Татьяна Янковская

СТРАДАНИЯ НЕМОЛОДЫХ ВЕРТЕРОВ

Грузинский режиссер Отар Иоселиани, который давно уже трудится во Франции, говорил в интервью «Известиям», что думать о коммерческом успехе картин ему не нужно. Удивительное признание! Такое практически невозможно сегодня в США, да и в России, думаю, тоже. В чем же причина? «Продюсеры знают, что... денег на мне не заработаешь, но все равно дают мне средства, потому что во Франции искусство считается национальным достоянием». Счастлив ли он при этом? Не очень, потому что фильмы его не смотрят. Он сравнивает это с СССР, где, если б не цензура, на его фильмы «ходили бы толпы. Советским зрителям не хватало такого кино. А во Франции цензуру осуществляет не группа чиновников, а зритель, воспитанный на телевидении и голливудских боевиках». (Помните – мы формируем инструменты, а потом эти инструменты формируют нас?)
Гиганты киноиндустрии в последнее время стали и владельцами большинства кинотеатров в США и расширяют свои активы за рубежом, тем самым все больше контролируя прокат. Во Франции 70% кинопроката составляют американские фильмы. В Америке иностранные и многие хорошие отечественные фильмы идут в небольших независимых кинотеатрах, которые выживают только в больших городах. Более того, в кинотеатрах, принадлежащих крупным корпорациям, вместе с билетом теперь вручают купон на покупку поп-корна и пепси или колы со скидкой, которые продаются в огромных упаковках, а перед началом около получаса показывают рекламу все той же еды, автомобилей и прочих товаров. Всего несколько лет назад в кинотеатрах показывали только рекламу новых фильмов. Тем, кто жалуется на потерю времени, советуют приходить попозже. Но позже придешь – хороших мест не останется. И зритель в ловушке: дома хоть можно переключиться на другой канал во время рекламы.
Таким образом, потребительский рынок почти полностью подмял под себя киноискусство. С.Поллок считал, что 1970-е годы были плодотворными для американского кинематографа, потому что независимые студии еще не были частью транснациональных корпораций. Э.Кустурица тоже отмечает деградацию Голливуда за последние 20 лет, в отличие от 30-70-х годов, когда там снималось много хороших фильмов. В одном из интервью он говорит, в чем опасность перемен, которые мы наблюдаем в мире за последние двадцать лет: подчинение искусства давлению рынка и поголовное увлечение компьютерными играми. Жизнь становится виртуальной, люди теряют связь с реальностью, перестают задавать вопросы. Их дело – не задавать вопросы, а потреблять.
Моему другу американскому режиссеру Джину Серчингеру повезло: в свои 86 лет он может гордиться по крайней мере десятком из снятых им документальных фильмов. Приходилось делать и то, во что сам не верил – но за это платили, и он больше думал о том как, а не что снимает. В прошлом году публичный телеканал PBS положил на полку его последний фильм – три серии о возникновении письменности – хотя сам же и заказал его. Несколько лет ушло на выбивание недостающих денег, чтобы закончить работу. А теперь, после «окорпорачивания» канала, Серчингеру говорят что-то вроде «не тот формат», хотя предыдущий его фильм, о возникновении речи, сделанный в том же «формате» десять лет назад, прошел с большим успехом, а новый с восторгом встречен на предварительных просмотрах. Зато в последние годы на PBS появился гигантский блошиный рынок, где эксперты дают оценку вещам, найденным на чердаках и в бабушкиных сундуках, и кулинарная передача. Я ничего не имею против таких передач, но их и так пруд пруди. А вот таких, которые предлагают пищу уму, становится все меньше. Когда-то по заказу музея Метрополитен Джин снял фильм «В ярком свете» об арльском периоде Ван-Гога – по-моему, лучший из посвященных ему фильмов, дань одного художника другому. Но магазин при музее больше не продает его: они предлагают фильм о Ван-Гоге, где текст читает Кристофер Рид, сыгравший Супермена. Вот пример того, как «плохое» искусство вытесняет «хорошее», хотя оба фильма могли бы сосуществовать, если бы целью было удовлетворение разнообразных потребностей покупателей, а не нажива дельцов от культуры и приведение потребителя искусства к наименьшему общему знаменателю.
Кинооператор Анатолий Мукасей рассказал «Известиям»: «Вы знаете, как мы показывали свои "Тайны дворцовых переворотов"? Сами ездили на встречи со зрителями и возили фильмы. Прокатчики не хотят вкладываться в рекламу и прокат российского кино, а государственной политики у нас в этом вопросе нет. И потому зритель вынужден смотреть плохие голливудские псевдоистории – "Трою", например, или "Александра". У нас молодой зритель уже не знает историю своей страны, зато биографию какого-нибудь персонажа из комикса – наизусть... Куда только Светлана [Дружинина] не обращается, чтобы добыть деньги!... Мы... все-таки надеемся, что в конце концов заработает и у нас в стране программа поддержки отечественного кино». Я не удивлюсь, если мир, включая молодежь России, скоро будет черпать сведения о городе-герое Ленинграде из нового романа о блокаде «Город воров» Дэвида Бениоффа, по сценарию которого был снят боевик «Троя».
Л.Лэйпам высмеивает тех, кто считает, что Америка создала «полную и совершенную цивилизацию» и что нам теперь можно просто «играть с гаджетами. Все кривые на всех графиках ведут вверх, и ничего не нужно делать, кроме как тратить интеллектуальное наследство. Поэтому мы произвели так много критиков и так мало крупных фигур в искусстве». А.Кончаловский в мемуарах сокрушается, что его фильмы не имели кассового успеха, хотя лучшие из них, безусловно, переживут многие кассовые однодневки. Режиссер говорит, что сегодня обертка стала важней начинки. В.Берестов точно передает суть рыночной экономики в стихотворении о мальчике, копившем фантики. Сначала обертки-картинки стали для него важней начинки, потом он понял, что «богатства подлежат обмену, а не то они теряют цену». Начав же меняться, мальчик вдруг обнаружил, что «важней начинки и картинки оказалось сам не знаю что». Молодежь падка на то, к чему ее приучили с помощью брендинга, но будущее за теми обществами, где «сам не знаю что» еще не стало важней начинки и картинки.
Пришвин писал в дневнике, как в тяжелое для России время в 1918 году они с другом говорили: пока с нами Пушкин, Лев Толстой, Достоевский, мы непобедимы. Все они любили Россию, любили ее не странною любовью. Не только степи, березы, безбрежные леса, печальные деревни и пляску «под говор пьяных мужичков», но и «славу, купленную кровью» этих мужичков, и «старины заветные преданья». Любили – и писали об этом. И вот уже третий век мир продолжают покорять «Война и мир», «Полтава», «Борис Годунов»... Их читают, экранизируют, ставят оперы. Оказывается, «можно так полюбить свою землю, что все земли полюбят ее» (В.Берестов). Этому тоже стоит поучиться у предков. Они могли и ответить «Клеветникам России», и написать «Хаджи Мурат», «Тамань» или «На холмах Грузии лежит ночная мгла». А современная молодежь России воспитывается на боевиках и журналах, просвещающих, на какой машине ездят Анжелина Джоли и Том Круз. Так вместо победителей растят потребителей, при этом внушая, что «лузером» быть позорно. Вот и получается, что не быть лузером понимается как «навалом бабла и гаджетов». Но потребителя потребляют, как потребляет и он сам, а потрошителям душ и кошельков все равно, какой товар предлагать: открытки с изображением святых или порнографические открытки. Разбогатевшие люди, отмечал еще Платон, относятся к деньгам так же, как поэты к своим творениям и отцы к детям. Не лучше ли все-таки любить детей и искусство?

ЧТО ДЕНЬ ГРЯДУЩИЙ НАМ ГОТОВИТ?

В 1990-е годы Россия с калейдоскопической быстротой впряглась в предложенную ей модель рыночной экономики, не сознавая толком, что выбирает. Кое-кто оказался при больших барышах, в целом же страна оказалась отброшенной назад по многим показателям, в т.ч. культурно-ценностным. Российская телега понеслась вскачь, опережая западную лошадь и теряя по дороге свою поклажу. Многие до сих пор не прозрели, что отрицательные изменения последних лет не чисто российские, а закономерны для модели развития, которую они получили в 90-е годы. Важно осознать, куда россияне хотят направить свою страну, которая снова оказалась «страной-подростком», а то пока в Америке пишут об отрицательных последствиях коммерческого подхода к искусству, в России спешат его копировать. Покойный А.Зиновьев еще в 1999 году заметил, что процессы, происходящие в сегодняшнем мире, подчинены глобальному денежному механизму. Но если повсеместно будет ухудшаться качество «человеческого материала», связанное с ухудшением образования, здравоохранения, падением общественной морали, то в конце концов этот механизм рухнет, так как для его поддержания необходимо умение производить реальные ценности при высокой производительности труда и постоянное обновление технологий и инфраструктуры в условиях увеличивающегося дефицита ресурсов. Этого можно достичь только при условии высокого и постоянно растущего уровня компетенции значительной части населения, что невозможно без доступного для всех серьезного первичного образования, которое поможет выявить таланты. Когда возникнет реальная, не искусственно созданная, нехватка специалистов высокого класса, та страна будет иметь преимущество на мировом рынке, которая занимается постоянным культивированием человеческих ресурсов.
В февральском номере журнала Harper’s писательница Урсула Ле Гуин сокрушается о том, что американцы меньше читают: согласно одному из опросов, 43% американцев в 2004 году не прочли ни одной книги. Она напоминает, что в период с 1850 по1950 американцы много читали, причем качество того, что они читали, было несравненно выше. Причины – более высокие требования школьных программ, расширение бесплатного образования и публичных библиотек. Главное же, издательское дело не было полностью отдано на откуп корпорациям, нацеленным на производство бестселлеров, которые потребители покупают так же, как любой широко рекламируемый товар. Корпорации поглотили мелких издателей, которые получали небольшой, но стабильный доход, из года в год продавая хорошие книги хороших авторов. Теперь, если тираж быстро не распродается, он идет под нож, даже если автора с неослабевающим интересом читают уже десятки лет.
Телевидению не удалось вытеснить книги: социальный престиж литературы подтверждается популярностью бестселлеров, в которые с помощью пиара превращают «скучные дурацкие романы». Ле Гуин убеждена: книги нельзя продавать как предметы потребления, но усилия крупных корпораций направлены лишь на увеличение прибыли и на то, чтобы книжный рынок непрерывно рос, «как талии американцев». До захвата рынка корпорациями «издатели не ожидали роста; их вполне устраивало, что предложение и спрос развивались параллельно, что книги продавались стабильно». Она сравнивает происходящее на книжном рынке с тем, что произошло с кукурузой: когда в США был полностью удовлетворен разумный потребительский спрос, создали «неразумный спрос – искусственную потребность». Производители добились от государства, чтобы кукурузу «назначили» стандартным кормом для крупного рогатого скота, несмотря на вызываемые этим проблемы пищеварения у животных. Кукурузное масло и сахара стали широко использовать в производстве напитков и фаст-фуд. (К слову, большинство американцев, незвисимо от экономического и социального статуса, не войдут в кинозал без попкорна. Что это, как не целенаправленно выработанная рекламой привычка?) Ле Гуин пишет, что такая система распространилась в Америке и на другие области промышленности и сельского хозяйства, в результате «мы удивляемся, почему в Европе помидоры имеют вкус помидор, а иномарки хорошо спроектированы».
Забавно, что писательница сравнивает ситуацию на книжном рынке именно с производством кукурузы в Америке. Хотелось бы, чтобы те, кто сегодня внедряет американскую культурную модель на российской земле, вспомнили, как Хрущев, купившись на кукурузный пиар во время поездки в США, пытался засеять «королевой полей» российские просторы. А сэндвичи с арахисовой пастой, которыми кормят американских детей? Не потому ли так высок в США процент людей с аллергией на арахисовое масло (бывают случаи со смертельным исходом)? Банки с этой пастой сбрасывали с самолетов афганцам после начала войны в 2001 году – так под видом гуманитарной помощи американские производители сбывали излишки за счет государства, в надежде получить новый рынок сбыта продукции, чуждой афганцам. Когда культура управляется по тому же принципу, что и крупные корпорации, она подчиняется тем же законам: сбыть излишки и застолбить будущие прибыли. Владельцы и редакторы издательств, вступившие в дискуссию по поводу статьи Ле Гуин, пишут о том, что еще существуют читатели, интересующиеся книгами «высокого литературного и интеллектуального качества». Они сознают важность сохранения критической массы читателей, без чего культура чтения будет безвозвратно потеряна.
Не так давно хорошие книги из года в год приносили постоянный доход издателям, достаточный, чтобы кормить и авторов, и издателей, а многочисленные частные и «паблик» радиостанции радовали слушателей разнообразием и качеством передач, пока не оказались съедены гигантами медиаиндустрии. Как скот от навязанной ему кукурузной диеты страдает несварением желудка, так навязанная человеку культурная диета незаметно отучает его от «переваривания» хорошей литературы, кино, музыки.
Почему столь поспешно, несмотря на протесты многих ученых, перекраивается российская система обучения? Может быть, лучше просто усовершенствовать ее? А не то получится очередной засев кукурузой полей, где гораздо выгоднее выращивать свои, веками проверенные культуры. В Союзе нас не учили «продавать себя», не учили всех подряд лидерским навыкам. Это не помешало уехавшим на Запад весьма успешно там работать. Специалистов, получивших образование в Союзе, отличает интерес к работе, чувство ответственности, готовность помогать коллегам и открыто обсуждать с ними новые идеи, инициатива и лучшая общая подготовка по точным наукам. Думаю, этому способствовала система обучения, поощряющая решение задач «другим способом» и умение нестандартно мыслить. Вопросы на сообразительность лучше развивают творческий подход, чем стандартизированные тесты, где нужно выбрать ответ из нескольких предложенных. На Западе начинают это понимать, появляются новые компьютерные программы, предлагающие учащемуся ответить на поставленный вопрос, а не выбрать или угадать правильный ответ. Похоже, что и тут желающие быстро заработать торопятся выбросить на российский и другие развивающиеся рынки «вчерашний день». В последние годы в Южной Корее появились школы, специализирующиеся на подготовке абитуриентов в Гарвард, т.к. гарвардский бренд в большом почете у корейцев. Подготовка состоит в упорной зубрежке с утра до позднего вечера. Не думаю, что из подготовленных таким образом подростков выйдут крупные ученые. Зубрежка убивает творческий дух. Для россиян такой подход был чужд, что не мешало России и позднее СССР иметь выдающихся ученых и сильные научные школы. В Америке я часто наблюдала, что именно наши эмигранты проявляли на работе инициативу, решая проблемы, на которых начальство поставило крест, и коллеги-американцы послушно отказались от поиска новаторского подхода.
Влиятельный и оригинальный мыслитель из Словении Славой Жижек считает, что мы живем в пост-политическое время, когда политика все больше превращается в экспертное администрирование, и все конфликты переводятся в проблемы культуры, образа жизни и т.п., как он сказал в интервью журналистке Эми Гудман. Те, кто протестует, скажем, против войны или загрязнения окружающей среды и их оппоненты фактически взаимно паразитируют: одни довольны, что выразили недовольство, другие, что проявили «демократичность», позволив людям высказаться. Но ничего от этого не меняется. Эти группы «легитимизируют друг друга», странным лицемерным образом получая от этого удовлетворение, хотя организаторы, к примеру, антивоенных протестов в Лондоне прекрасно понимали, что война в Ираке все равно начнется. Получается некий симбиоз. «Я не наивный марксист: о, нам нужна новая революция... Я не борюсь с сегодняшним капитализмом, я выступаю против того, к чему этот капитализм медленно ведет, если мы не будем противодействовать. Я думаю, капитализм, как мы его знаем, разрушит сам себя... Он уже это делает. Например, несмотря на все права человека и проч., мы уже говорим о пытках. Погодите, о чем мы заговорим через десять лет».
То же и с разговорами о глобальном мире. Жижек считает, что жизнеспособная демократия нуждается в патриотической идентификации, и развитие капитализма угрожает ей больше, чем лево-либеральная идея мультикультуризма. Пока товары свободно циркулируют, все больше возникает заборов, разделяющих людей разного достатка. Более миллиарда людей живут не просто в бедности, а в трущобах, что, по мнению некоторых социологов, может привести к постоянно тлеющей гражданской войне во всех развитых странах. Примером могут служить события в Париже, где действовали не только исламские фундаменталисты: протестующие жгли и машины, и собственные мечети. Сто лет назад Г.К.Честертон писал: «Бедные бывают мятежниками, но не бывают анархистами. Кому-кому, а им нужна мало-мальски приличная власть. Они вросли корнями в свою страну. А богатые – нет. Богач может уплыть на яхте в Новую Гвинею. Бедные иногда бунтовали против плохих властей, богатые всегда бунтовали против всяких. Аристократы издавна были анархистами». Теперь мятежных аристократов заменили в своем анархическом порыве жители трущоб, часто выходцы (в т.ч. нелегальные) из других стран, которые, как и сегодняшние транснациональные корпорации, не связаны корнями со страной, куда их занесли ветры глобализации. В последние пятьдесят лет население Западной Европы достигло наибольшего процветания и свободы в истории человечества. Но появляются трещины и сбои, свидетельствующие о том, что это не может продолжаться вечно. Несостоятельной оказалась и идея, будто капитализм всегда ведет к демократии. Пример Китая показывает, что при авторитарном режиме капитализм развивается даже лучше. Очень опасной Жижек считает доминирующую в последнее время «идеологию чрезвычайного положения». «Может быть, мы пытаемся слишком много изменить». Пора остановиться и понять, что происходит, прежде чем действовать.
Работники культуры тоже вносят свой вклад в господствующую ныне идеологию. Жижек писал о том, что по инициативе Пентагона была создана группа из голливудских сценаристов и режиссеров, специализировавшихся на съемках фильмов-катастроф, для работы над сценариями возможных террористических атак и мер по борьбе с ними. Голливуд должен донести до зрителей во всем мире правильное идеологическое послание, т.е., он функционирует как «идеологический государственный аппарат». Писатель Дэвид Сирота, поездив по Америке с презентацией книги, был поражен тем, что увидел: «Свеже-гомогенизированная американская культура делает все одинаковым... Америка еще может стать жертвой своего собственного культурного захвата».
Государство не может быть добрым или злым, оно просто действует в интересах каких-то групп населения в конкретных исторических условиях. Добро и зло творят люди. Уравниловка в распределении матблаг ведет к стагнации, но чрезмерное расслоение общества по уровню доходов и доступу к элементарным социальным услугам ведет к снижению уровня жизни для большинства населения, нестабильности и неэффективности. Греческая демократия и римская республика процветали за счет рабов, западная демократия – за счет колоний и дешевого труда иммигрантов. Будущее за таким общественным устройством, где паразитирование одних социальных и этнических групп за счет других будет минимальным. Тем, кто сервирует водку на своем юбилее из «крантика» ледяной копии «Давида» Микеланджело, как супруга главы компании Тайко, придется сократить свои аппетиты – без этого не будет ни стабильности, ни необходимого в наше время бережного отношения к ресурсам планеты.
В дискуссии со Стивеном Кингом, о которой я писала выше, один из участников призвал его «учредить национальный литературный конкурс, журнал или книжную серию, посвященную тому типу рассказов, который он защищает». Те, кто любят искусство и к тому же богаты и влиятельны, могут сыграть важную роль в развитии культуры, как братья Кларк в США. Подвижничество и искренняя любовь к искусству были в России традицией. Директор Пушкинского музея И.Антонова рассказывала, что «музей никогда, ни на один день не закрывался для публики. Даже когда крыша его была разрушена при бомбардировке и в залах лежал снег». Евгений Кисин, посетивший недавно РФ, рассказывал в интервью, как пограничница в аэропорту попросила у него автограф, как слушали его на репетициях уборщицы и рабочие сцены и т.п. Нигде в мире не встречал он такой аудитории, как в России. Почему-то в последнее время стало модным называть русскую публику самой читающей в мире не иначе, как с иронией, а ведь это действительно так, и нужно это не разрушать, а поддерживать. Но без материальной базы никакое подвижничество не поможет. Из интервью Марины Влади: «В иерархии человеческих ценностей самое главное для меня – ум, культура, свобода сердца и духа – качества, которыми обладала настоящая русская интеллигенция. Кстати, Россия, где было так мало свободы и так много цензоров, имела удивительную культуру, какой не было ни в одной другой стране... Ну а в современной России меня больше всего удивляет то, что деньги стали для людей главной целью».
Л.Лэйпам, автор сборника эссе «В ожидании варваров», считает, что культурная среда – это часть нашей окружающей среды, сумма знаний и опыта, накопленных человечеством с момента зарождения цивилизации в Междуречье. «Можно сравнить библиотеку или музей с рекой или лесом. Это экологическая система, состоящая из слов и идей вместо папоротников и водных жуков». Уничтожение культурной экосистемы приведет к умиранию человечества так же, как избыток токсичных отходов, недостаток чистой воды и воздуха. Голод на идеи ведет к тому, что люди забывают о целях цивилизации и начинают убивать друг друга. Мы умрем не внезапно, а медленной смертью от рук таких передач, как "Entertainment Tonight" или "ABC News", считает он. Лэйпам солидарен с точкой зрения, что идеи эпохи Просвещения изжили себя. Но идеи, которые могли бы удовлетворительно объяснить соотношение между материей и разумом в терминах сегодняшнего дня, еще не появились. Ведь электронные средства коммуникации появились сравнительно недавно, а после изобретения печатного станка прошло сто лет, прежде чем появились Шекспир и Монтень. Изобретатели новых технологий обычно не те же самые люди, которые умеют их применить для прорыва в искусстве и философии. Но он не настроен пессимистично: ведущие мыслители современности, которых СМИ так тщательно прячут от масс, живут и здравствуют, и общаясь с ними как издатель и редактор журнала, он видит, что в настоящем пробиваются ростки будущего, а будущее обещает новые возможности. Несмотря на «культурную асфиксию ТВ-нации», многие в Америке «продолжают читать, думать и хорошо писать... Оказывается, куда интереснее обладать активным умом, чем пассивным».

СПАСЕНИЕ УТОПАЮЩИХ

В 1982 году Вим Вендерс снял документальный фильм «666», в котором приехавшие на Каннский фестиваль режиссеры высказывали свое мнение о современном состоянии и будущем кино. Многие считали, что конкуренция с Голливудом и телевидением губят кинематограф. Даже американский режиссер Спилберг, говоривший скорей как бизнесмен, чем режиссеер, признал, что «опасность исходит от тех, кто контролирует деньги». Самым большим оптимистом оказался старейший из участников – Aнтониони. Он предсказал, что «кино войдет в каждый дом благодаря новым технологиям. Люди должны приспособиться, вот и все».
«Бизнес должен приспосабливаться к искусству, а не искусство к бизнесу», – говорит героиня французкого фильма 1960-х «Дива», которая строго охраняет свое искусство от эксплуатации коммерческими структурами. У фильма счастливый конец – героиня идет на приемлемый для себя компромисс. Идеал, как всегда, недостижим, но золотая середина реальна. Однако приспосабливаться – это не значит бездумно подчиняться отрицательному давлению, это значит разобраться в ситуации и активно создавать положительное давление – и по вертикали, в том числе снизу вверх, и по горизонтали на всех уровнях. Отношение к создавшейся ситуации, как к неизбежности – дескать, «Не трать, куме, силы, спущайся на дно» – и приведет на дно. Миром правят не только деньги, а и идеи, и знания, и любовь, а деньги отнюдь не являются гарантией счастья ни для индивидуума, ни для страны. Будущее за теми, кто способен не только к конкуренции, но и к коллаборации, к взаимовыгодному использованию сильных сторон друг друга. История Земли показывает, что при резких изменениях природных условий выживали те группы организмов, которые научились сосуществовать, используя друг друга.
Обозреватель А.Федина пишет, что недавно организованный Римский кинофестиваль делает ставку на зрителей, из которых составлено жюри. Дистрибьюторы следят, какое кино вызывает наибольший интерес, и уверяют, что в зависимости от этого будут формировать прокатные планы. «Если верить им на слово, то скоро голливудским блокбастерам придется уступить место камерным историям». Значит, наш голос может быть услышан! Многое упростилось благодаря интернету. Идет процесс демократизации критики. Анонимные рецензенты интернета оказывают все большее влияние на то, что люди покупают, смотрят, куда едут отдыхать. Пишут о кино, книгах, музыке. На многих форумах и блогах идет активное обсуждение серьезных вопросов, участники не скупятся на аргументированные объяснения, приводят ссылки, дают рекомендации. Люди поддерживают ту культуру, которая им близка, не дают кануть в Лету «отжившим» жанрам, участвуют в творческом процессе. Как в России, так и в зарубежье проводятся некоммерческие фестивали русской культуры, клубные концерты, домашники. Необходимо упорство, чтобы искусство, нужное как его создателям, так и публике, продолжало появляться.
К счастью, такие примеры есть. Весной в Нью-Йорке с успехом демонстрировался документальный фильм «Селия Круз». Десять лет ушло у его создателей на то, чтобы его завершить, причем львиная доля времени была потрачена на обивание порогов в поисках денег. Нет сомнений, что фильм постепенно окупит затраты и многие годы будет вызывать интерес у поклонников таланта легендарной кубинской певицы. А Игнасио Варшавский, человек, возродивший музыкальную традицию аргентинского танго! Три года ушло у него на то, чтобы убедить министерство культуры Аргентины выделить средства на оплату проекта по созданию школы-консерватории, куда были привлечены в качестве педагогов старые мастера. С их уходом могли навсегда исчезнуть секреты этого необыкновенного явления, которое снова стало популярным. Американка Кэролайн Нил сняла документальный фильм «Si Sos Brujo» о том, как «простой» контрабасист и продюсер победил рынок. Надо сказать, что возрождению танго в Аргентине помог интерес к нему за границей. Среди энтузиастов и пропагандистов танго в США – бывшая ленинградка Эльмира, которая живет в штате Нью-Хэмпшир и на высочайшем уровне ведет радиопередачи о танго. Эльмира (так она известна в эфире и интернете, tangotales.com) говорит о себе: «Я не аргентинка, я не музыкант, я не профессионал радиовещания... Список «я не» слишком длинный». Детство в Санкт-Петербурге, с «Кумпарситой» Пахомовой и Горшкова, с передачей «Встреча с песней» с заставкой из Вильи Лобоса, русскими песенными танго – весь заряд хорошего образования и культуры, к которым мы имели доступ, дали ей заряд энергии, вдохновивший на создание радиопрограммы (тут помогло и компьютерное образование), а потом и преподавание танго для новичков. Прекрасный пример того, что не рынок правит людьми, а люди создают вокруг себя жизненное пространство, наполняя смыслом свою жизнь и жизнь окружающих. Если в СССР энтузиасты создали движение КСП, которое живет и здравствует до сих пор, то теперь и карты в руки всем критикам прошлого зажима и ограничений!
Необходимо привлечение государства к финансированию искусства, причем плодотворней работать не против своего правительства, а находить пути работы вместе с ним, как Игнасио Варшавский. Мировых проблем не решить, а помочь сдвинуть с мертвой точки многие конкретные проблемы можно. Представление о счастье для иных – во весь голос ругать свое правительство, но ругань сама по себе пользы не приносит. В биографическом фильме «Когда наступает ночь» полный надежд кубинский писатель (его великолепно играет Бардем) эмигрировал в Нью-Йорк, где жил в нищете, никому не нужный и больной, и пришел к выводу, что разница между жизнью на родине и в Америке в том, что если на Кубе тебе плохо, ты говоришь об этом шепотом, а здесь об этом можно громко кричать. Если же постоянное поношение, поиски темных пятен в своей истории, отрицание достижений прошлого – одним словом, уподобление мазохисту в депрессухе, считающему, что хуже него никого нет и жить не стоит – если это щедро оплачивается грантами из-за рубежа и сопровождается помощью с «брендингом» и выработкой соответствующей терминологии, то можете быть уверены в том, что это не просто бесполезно, но и вредно.
Недавно мне попалось переиздание американской детской книжки с картинками, автор ее Руфь Краус. Мальчик посадил семечко моркови и стал ждать, когда оно прорастет. Мать, отец, брат по очереди подходили к нему и говорили «брось, все равно не вырастет». Но малыш упорно поливал и пропалывал землю вокруг своей посадки, и в один прекрасный день выросла большая-пребольшая ботва, размером с развесистую клюкву. Не тот ли это малыш, который крикнул, что король голый? Но чтобы вырастали такие дети, нельзя позволять прививать им бациллу ТВ-асфиксии с нуля лет. «Человек живет тогда, когда может помогать другим, это, по существу, та же старая формула самоотдачи в искусстве», – писал Варлам Шаламов в антиромане «Вишера». При каком бы общественном устройстве художник ни жил, ему приходится сталкиваться с проблемами, о которых писал еще Р.Коллингвуд: «Он услышал зов искусства и стал ему самоотверженно служить, затем, когда подходит время потребовать от общества поддержки хотя бы в виде платы за его преданность той цели, которая в итоге не является его личным делом, а выступает в виде одной из главных целей современной цивилизации, он понимает, что гарантией для его жизни будет отказ от этого зова, и он будет использовать искусство, которым овладел, таким образом, который отрицает его фундаментальную природу, – станет журналистом, рекламным художником и т. п. Такая деградация значительно страшнее, чем проституция или только физическое рабство».
Человек несовершенен и идеальное общество невозможно. Но если ставить перед собой достойные цели, то, как мудро сказал Окуджава, может быть, когда-нибудь к среднему придем. Все меняется, и большинство изменений в обществе рукотворны. Поэтому не надо опускать руки. Рынок в его сегодняшней форме нередко является тормозом, а не стимулом в развитии общества, и не нужно воспринимать его как нечто незыблемое, данное свыше. А.Макушинский говорит в эссе «XX век», «ведь мы – выжили, мы, вот в этом 2008 году живущие на земле, двадцатый век пережили, ну и – Бог с ним... Пора... уходить из-под власти его оценок, от обаяния его кумиров. Он создал свой пантеон, в котором нам нечего делать. Другие, дальние, времена снимаются со своих мест и подходят к нам вплотную. Их голоса нам нужнее, их истины для грядущего плодотворней». Возможно, идеи, которые определят наше будущее, уже носятся в воздухе, а потому формирование инструментов культуры, которые сформируют новые поколения, требует открытого обсуждения и отказа от тех из них, которые ограничивают, порой целенаправленно, сознательное участие большинства людей в построении общества, в котором им хотелось бы жить.
Хочется убедить читателей, зрителей и слушателей быть честными наедине с собой, больше верить в себя и поддерживать то, что искренне нравится – пусть пока не признанное, не укладывающееся в формат, не пропиаренное до оскомины – и не забывать тех, кто составляет гордость мировой культуры. Будущее решают не только магнаты и властные структуры. Каждый рядовой житель планеты может повлиять на ход общего процесса. Именно вклад отдельных личностей на своем месте может положительно сказаться на атмосфере, в которой мы живем. Все, наверно, помнят: «Не было гвоздя, – подкова пропала. Не было подковы, – лошадь захромала. Лошадь захромала, – командир убит». Вот уже и «враг вступает в город, пленных не щадя». А все оттого, что в кузнице не было гвоздя! Все великие религии, все значительные философские учения, психологи и педагоги учат личной ответственности. В конечном итоге, судьба планеты складывается из судеб населяющих ее людей. Каждый может быть гвоздем, который не даст упасть подкове. А подкова, как известно, приносит счастье.

Нью-Йорк, США