизительная. Глагол с глаголом. Лишь бы погромче, посолёнее, попиарнее! У кого есть деньги, тот и у микрофона. Конечно, бывают исключения. Но исключения – это не правило.
Ещё один факт биографии Михаила Спартаковича: рождение дочери Натальи. И тяга к детским сказкам, в числе которых «Ежик, которого можно было погладить», «Как утенок Крячик свою тень потерял», «Ромашки в январе», «Солнышко на память». А также песни-шлягеры: Лада. Увезу тебя я в тундру. Волга в сердце впадает моё.
Даже наши сегодняшние оппозиционеры поют их. Песни охранять не надо, а вот оппозиционеров надо, ибо, сказывают, что «гнобят их, травят, убивают», отчего бы не предоставить охрану, чтобы не думалось? Но я это так, к слову. Просто мысль пришла нечаянно:
«Качается ночь, как смолёная лодка,
Колючие звёзды держа на весу.
Чукотка! Это ты – Чукотка!2 раза
Это ты косынкою снежною машешь внизу. |
 
Над полярным кругом вертятся пропеллеры,
Под крылом плывут, спокойней чем века,
Медленные очень, белые-пребелые,
То ли льдины, то ли облака?» 
Много песен у Пляцковского откровенно партийных, написанных только для определенного мига. Понятно, что для некого события, концерта, потому что так надо. Или проще «по заказу». Но есть такие, что просто за душу берут. Именно это ценно. И это подкупает. 
И пусть так будет. Ход истории он тем и хорош, что не останавливается. И каждое время нуждается в идеологической поддержке. Наше время тоже нуждается в сочных, правильных, патриотических, если хотите, в лирико-эпических песнях. Любая песня архетипична, состоит из символов и из того, что между строк. Этим она и ценна. Будем общим хором. И зазвучит она! Только бы найти хорошую музыку. И верные надёжные голоса. 
В Енакиево малолюдно. Дорога до города разбитая:
 
Сталевар, как солдат, охраняет не сданный редут.
Его кости хрустят. Позвоночник металлом искрится.
Не сойдёт с пьедестала. Он врос. Он родился вот тут
в небольшом городке, улыбается широколице!
А в Енакиево, этот город так сильно похож
на Дзержинск возле Нижнего Новгорода, Богородск ли.
Не стыжусь своих чувств. Я пришла, Сталевар! Это дождь
провожал до вокзала меня, где толпятся киоски.
Где составы гружёные: уголь-то надо возить! 
Остров – СССР, не иначе, он красный, фартовый!
Да, центральный есть рынок, он – центр, и вот в этой связи
вспоминаю горшки я из глины и запах айвовый.
Отцвели абрикосы. А жаль. Мне хотелось цветов.
Мне как в детстве бы, в прошлом отцу бы забраться на плечи.
А я – дочь металлурга. Мне снится – в охапке цехов
расплавляется сталь там, где домна гудит жаркой печью.
На плечах у отца высоко, небнокрыло, светло.
Вот бы крикнуть: «Я здесь!», помахать бы рукой Сталевару.
И припасть бы к земле, чей оттенок от солнца багров.
Поддержать это небо! Мне с ним, сталеваром, на пару.
Не пройти вот сюда с червоточиной в мыслях тому,
кто нечестен, ни мороку, гладу, изъяну, Потопу.
А таких сталеваров, солдат – наших памятников, всю Европу
заслонивших не просто десятки, а тьмы! Воссияющих в тьму!
Сталевар слышал «Грады», рвались перепонки в ушах,
и не выплакать горе всех войн, запеклись ткани млека.
Он не просто подобие нас, из желез, человека:
человека рабочего, сталью застыла душа!
Ничего, ничего. Подожди! Всё вернётся на круги своя.
Сколько можно терять, города из груди рвать и сёла?
Постепенно, по капле, где грабли и прочая тля
пусть исчезнет. Учёные нынче! Век долог.
Мне бы гребень, пригладить вихор твой высокий, прямой,
лён кудрей твоих, что опалён был огнём, крепью сплава.
Говорят, что внутри есть пластина там, у Сталевара
с долгим списком воздвигших его, словно крест родовой!
 
Читала рассказы друзей Михаила Спартаковича о его жизни в городе детства: после войны семья поэта вернулась в Енакиево, там Михаил закончил школу, затем работал в газете «За металл», которая существует и сейчас, вел литературную страницу в газете «Енакиевский рабочий», затем поступил учиться в Луганский педагогический институт, а в 1960 году обосновался в Москве. Много путешествовал. Характер поэта был очень общительным, доброжелательным. Вот и всё, что можно было нагуглить. Как сейчас говорят – выгуливать песни. Вот они и выгуливаются. Селятся в сердцах людей. Вьют в них гнёзда. И пусть кукушки завидуют! А по весне их горькое «ку-ку» пусть не тревожит истинных хозяев природы: многоголосое творчество М. С. Пляцковского.