СОЦИАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ И НРАВСТВЕННОСТЬ
«Общество, – в понимании Соловьёва, – есть дополненная или расширенная личность, а личность – сжатое, или сосредоточенное, общество» [1, 286]. Таким образом, к обществу, как к «собирательной личности», применимы те же нравственные критерии, что и к отдельному человеку. По мысли Соловьёва, общество в лице своих институтов должно испытывать те же чувства, что и личность: стыд за унижающие человеческое достоинство проявления общественного зла, жалость к каждому своему члену, благоговение перед своими возвышенными идеалами. Кроме того, как отдельный человек обладает способностью совершенствоваться, так и общество, сполна обладает ею и реализует её в своём историческом развитии. В обществе, как и в личности, заложены те же задатки нравственности, актуализация которых обеспечивается экономической, политической и государственно-правовой его организацией. Общество, по Соловьёву, есть внутреннее восполнение личности, при этом оно не есть арифметическая сумма лиц, а нераздельная целость общей жизни.

Основным, по Соловьёву, принципом существования общества, должен быть безусловный принцип человеческого достоинства, распространяемый на всех членов общества. Таким образом, общество будет определяться как «свободное согласие всех», в котором признаётся значение каждого. Этим, в частности, человеческое общество отличается от общества животного, где почти не признаётся ценность отдельных индивидов. Отсюда же вытекает право каждой личности самостоятельно определять, к какому общественному объединению ей относиться: «никакая общественная группа или учреждение не имеет права насильно удерживать кого-либо в числе своих членов» [1, 346].

Само общество, как и его отдельные институты (семья, нации, религия и пр.), не может быть самостоятельным источником нравственности. Так, семья может быть и безнравственной, а религия злой и деструктивной. Нравственной нормой может быть лишь некий чистый принцип, не зависящий от изменчивых исторических явлений. И именно норма о безусловном уважении человеческого достоинства в каждом есть такой принцип. Для всех общественных учреждений он должен служить обязательным критерием их существования: все они хороши, поскольку ему соответствуют, и плохи, поскольку не соответствуют.

Прежде всего, это верно по отношению к религии. Как воплощение абсолютного нравственного идеала она должна быть универсальна, а это возможно, лишь, если она признаёт единый для всех людей и народов нравственный принцип безусловного достоинства личности (таково, например, с точки зрения Соловьёва, христианство).

Также и семья служит или противоречит этому нравственному началу. Её значение заключается в реализации общественного нравственного идеала в тесном родственном кругу. В семье, верной своему нравственному назначению, «каждый есть цель для всех, за каждым ощутительно признаётся безусловное значение, каждый есть нечто незаменимое. С этой точки зрения семья является элементарною, образцовою и образовательною ячейкою всемирного братства, или человеческого общества, каким оно должно быть» [1, 355]. Отсюда вытекает идеал и конечная цель нравственного развития человеческого общества: превращение человечества во всемирное, вселенское братство.

Соловьёв полагал, что без общества и его нравственного совершенствования невозможно и нравственное развитие отдельного человека. Добро, всеединое и безусловное, осуществляется не в сознании и жизни изолированной личности, а в собирательной жизни человечества, во всемирной истории, которая завершается явлением совершенного Царства Божия, которого каждый хочет для себя, но может получить лишь вместе со всеми.



ГОСУДАРСТВО И НРАВСТВЕННОСТЬ
В философии Владимира Соловьёва государство как форма организации человеческого общества подпадает под действие тех же нравственных норм, что и общество, а до него отдельный человек. Однако у нравственного содержания государства есть и особенности: государство, по Соловьёву, есть «собирательно-организованная жалость», ибо основным смыслом существования государства есть защита слабых и обиженных (защита мирных граждан от преступников и воинственных соседей, помощь людям во время различных бедствий и т.п.). В целях обеспечения этой защиты государство может, а часто просто обязано, прибегать к определённой мере насилия. Пока нравственный идеал окончательно не овладел сердцами людей, государство необходимо как внешний предел человеческой свободы.

Соловьёв выделяет две основные задачи государства. Первая, консервативная, заключается в том, чтобы охранять основы общежития, без которых человечество не могло бы существовать. Вторая, прогрессивная, налагает на государство обязанность улучшать условия человеческого существования и содействовать свободному развитию всех человеческих сил и возможностей, без чего невозможно наступление будущего совершенного состояния, Царства Божия. Без консервативной функции государства человечество распалось бы на части и вновь вернулось в первобытное состояние; без прогрессивной функции человечество постоянно находилось бы на одной и той же стадии исторического развития и никогда не доросло бы до способности окончательно принять или отвергнуть Царство Божие.

Далее Соловьёв выделяет как наилучший тип государства – государство христианское. Чем же христианское государство отличается от нехристианского? Жалость как главная нравственная основа государства свойственна любому государству вообще. Так, императив жалости вполне проявлялся ещё в дохристианских государствах Древнего Мира (в связи с этим Соловьёв вспоминает историю Афинского царя Тесея, который, рискуя жизнью, спас от Минотавра своих подданных). Отличие христианского государства от языческого, по Соловьёву, состоит в том, что язычники ошибочно полагали, что нравственное значение государства заключено в нём самом; в действительности же, государство, как и любое другое тело, индивидуальное или собирательное, «не имеет своей жизни от себя, а получает её от живущего в нём духа… Совершенное же тело есть то, в котором живёт Дух Божий. Поэтому христианство требует от нас не того, чтобы мы отрицали или ограничивали полновластность государства, а чтобы мы вполне признавали то начало, которое может дать государству действительную полноту его значения, – нравственную его солидарность с делом царства Божия на земле, при внутреннем подчинении всех мирских целей единому Духу Христову» [1, 531]. Кроме того, христианское государство должно находиться в теснейшей связи с другой, высшей, частью организации собирательного человека – с Церковью.

Церковь и государство суть части одной и той же богочеловеческой организации. Но в Церкви божественное полностью преобладает над человеческим, и человек выступает, по большей части, как пассивный объект божественного воздействия; та же человеческая деятельность, которая существует, в основном направлена на внутренние, духовные сферы. Наоборот, государство есть сфера, где преобладает человеческое начало, по преимуществу направленное на внешние объекты. Между Церковью и государством существует своего рода разделение труда: Церковь занимается духовной сферой человеческой жизни, а государство создаёт нормальные условия для его физического существования и обеспечивает безопасность и комфортную среду для свободного развития всех и каждого. По Соловьёву, «нормальное отношение между Церковью и государством состоит в том, что государство признаёт за вселенской Церковью принадлежащий ей высший духовный авторитет, обозначающий общее направление доброй воли человечества и окончательную цель её исторического действия, а Церковь предоставляет государству всю полноту власти для соглашения законных мирских интересов с этой высшей волей и для сообразования политических отношений и дел с требованиями этой окончательной цели, так чтобы у церкви не было никакой принудительной власти, а принудительная власть государства не имела никакого соприкосновения с областью религии» [1, 532].

Задача государства заключается главным образом в том, чтобы удерживать силы зла в известных пределах до тех пор, пока человеческая воля не созреет для решительного выбора между абсолютным добром и безусловным злом. Однако такое принудительное действие государства должно ограничиваться вполне конкретными пределами: государство не должно подавлять ту свободу самоопределения человеческой воли, которая служит необходимым условием истинного богочеловеческого единения.

Соловьёв писал: «Правило истинного прогресса состоит в том, чтобы государство как можно менее стесняло внутренний нравственный мир человека, предоставляя его свободному духовному действию церкви, и вместе с тем как можно вернее и шире обеспечивало внешние условия для достойного существования и совершенствования людей» [1, 533].



ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА И НРАВСТВЕННОСТЬ
Внешняя политика представляет собой деятельность государства на международной арене, регулирующую отношения с другими субъектами внешнеполитической деятельности, то есть с другими государствами и народами. Так как до сих пор большинство государств представляет собой государства-нации, то одним из важнейших критериев внешней политики будет проблема не только межгосударственных, но и межнациональных отношений.

К сожалению, межгосударственные отношения развиваются не всегда в мирном русле. Насилие в мировой истории играло и продолжает играть огромную роль, создавая и разрушая державы, направляя весь исторический процесс по тем или иным рельсам. Насилие в международной политике проявляется в виде войн, и именно война является ещё одним важнейшим критерием внешней политики.



НАЦИОНАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ И НРАВСТВЕННОСТЬ
Первоосновы нравственности, по Соловьёву, распространяются не только внутри государства, но и в отношениях между государствами, народами и нациями. В национальном вопросе действуют те же принципы, что и в отношениях между отдельными людьми. Национализм и лжепатриотизм являются аналогами эгоизма и противостоят альтруистическим проявлениям международных отношений. Так же как отдельной личности необходима её суверенность, она необходима и отдельной нации, и так же как между людьми должны устанавливаться дружеские отношения, должны они устанавливаться и между нациями и государствами. Нация, как и общество, расширяет полноту личности, а полноту нации расширяет принадлежность к всечеловечеству, и как принадлежность человека к нации не упраздняет его личности, а напротив обогащает её, так и принадлежность нации к всечеловечеству не приводит к её ассимиляции, но обогащает её и открывает новые горизонты развития.

В своих рассуждениях о национальном вопросе Владимир Соловьёв резко критикует две противостоящих друг другу точки зрения на эту проблему: космополитизм и национализм. Космополитизм и национализм имеют за собой относительную правду лишь в отрицании друг друга. Так, космополитизм прав, критикуя национализм за ограничение действия универсального нравственного закона национальными рамками. А национализм прав, критикуя космополитизм за его пренебрежение к нации. Однако во всём остальном эти два учения ложны.

Ложь космополитизма, по Соловьёву, состоит в том, что уважение к нации неотделимо от уважения к человеку, ибо нация как собирательная личность есть непосредственное продолжение индивидуальности. Следовательно, неуважение к национальности есть неуважение к отдельному человеку, частью этой национальности являющегося.

Ложь же национализма в том, что он нравственное отношение к человеку обуславливает внешними факторами, в данном случае национальной принадлежностью. Но, с точки зрения универсального, всечеловеческого нравственного идеала, это не допустимо: любить кого-либо истинной любовью – значит, прежде всего, желать ему добра; а потому всякая любовь должна подчиняться идеалу добра безусловного – любовь к народу, как и любовь к человеку.

Другая неправда космополитизма и национализма состоит в их ложном взгляде на ценностную сущность народности. Если космополитизм отрицает ценность народности вообще, то национализм абсолютизирует ценность какой-либо народности, полагая, что народность ценна сама по себе. На самом же деле, по Соловьёву, ценность народности не в ней самой, а в чём-то универсальном, превышающем саму народность, в том вкладе, который она вносит в общечеловеческую культуру. И в этих универсальных началах, по мнению Соловьёва, заключается источник силы и величия для каждой отдельной нации: «История всех народов – древних и новых, – имевших прямое влияние на судьбы человечества, говорит нам одно и то же. Все они в эпохи своего расцвета и величия полагали своё значение, утверждали свою народность не в ней самой, а в чём-то всеобщем, сверхнародном, во что они верили, чему служили и что осуществляли в своём творчестве – национальном по источнику и способам выражения, но вполне универсальном по содержанию или предметным результатам. Народы живут и действуют не во имя себя или своих материальных интересов, а во имя своей идеи, то есть того, что для них всего важнее и что нужно всему миру, чем они могут послужить ему, - они живут не для себя только, а для всех» [1, 376].

Соловьёв считал, что каждый народ и каждое государство должны осуществлять христианскую политику, которая в области международных отношений должна заключаться в содействии мирному сближению народов и государств. Отношения же между народами должны строиться, по Соловьёву, на Христовой заповеди о любви к ближнему распространяемой на международные отношения. «Высший нравственный идеал, – пишет Соловьёв, – требует, чтобы мы любили всех людей, как самих себя, но так как люди не существуют вне народностей (как и народность не существует вне отдельных людей) и эта связь сделалась уже нравственною, внутреннею, а не физическою только, то прямой логический вывод отсюда есть тот, что мы должны любить все народности, как свою собственною» [1, 378]. И это правило позволяет нам добиться не только совершенных отношений между народами, но и совершенного патриотизма, ибо не может быть любви к другим народам без любви к собственной нации, как, впрочем, и на оборот.



ВОЙНА И НРАВСТВЕННОСТЬ
Обосновывая нравственную допустимость и даже необходимость принуждения внутри государства, с целью защиты граждан от различных антиобщественных посягательств, Соловьёв распространяет ту же точку зрения и на межгосударственные отношения и доказывает, что и в области внешней политики есть определённый этический минимум, осуществление которого должно обеспечиваться силой.

Рассматривая войну с нравственной точки зрения, признавая, что это зло, Соловьев утверждает, что это зло относительное. Относительное зло – это зло, которое допускается ради избавления от ещё большего зла и тем самым становится по отношению к большему злу относительным добром. Так, Соловьёв приводит пример с маленьким ребёнком, выбросить которого из окна есть зло, однако выбросить его из окна, спасая от пожара, есть благо и даже необходимость. Так и война, являясь злом сама по себе, может выступать как относительное добро, если препятствует злу ещё большему.

Соловьёв говорил: «Смысл войны не исчерпывается её отрицательным определением как зла и бедствия; в ней есть нечто положительное – не в том смысле, чтобы она была сама по себе нормальна, а лишь в том, что она бывает реально необходимою при данных условиях». [1, 464]

В чём же заключается положительный нравственный смысл войны? «Организация войны в государстве есть первый великий шаг на пути к осуществлению мира.» [1, 467], ­­– пишет Соловьёв. И действительно, с помощью войны из мелких государств образуются крупные. Тем самым расширяются зоны мира, ибо основные конфликтные линии проходят по стыкам различных государств, а поскольку количество государств уменьшается, то и количество конфликтов тоже. «Особенно это ясно в истории обширных завоевательных держав (всемирных монархий). Каждое завоевание здесь было распространением мира, то есть расширением того круга, внутри которого война переставала быть нормальным явлением и становилась редкою и предосудительною случайностью – преступным междоусобием» [1, 467]. Соловьёв доказывает, что желание утвердить на земле мир и порядок было одним из основных мотивов завоеваний у всех крупных держав, начиная с Ассирии и даже раньше.

Осуществляя внешнее объединение, войны подготавливают и внутреннее сближение как внутри каждого отдельного народа, так и между народами. Поэтому войны имеют огромное культурное значение. Греко-персидские войны, например, вызвали высокий подъём духовного творчества, а завоевания македонские и римские «произвели тот великий эллино-восточный синтез религиозно-философских идей, который – вместе с последующим римским государственным объединением – составлял необходимое историческое условие для распространения христианства» [1, 469].

Прогрессивное значение войны сказалось и в христианском мире. Достаточно вспомнить многовековое вооружённое противостояние христианства и ислама, в результате которого христианский мир, сохранив свою независимость, сберёг для человечества залог высшего духовного развития от поглощения сравнительно низшим религиозным началом. Кроме того, соприкосновение, хотя и враждебное, двух миров привело их к взаимному культурному обогащению.

В новое же время происходит процесс объединения всего мира под эгидой европейской культуры, которая становится воистину культурой мировой. И война в этом процессе сыграла самую деятельную роль (европейские колониальные завоевания, опиумные войны в Китае, насильственное «открытие» Японии и так далее).

И, в конце концов, с помощью войны будет осуществлено внешнее единство человечества: борющихся между собой государств и наций больше не будет. Но именно тогда обнаружится недостаточность этого внешнего объединения. Оно прекратит внешнюю борьбу наций, но не уничтожит экономическую борьбу классов и вражду различных религиозных исповеданий. Объединение человечества неизбежно должно обнаружить, «что мир внешний сам по себе ещё не есть подлинное благо, а что он становится благом только в связи с внутренним перерождением человечества. И тогда только – когда не теориею, а опытом будет познана недостаточность внешнего единства – может наступить полнота времён для одухотворения объединённого вселенского тела, для осуществления в нём Царства Правды и Вечного мира» [1, 478].

Итак, война является необходимым элементом исторического процесса, без которого прогресс человеческого общества был бы невозможен. Тем не менее, война является объективным злом и потому может быть лишь временной необходимостью, нужной до тех пор, пока человечество не достигло такой степени нравственного развития, на которой уже не нужны внешние барьеры, препятствующие распаду человеческого единства. «Война, – пишет Соловьёв, – была прямым средством для внешнего и косвенным средством для внутреннего объединения человечества. Разум запрещает бросать это орудие, пока оно нужно, но совесть обязывает стараться, чтобы оно перестало быть нужным и чтобы естественная организация разделённого на враждующие части человечества действительно переходила в его нравственную, или духовную организацию» [1, 484].





НРАВСТВЕННЫЙ СМЫСЛ И ЦЕЛЬ ПОЛИТИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА В ФИЛОСОФИИ Владимира СОЛОВЬЁВА
У всякого процесса есть определённая цель; такая цель, по мнению Владимира Соловьёва, есть и у политико-исторического процесса, развивающегося с момента появления человека. И цель эта – нравственная.

С точки зрения Соловьёва, история (а значит и политика как текущий момент истории) является частью и продолжением процесса космического становления, имеющего своей целью просветление и одухотворения всего и всех. Космический процесс, переходя в исторический, завершается возникновением человеческого вида, после чего берёт начало процесс исторический, который должен завершиться возникновением «человека духовного», полноправного члена Царства Божия.

Единство космоса и истории неизбежно подчиняло историософские воззрения Соловьёва тенденциям детерминизма. Действительно, весь исторический процесс, по Соловьёву, неуклонно и необходимо ведёт к торжеству добра, то есть к «воплощению божественной идеи в мире».

Итак, смыслом и целью историко-политического процесса является создание предпосылок и условий для полного нравственного развития человека и человечества, чтобы, в конце концов, стало возможно установление на земле Царства Правды и Добра.

Первым условием того, чтобы государство исполнило своё нравственное предназначение и достигло своей исторической цели, становится его органическое согласие с Церковью и религией вообще. Более того, государство должно служить религии в качестве орудия достижения божественной цели. И будучи таким орудием, по Соловьёву, государство является необходимым предварительным условием проявления высшей истины.

Но изо всех предварительных условий главное – это свобода мысли и совести, то есть совершенно ничем не стесняемая возможность выбирать между истиной и ложью, а также отсутствие всякого принуждения в делах веры. Соловьёв полагал, что именно с христианской точки зрения нужно требовать, чтобы государство не принуждало к вере насилием и страхом, ибо Христос хочет видеть в верующих друзей и свободных сотрудников, а не слуг и рабов.

Из этого следует, что государство должно быть юридически вневероисповедным, в нём не должно быть господствующей религии или Церкви. Это в особенности необходимо для блага тех религий, которые до сих пор были господствующими (государственными). Исторический опыт свидетельствует, что ничего, кроме вреда, светское господство или опора на государственную власть религии не приносит. Кроме того, предоставление какой-либо религии привилегий неизбежно приводит к возникновению межконфессиональных трений, что не содействует делу объединения людей. Лучший для государства способ избежать этой опасности – это вообще устраниться из религиозной сферы, создав равные для всех исповеданий условия существования.

Государство должно быть чисто мирской средой, где могут мирно сосуществовать и свободно выражать свои идеи, как верующие различных конфессий, так и неверующие. Государство должно быть светским и только человеческим учреждением, то есть оно не должно принимать на себя обязанности духовного водительства, ему не предназначенные. С христианской точки зрения кесарю принадлежит лишь кесарево и только Богу Божие, тем самым государство вводится в свои естественные, мирские пределы.

С точки зрения христианства, совершенно недопустимо смешение церкви и мира. И чтобы этого не произошло, автономией должны обладать как церковь, так и светские общественные организации (государство). Государство не должно вмешиваться в дела веры, но и религия не должна вмешиваться в государственные дела.

Однако такое разграничение не должно привести к полному разрыву между религией и государством; напротив, сферы власти церкви и государства необходимо разделить именно для того, чтобы последующее объединение между ними было жизненным и свободным. Чтобы привлечь государство к служению религиозному идеалу, церковь должна возвыситься над ним, выступая не как внешняя власть, а как жизненное начало. Государству следует руководствоваться не приказами духовной власти, а религиозным убеждением.

Итак, по мнению Соловьёва, государство должно быть, с одной стороны, внеконфессиональным, а с другой – служить религиозной цели.

В чём же, по Соловьёву, состоит та религиозная цель, которой служит государство? Главная цель государства – это развитие и совершенствование человека и человечества. Хотя само государство не является и не может являться составной частью Царства Божия, его задача – довести человека до его дверей, создать условия, в которых человек смог бы дорасти до осознания и свободного принятия (или непринятия) Правды этого Царства.

С этой точки зрения возникает ряд требований к государству, которые можно назвать требованиями христианской политики.

С точки зрения христианства, человек поставлен Богом царствовать на земле. Следовательно, с религиозной точки зрения, оправданы действия государства, направленные на покорение природы человеку. Государство должно радеть об увеличении производительных сил и обеспечивать справедливое распределение материальных благ. Человек как носитель безусловного достоинства не может быть рабом материи.

Далее, человек – образ Божий – не должен быть рабом человека: отсюда другая, светская и в тоже время христианская по своему внутреннему содержанию задача – искоренять рабство во всех его формах, как личное, так и классовое.

Однако государство не должно выходить за пределы этой чисто человеческой области, и пытаться придать своей относительной и подчинённой задаче характер универсальной и безотносительной. Все вопросы религиозной жизни должны решаться только религиозными организациями. Задача государства состоит только в том, чтобы обеспечить им возможность свободного развития.

Итак, исходя из вышеизложенного, можно заключить, что смысл существования государства и его политической деятельности – не в том, чтобы осуществить совершенный миропорядок, а в том только, чтобы послужить для него подготовительным этапом. Когда же совершенство будет достигнуто, то, по Соловьёву, государство прекратит своё существование, так как исполнит своё назначение и не будет более нужно. Впрочем, и сама история в тот момент прекратит бег; достигнув своей цели, мир кончится.

До тех же пор, пока не кончится этот мир, будет продолжаться и существование государства. И, как полагал Соловьёв, пока мир не достиг совершенного состояния в Царстве Божием, человек должен не бежать от государства, а пользоваться им как орудием совершенствования и восхождения.



ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Итак, на основании вышеизложенного мы можем сделать вывод о том, что политическая философия Владимира Соловьёва является, во-первых, нравственной философией (точнее её частью), а во-вторых – философией конца.

Политическое учение Соловьёва является нравственным, так как все проявления политического бытия, прямо или косвенно, находят своё основание в нравственности. Так, даже государство, по Соловьёву, суть общественное развитие моральной категории жалости. Все элементы государственно-политической деятельности укладываються в универсальную схему нравственной философии, созданной Соловьёвым.

Философией же конца политическое учение Соловьёва можно назвать потому, что все его размышления об историческом процессе (особенно в последние годы жизни) проникнуты эсхатологическими мотивами. Весь исторический и политический процесс у Соловьёва встроен в единый поток космической эволюции, начало которой положил акт Божественного творения, и которая теперь стремится к своему завершению, то есть к концу мира. Признаком же приближения конца мира философ полагал очевидное ускорение темпов течения истории.

В настоящий момент, когда бег истории ускорился многократно и человеческое сознание часто не успевает за бурно меняющейся действительностью, когда в обществе образовался определённый идейный вакуум и многие теряют нравственные ориентиры в том, что происходит с ними, со страной, с миром, философское наследие Владимира Соловьёва может оказаться весьма востребованным.