Слово в защиту доброй памяти генерала Куропаткина

 Николай СТАРОДЫМОВ


Все же История – дама несправедливая! Она тщательно лелеет память о каких-то второстепенных персонажах, и обрекает на забвение людей и события выдающиеся. Или еще хуже – возвеличит какое-то ничтожество, а на человека действительно заслуженного навесит несправедливый ярлык, лишая заслуженного уважения потомков. Нет, не случайно История (равно как и ее божественная покровительница муза Клио) женского пола – зачастую ее отношение к людям лишено всякой логики и ничем, кроме каприза, не обоснованно.

В числе людей, которые несправедливо лишены доброй о себе памяти – генерал от инфантерии Алексей Николаевич Куропаткин.

Что мы знаем о нем? Да по сути ничего, кроме того, что он проявил себя бездарным военачальником во время Русско-японской войны начала ХХ века. С этим клеймом и кочует его имя по учебникам и справочникам. Что и говорить, были у Алексея Николаевича периоды, когда все шло наперекосяк. Но давайте спросим: положа руку на сердце – у кого таких периодов не было?..

Поначалу жизнь и служба у будущего генерала складывались вполне успешно. Алексей Николаевич родился 17 марта 1848 года в семье офицера. Закончил кадетский корпус и престижное Павловское военное училище (его выпускников в войсках именовали «павлонами»). Молодой поручик получил распределение в Туркестан. Служба в Закаспии в 60-70-х годах XIX века была неспокойной. Шло продвижение России в центр Азии, куда с юга стремилась Англия, с которой шла борьба за разделение сфер влияния. Поручик Куропаткин принимал участие в ряде крупных и мелких боевых столкновений с войсками Бухарского эмирата и Кокандского ханства. В 1871 году боевой офицер поступил в Академию Генерального штаба, которую закончил первым по списку. Наградой за успехи стало зачисление в научную командировку за границу. В ходе нее Алексей Николаевич попал в состав экспедиции французских войск в Африку. По итогам похода Куропаткин был награжден орденом Почетного легиона, в 1877 году в России вышла его книга «Алжирия».

По возвращении из заграничной командировки Алексей Николаевич попросил направить его вновь в Туркестан. Здесь он служил в подчинении знаменитого «белого генерала» Михаила Дмитриевича Скобелева. Во время одного из боев Куропаткин первым ворвался в крепость, за что был награжден Георгиевским крестом IV степени.

Забегая вперед, отметим некоторые черты нашего героя, последствия которых сказались на его дальнейшей судьбе. Да и на памяти о нем. Алексей Николаевич тяготился службой в больших штабах, предпочитая живую боевую работу в войсках. Имея ум аналитический, он не был обыкновенным ревностным служакой, тяготея скорее к теоретической составляющей войны, чем к ее практическому воплощению. Он не был лидером по своей сути – он добросовестно служил в чьем-то подчинении. Скобелев позднее писал о своем подчиненном: «Он очень хороший исполнитель и чрезвычайно храбрый офицер… Он храбр в том смысле, что не боится смерти, но труслив в том смысле, что он никогда не в состоянии будет принять решение и взять на себя ответственность”.

Между тем Скобелев был кумиром Алексея Николаевича. Служба в следующий раз свела их во время Русско-турецкой войны за освобождение Болгарии 1877-1878 годов, где Скобелев командовал дивизией, а Куропаткин был его начальником штаба. «У Михаила Дмитриевича я многому научился, во многом ему подражал. Учился прежде всего решительности, дерзости в замыслах, вере в силу русского солдата», – позднее писал Куропаткин. Это подражание едва не стоило ему жизни. Под Плевной Алексей Николаевич лично возглавил атаку одной из колонн дивизии, в результате чего получил тяжелое ранение. Наградами стали полковничьи погоны, ордена, золотая сабля с надписью «За храбрость» и назначение на должность заведующего азиатской частью Генерального штаба.

Следующие двенадцать лет службы обрисуем в общих чертах. Вновь служба в Туркестане, знаменитый Ахал-Текинский поход 1880-1881 годов под руководством все того же Скобелева, в результате которого к России была присоединена Туркмения. Военно-дипломатические командировки в Иран, Китай, Францию.

В 1890 году в судьбе Алексея Николаевич произошел крутой поворот, он был назначен командующим войсками Закаспийской области. Царь-Миротворец Александр III назначил руководить столь непростым краем именно его, генерала заслуженного, но не сторонника грубой силы. Не будет преувеличением сказать, что последующие восемь лет были звездными в судьбе Куропаткина. В обширном крае, на просторах которого проживали многочисленные народности с преобладавшими родо-племенными и феодальными отношениями, новый командующий активно взялся за дело.

Если посмотреть на карту Туркменистана, бросается в глаза особенность края. Три четверти республики занимает малонаселенная пустыня, а жизнь жмется к южной границе, где проходит хребет Копет-Даг. В его предгорьях есть то, что необходимо для обитания – вода и почва, на которой можно выращивать культурные растения и пасти скот. Здесь-то и пролегла Закаспийская военная железная дорога, вдоль которой в конце XIX века начали развиваться города. Куропаткин немало сделал, чтобы активизировать этот процесс, окультурить край. Здесь формировалась промышленность, шло активное строительство, развивалась торговля, открывались школы.

Деятельность Алексея Николаевича по благоустройству края не прошла незамеченной. В январе 1898 года Николай II перевел его в Петербург, назначив военным министром. Вообще последний российский император обладал удивительной способностью абсолютно не забираться в людях и делать ошибочные назначения. Куропаткин на роль военного министра не годился никак. У него для этого не было ни широты стратегического мышления, ни умения что-то доказать власть предержащим, ни способности идти к цели, невзирая на авторитеты. К тому же Алексей Николаевич не был царедворцем, умевшим ориентироваться в хитросплетениях «высшего света» и уж тем более использовать их. Однако, как человек добросовестный и исполнительный, активно взялся за дело.

Армия нуждалась в продолжении реформ. Однако двор, и в первую очередь сам царь, внимания этому направлению развития страны уделяли откровенно мало. Накануне Русско-японской войны военный бюджет составлял треть от того, что запрашивал Куропаткин. Да и тот в большей степени расходовался на решение сиюминутных задач, и лишь некоторая часть шла на модернизацию вооруженных сил. В частности, были повышены оклады офицерам (которые до того не изменялись 40 лет!), увеличено число военных училищ и кадетских корпусов… Шла модернизация артиллерии, но это в первую очередь благодаря тому обстоятельству, что генерал-фельдцейхмейстером (начальником артиллерии) был дядя императора, великий князь генерал-фельдмаршал Михаил Николаевич. 20 января 1903 года Куропаткин представил императору доклад о необходимости создания для борьбы со шпионажем Разведочного отделения Главного штаба – так что Алексея Николаевича можно считать отцом российской военной контрразведки. Он же в 1898 году утвердил устав Общества ревнителей военных знаний, основным принципом которого был провозглашен тезис: в науке нет начальников и подчиненных, есть только знающие и незнающие.

Однако это были лишь частные успехи. Отчаявшись что-то кардинально изменить к лучшему, Куропаткин попросился в отставку, однако царь ее не принял. Трудно сказать, чем при этом руководствовался Николай Александрович. Он не мог не видеть, что Алексей Николаевич с должностью не справляется, у них по большинству ключевых позиций не совпадали точки зрения… Быть может, царь чувствовал, что военный министр – честный и бескорыстный, бесхитростный человек, которых так мало среди раззолоченной вечно интригующей знати?..

Вот в таких условиях армия и подошла к трагическому 1904 году, к началу войны с Японией.

Следует подчеркнуть, что военный министр генерал-адъютант Куропаткин был категорически против эскалации напряженности на Дальнем Востоке. Соответственно, он был уверен, что войны не будет. Странная недальновидность для военного министра! Уверовав в то, что войны можно не допустить, он не обращал особого внимания на укрепление дальневосточных рубежей. Накануне войны на военные нужды региона была израсходована одна двадцатая часть бюджета министерства!

Несмотря на пацифистские воззрения Куропаткина, война все же началась. Взяли верх интересы «ястребов», вынашивавших откровенно авантюристические планы создание на Дальнем Востоке некой «Желтороссии», а также имперские амбиции бурно развивавшейся буржуазии, стремившейся к новым рынкам и теплым незамерзающим портам. Будущий председатель Совмина, а тогда министр финансов империи Сергей Витте с умилением рассказывал о грандиозных планах, которые вынашивал (точнее было бы сказать, которые ему внушили) государь-император: «…взять для России Маньчжурию, идти к присоединению к России Кореи. Мечтает под свою державу взять и Тибет. Хочет взять Персию, захватить не только Босфор, но и Дарданеллы». Слыша подобные прожекты, Куропаткин еще в 1902 году писал: «Даже победоносная война с Японией будет тяжким наказанием для России, и история никогда не простит тем советникам государя, которые убедили принять его настоящее решение, если они приведут к войне». История распорядилась иначе: имена тех советников канули в Лету, «назначив» виновником поражения того же Куропаткина.

Да, войну начала Япония, неожиданно напав на Порт-Артур. Однако в России слишком влиятельны были силы, которые к этой войне стремились и, соответственно, не прилагали никаких усилий, чтобы ее предотвратить.

Ход боевых действий и участие в них Алексея Николаевича достаточно широко описаны. Русская армия терпела одно поражение за другим. Будем объективны: иначе и быть не могло. Россия к войне не была готова! Была ли в этом вина лично Куропаткина? Несомненно – он был военным министром. Мог он подготовить страну к войне лучше? Вряд ли – он был слабым министром. Такое вот диалектическое противоречие.

Генерал Куропаткин был назначен сначала командующим Маньчжурской армией, а затем главнокомандующим всеми вооруженными силами Дальнего Востока. Напутствуя вчерашнего министра, император вручил ему бриллиантовые знаки ордена Александра Невского и передал войскам «Царский привет». Алексей Николаевич телеграммой ответил царю: «Только бедность в людях заставила Ваше Величество остановить свой выбор на мне». Вряд ли это самоуничижение – это реально выставленная оценка! Язвительный генерал Михаил Драгомиров, узнав о таком назначении, саркастически заметил: «А кто же будет при нем Скобелевым?» Скобелева и в самом деле не оказалось…

Война была крайне непопулярна в стране. Не только солдаты – офицеры не понимали ее смысл. Не в этом ли кроется причина того, что руководить боевыми действиями на Дальний Восток были направлены военачальники, которые попросту не имели возможности уклониться от столь сомнительной чести?.. Скажем, генерал-инспектор кавалерии великий князь Николай Николаевич (Младший) отказался от участия в войне под совершенно ничтожным предлогом. Настроения войск проявлялись, в частности, в том, что происходила массовая сдача русских солдат в плен. Только в Мукденском сражении сдались 30 тысяч человек… На этом фоне тем ярче видятся подвиги, которые совершили отдельные военнослужащие: Арсеньев, Корнилов, Колчак, Седов, граф Давыдов…

В поведении Куропаткина в этих условиях чувствуется откровенная растерянность. Пытаясь поднять боевой дух, он щедро раздает (другого слова не подберешь) награды. Солдатских Георгиевских крестов было вручено около 80 тысяч – больше, чем за весь период Наполеоновских войн. «Золотые сабли» получили около 600 офицеров – это большем, чем за полувековой период Кавказских войн. На фоне поражений, которые несла армия, понятно, подобный «наградной поток» положительного эффекта не имел.

Не оправдалась и ставка на проповедническую работу полковых священников, которые оказались попросту не готовы к такого рода деятельности. Поставка на фронт ура-патриотической литературы, которую инициировали церковь и Общество Красного креста, явно опоздала, да и структур, которые бы проводили активную пропагандистскую работу с личным составом, попросту не было!

После Портсмутского мира на Куропаткина обрушился поток уничижительной критики. Он вышел в отставку и уехал в свое имение в Псковскую губернию. Поскольку именно его считали главным виновником обрушившегося на страну позора, Алексей Николаевич считал необходимым оправдаться. Не лишенный литературных дарований, обладавший аналитическим умом, он написал четырехтомный «Отчет генерал-адъютанта Куропаткина». Не помогло – клеймо главного виновника поражения так и осталось на нем навсегда.

Когда началась Первая мировая (тогда ее называли Великая) война, Куропаткин попытался получить назначение на фронт. Однако Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич (Младший) ему отказал. Алексей Николаевич занялся благотворительностью – в частности, участвовал в организации госпиталя для тяжелораненых офицеров, в котором стала работать медсестрой его дочь Елена.

Лишь к лету 1915 года, когда война приняла откровенно затяжной характер, а потребность в офицерах всех звеньев обострилась, вспомнили и о Куропаткине. Ему поручили формирование гренадерского корпуса, потом назначили командующим армией, а затем и всем Северным фронтом. Больших успехов он не достиг, но и провалов не было. И уже через полгода получил назначение на пост командующего Туркестанским военным округом. Едва Алексей Николаевич прибыл на место, в крае вспыхнуло восстание под руководством Амангельды Иманова.

Выступление было подавлено в ноябре 1916 года, за что Куропаткин вскоре едва не поплатился жизнью. Когда грянула Февральская революция, Алексея Николаевича, как «душителя свободы», арестовали. Период массового террора еще не начался, уважение к человеческой жизни пока сохранялось. В деятельности бывшего генерала революционный суд состава преступления не обнаружил, а потому его отпустили с миром.

Алексей Николаевич и тут проявил себя человеком порядочным. Когда начала разгораться – поначалу едва тлея, а потом все больше набирая силу – Гражданская война, боевой генерал не стал воевать против своих сограждан. Его звали в свои ряды обе стороны – и белые, и красные. Не пошел. Как кавалеру ордена Почетного Легиона, Алексею Николаевичу французский посол предложил эмиграцию во Францию, однако Куропаткин вновь отказался, сказав, что Россию не покинет не при каких обстоятельствах.

Он нашел себя на новом поприще. В уездном городке Холм (Псковской губернии) Алексей Николаевич в 1918 году организовал народный музей, в котором и работал. В 1919 году в селе Лебедеве была открыта средняя школа, членом совета которой избрали Куропаткина. В 1921 году была восстановлена сельскохозяйственная школа, которую за свои средства создал все тот же Куропаткин, когда обосновался в своем имении после Портсмутского мира; теперь он работал в ней преподавателем. Авторитет бывшего генерала у местных жителей был столь велик, что до конца дней своих он жил в собственном особняке.

Скончался Алексей Николаевич 16 января 1925 года. Местные жители поставили ему памятник с надписью: «Куропаткин Алексей Николаевич. Основатель сельскохозяйственной Наговской школы».

…Вот такая жизнь. Сколько сделал человек для страны! А в памяти остался лишь как символ поражения в Русско-японской войне. И как основатель школы – для земляков.

Нет, несправедлива мадам История, ох, несправедлива!