Памяти поэта
Сначала вспомню о печальном.
Тогда, в 2000-м, уже проклюнулся май, а нам стало зябко. Хоронили Курлата. Бросив на крышку гроба горсти весенней земли, мы с Владимиром Грищенко отошли немного в сторонку. Мимо проходила незнакомая, совсем юная девушка.
- Как же так?! - повернула она к нам лицо. И вдруг уткнулась в плечо моего товарища, зарыдала. Так плачут о действительно родном человеке.
Да, Иосиф Борисович Курлат стал близким для многих. Но то, что он значил, что сделал для людей, всего Северодонецка, полнее понимаешь лишь со временем.

НЕ МУЗОЙ ЕДИНОЙ

Общаться с Иосифом Борисовичем мне выпало всю последнюю треть прошлого века. То бишь познакомились мы, когда ему не было и сорока; я же тогда учился в девятом классе. За его плечами были военная юность, учительство, легендарный Литературный институт, работа в разных городах, весях и ипостасях. О жизненном опыте, неординарной эрудиции, обаянии, таланте Курлата можно говорить – и сказано - немало. Скажу о другом.
Представляете: такой авторитетный человек, умеющий владеть любыми аудиториями, спрашивал меня, подростка (разумеется, знавшего его стихотворения):
- Сеня, что мне лучше прочитать на встрече в школе? Что твои ровесники лучше воспримут?
Не знаю, так ли ему был нужен мой совет, - тогда, конечно, об этом не думал. Зато теперь, когда сам, бывает, работаю с юными дарованиями, могу по достоинству оценивать педагогическую мудрость литературного наставника, чью науку посчастливилось постигать.
Курлат - человек многогранный, динамичный, неравнодушный. Верный себе в главном, он подчас ошибался, набивал шишки и все же успевал меняться вместе с эпохой. Учась у жизни, играл в ней одновременно писательскую и ярко-гражданскую роль. Потому и у него лично – на насыщенном событиями пути от «шестидесятника» до приверженца прогрессивных трансформаций новейшего времени - учиться было всегда интересно. Он не переставал заряжать своей энергией, быть актуальным, поскольку воспринимал происходящее не как сторонний наблюдатель, а как участник событий. Если, к примеру, называть земляков, ратовавших за независимость Украины, то его имя войдет в число первых.
На примере «от Курлата до Курлата» вполне можно показывать путь отечественной интеллигенции, которая сумела проявить себя отнюдь не в одном творчестве. Но эти записки не историко-философские, не литературоведческие. В них просто память о том, кто по-товарищески, заботливо открывал нас в первую очередь самих для себя, поднимал над буднями, провинциальной рутиной, помогал видеть удивительную поэзию, красоту большого мира, стремился менять его к лучшему.

ЧУВСТВОВАТЬ И ЗНАТЬ

Практически на каждом занятии в северодонецком литобъединении «Ровесник» (будущем «Обрії») его руководитель Иосиф Курлат показывал отличие настоящей поэзии от, скажем так, стихосложения.
-Ну чем эти стихи плохи?! – вступался кто-нибудь из нас за некий модный сборник, почему-то не оцененный мэтром.
Курлат старался при анализе наших творений не обижать тех, кто пока не мог отделить зерна от плевел. Просто подсказывал, над чем еще надо работать. И о вкусах тоже особенно не спорил. Ага, вы считаете это образцом? Хорошо – и начинал читать вслух то, от чего тогдащняя массовая публика приходила в восторг, как нынешняя, допустим, от песен Стаса Михайлова. Читал без комментариев, - но нарочито высокопарной интонацией отмечал потуги автора произвести запрограммированное впечатление. Все становилось ясно, ха-ха! Чувству юмора мы при этом тоже учились.
Потом читалось написанное на сходную тему настоящими Поэтами - давними или живущими. Так и привыкали распознавать, будто музыканты сфальшивленную ноту, всякую неискренность, наигранность, пусть искусное, но ремесленничество, понимать, где Божий дар, а где нечто иное – по-теперешнему говоря, попкорн.
Вот и ваш, хочется надеяться, непопкорный слуга, стал потихонечку разбираться в этом. Даже литературные пародии на разные вирши-поделки начал писать. Тут как раз Курлат свозил меня на слеты молодых поэтов в Луганск и Донецк, где довелось услышать, увы, не только звезд. В итоге я и к себе относился все более критично. Так и должно быть. Но получалось, как у сороконожки, которая, прннявшись размышлять, какую ногу куда и когда ставить, оказалась вообще заторможенной. М-муки творчества, понимаешь!
Курлат умел (опять же деликатно) не давать киснуть. Он, первый северодонецкий профессиональный писатель, создал в городе особую атмосферу, объединяющую, как в ту пору величали, физиков и лириков. Тут тебе и вечера поэзии с пылкими дискуссиями в клубе химиков, в молодежном кафе «Ровесник» (светлая ему память), и поэтические конкурсы «Мы из города Юности»... В одном из них победил двадцатилетний ас Валентин Пивоваров, а я занял второе место. Победитель по официальным условиям должен был получить первый том только что запущенной Краткой литературной энциклопедии и дефицитное право подписки на нее, а «серебряному» призеру полагалась китайская перьевая авторучка – по тем временам предмет мечтаний. Моей маме, по крайней мере, купить такую было напряжно.
Курлат же своей волей поменял призы местами; как оказалось, дальновидно, но тогда я на него немного обиделся. Ручкой-то и пофорсить можно было перед одноклассницами. Только где те «гаджеты»?! Зато КЛЭ, помогавшая мне получить красный филологический диплом, - на почетном месте в домашней библиотеке.
Но не о ней речь, а о том, что для всех нас была доступна живая - и не краткая! – литэнциклопедия: сам Иосиф Борисович. Мы узнавали от него, какими были в жизни, в общении Павло Тычина, Корней Чуковский, Борис Пастернак, другие классики, с которыми он встречался, чье творчество и чьи поступки мог объяснять не умозрительно, а с пониманием, сопереживанием. Рассказывал и о полученных от них советах – дескать, принимайте, братцы, эстафету.

НА ГЕНЕРАЛА НАДЕЙСЯ, А САМ...

Уже живя в Северодонецке, Курлат подружился с луганским писателем Вдадиславом Титовым – бывшим шахтером, который, предотвращая аварию в лаве, лишился обеих рук и свою первую повесть «Всем смертям назло» писал зажатым в зубах карандашом. Видел, с каким уважением он разговаривал с Иосифом Борисовичем; то же всегда чувствовалось в отношении к Курлату более молодых известных литераторов, среди которых хватало его учеников. Пишущих и по-украински, и по-русски.
Ну, а я (сначала к некоторому огорчению наставника) перешел в его же «параллельный класс». Парадоксально это или нет, но многие поэты (включая героического Васыля Стуса – участника курлатовского «Обрія» еще в Донецке) прошли через журналистику с ее определенной приземленностью, заданностью. Кто только прошел, а кто остался в ней навсегда. Такой - остаться - выбор был сделан и мною. Ей- Богу, и здесь вдохновений да озарений хватает. Романтики тоже, только смотря что понимать под нею.
Иосиф Курлат понимал все, исходя из самой жизни. Работая несколько лет заведующим отделом культуры и быта северодонцкой горгазеты, он и воспитывал начинающих журналистов. Мы выпускали тематическую страницу «Искорка». Нам доверяли многое (когда сам стал вести школу юных корреспондентов, делал то же).
Однажды приехал знаменитый на весь мир полярный летчик и писатель Михаил Васильевич Водопьянов. Курлат должен был примчаться откуда-то и побеседовать с ним. А пока мне, десятикласснику, поручили сесть с гостем, облаченным в генеральский мундир, при геройской звезде No6 (!), в редакционный автомобиль и провести для него экскурсию по городу – тогда еще совсем молодому, небольшому. Здорово!
Через несколько дней мы с Курлатом разбирали его же материал о Водопьянове, и я усваивал: кто бы и что бы ни говорил журналисту – за напечатанное отвечает он сам. Оказывается, второпях интервьюер не перепроверил все цифры, даты и имена, приводимые генералом по памяти (Интернета тогда не было), и в публикацию вкрались неточности. Наш мэтр не боялся быть самокритичным, самоироничным. Этот его урок тоже продолжает служить сверхурочно – передаю его новобранцам как медиатренер.
Курлат дал мне возможность изначально попробовать на зуб свою будущую профессию. Далеко не в тепличных условиях. Позднее навидался таких коллег, которые воспринимали газетное дело как праздничный фейерверк из общения с именитыми артистами да спортсменами. Только кого особенно удивишь такими интервью?
Не раз тоже беседовал со знаменитостями, но покорить ведущие центральные издания удалось отнюдь не таким образом. А как раз благодаря тому, что Курлат приучил быть внимательным к обычному бытию, к проблемам простых людей, которые «сверху» порой не разглядишь. Именно такое проникновение в болевые точки рядом, «здесь и сейчас», своевременное распознавание по первым симптомам новых явлений любого рода способны вызвать подлинный интерес, живую искру, резонанс, важные, масштабные решения, если на то пошло - общественное признание.

ГРУППЫ КРОВИ

Путь ко всему этому у меня начинался с выполнения курлатовских поручений в городских дворах, молодежных рабочих общежитиях, строительно-ремонтных бригадах. Порою по понятным причинам приходилось писать под псевдонимом. Главное, появилось понимание того, что серьезное слово – тоже дело, способное помогать людям. Причем не по формуле наполнившей тогдашний эфир песни – «Трое суток шагать, трое суток не спать ради нескольких строчек в газете», а по более реалистичному алгоритму: когда тебе максимум через три часа, кровь из носу, надо дать минимум сто полновесных строчек в номер. И не о том, «что пилот забрался выше звезд», а о безобразном затоплении подвала, пардон, канализационными стоками. С грамотным разбором ЧП.
Не поэтично, сэр? Но какие стихи, если под носом такое... Мы с Иосифом Борисовичем ни от чего нос не воротили. Школа жизни и выживания социума.
Так что поэт Курлат был человеком полностью «от мира сего», знающим, что, как и зачем делать. Хотя позднее, листая мои аналитические публикации, фельетоны, экономические, краеведческие книжки, все же просил: «Лучше стихи своего младшего сына подбери, я место в альманахе оставил. Пишет, как юный философ, а это цепляет». Курлата могла восхитить даже одна оригинальная фраза ненароком встреченного человека. Его хватало, казалось, на все, на всех, и все вокруг него вертелось.
И - продолжило вертеться после его ухода. Уже как редактор газеты «Северодонецкий химик» я занимался подготовкой поэтического сборника «Муза в рабочей спецовке» из произведений производственников, среди которых оказалось немало студийцев Курлата. А за стеной работала его дочь Наталья Курлат – заводская журналистка, оставшаяся и лирической поэтессой. Была, есть и будет поэтом одна из лучших учениц Иосифа Борисовича Зинаида Новоточенова, работавшая инженером. Она, автор сборников стихотворений для взрослых, детей, возглавляет сейчас тот самый «Обрій». У нас ведь ХХI век на дворе, все совместимо. Как основные группы крови.

ПУСТЬ НАМ ЗАВИДУЮТ

Конечно, сам Иосиф Курлат в первую очередь - поэт. Светлый и добрый. Помню и его ясные детские стихи – хотя бы «Девочка спускается по камешкам к речке», и глубоко личное – «Квадратный корень твоего окна никак извлечь из сердца не могу я», многие созданные им образы. Может, что-то устарело по тематике? Как сказать.
Полвека назад неугомонный Курлат, поехавший вместе с северодонецкими строителями на восстановление разрушенной землетрясением столицы Узбекистана, писал: «Горжусь, что в здание Ташкента я положил и свой кирпич». Через много лет на одной из ташкентских улиц я отыскал тот самый дом – с мемориальной доской в память о наших земляках. И у нас, в Украине, осталась такая память – в старой курлатовской поэме. Еще вопрос – что долговечнее?
Заложенное Курлатом, его неустанными хлопотами и заботами – тоже не на одно поколение. В первую очередь – в нравственном, гуманитарном смысле. Время сейчас ох какое! Но прикинем: в труднейшие 90-е Иосиф Борисович сумел создать Издательский Дом «Надія України», выпускал детские газеты, альманах «Мрія», вывел на всеукраинский уровень фестиваль юных поэтов «Джерельце»! В те годы еще не было таких грантовых программ, в которых, например, с успехом участвуют сейчас юношеская библиотека имени И. Курлата, городская публичная библиотека. Каждый раз требовалось находить, убеждать, объединять союзников - таких, как заслуженный строитель Украины Владимир Грищенко, другие хозяйственники, предприниматели, общественные лидеры. Но его энтузиазм вновь становился общим.
Помогая Курлату в творческих, организационных делах, готовя сценарии тех или иных массовых программ, праздников, не раз подмечал: он, как всегда, во главу угла ставит поддержку молодых талантов. Так было, когда подарил личную-привычную пишущую машинку поступившей в Литинститут Юлии Пиляевой, когда уступал новичкам свою очередь на издание книг. Не удивительно, что звонкое слово «Курлат» открывало в ответ многие сердца.
Это быстро сумел разглядеть приезжавший в Северодонецк осенью 1989 года однокурсник Курлата по Литературному институту Евгений Евтушенко. Организовать приезд живого классика сюда было не так-то просто. Когда мы вместе с председателем Клуба любителей поэзии Сергеем Каленюком, руководителем общества книголюбов Людмилой Михайловской и заместителем директора Дворца культуры химиков Светланой Поповой раскручивали это, то слабо верили в успех. Но цели добились.
И вот после прошедших подряд двух творческих вечеров в переполненном зале ДК ночь напролет беседуем с Евгением Александровичем за домашним столом у Курлата. О многом, не всегда «бесспорно», но без каких-либо поправок на «кто есть ху».
- Да у вас никакая не провинция, - весело заметил Евтушенко. - Планки высокие ставите. И тебе, Иосиф, позавидуешь - столько соратников, учеников.
А кто-то пусть позавидует и нам - тем, кто оказался на курлатовской орбите.

* * *

...Возвращаюсь мысленно на полвека назад и как бы слышу памятный вопрос Курлата:
- Что лучше почитать твоим ровесникам?
Мои ровесники уже намного старше, чем тогда был Иосиф Борисович. Но мы, как прежде, - в его ауре, читаем и почитаем нашего Курлата. Он – с нами.
Семен ПЕРЦОВСКИЙ, 
заслуженный журналист Украины

"Від Курлата до Курлата", - Семен Перцовський до 95-річчя поета | Сєвєродонецьк онлайн (sd.ua)