Вадим Зайдман, Нюрнберг

Осип Мандельштам поплатился жизнью за стихотворение «Мы живем, под собою не чуя страны…». Стихотворение о Сталине написано в 1933-м году. Там есть такие строки:

Его толстые пальцы, как черви, жирны,
И слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются глазища
 И сияют его голенища.

Как-то по российскому телевидению показали мультфильм по сказке Чуковского «Тараканище». То ли благодаря Мандельштаму в моей памяти уже утвердилось это поэтическое сравнение, то ли «вождь всех времен и народов» действительно походит на вышеназванное насекомое, но только я невольно вздрогнул, услышав такие строчки:

 Вдруг из подворотни
Страшный великан,
Рыжий и усатый
Та-ра-кан!
 Таракан, Таракан, Тараканище!

Мне показалось, что сквозь экран проступает усатая личность, и я даже поежился – от страха за Чуковского, недоумевая, как в те времена эта, пусть детская, сказка, не вызвала никаких ассоциаций у литературных начальников, от бдительности которых зависели их собственные жизни. А ведь тогда можно было поплатиться за более невинные вещи. К тому же, стихотворение не раз исполнялось по радио.

И самое страшное здесь даже не во внешнем сходстве усатых физиономий, а то, что дальнейшие события детской сказочки очень напоминают тогдашнюю реальность, переложенную автором на сатирический, я бы сказал, ёрнический лад, что, конечно, усугубило бы вину Чуковского, прояви кто-нибудь из охранителей должную бдительность и смекалку. Представьте себе атмосферу всеобщей подозрительности и страха тех времен, в том числе за каждое сказанное слово, и давайте вместе пробежим по дальнейшим событиям этой детской страшилки:

Он рычит, и кричит,
И усами шевелит:
«Погодите, не спешите,
Я вас мигом проглочу!
 Проглочу, проглочу, не помилую».

 Звери задрожали,
 В обморок упали.

Далее Гиппопотам призывает всех зверей сразиться с чудовищем, и те, пристыженные, кидаются в бой.

 Но, увидев усача
(Ай-ай-ай!),
Звери дали стрекача
(Ай-ай-ай!).

По лесам, по полям разбежалися:
Тараканьих усов испугалися.

И вот «быки и носороги», другие сильные, никого не боявшиеся звери, теперь, руководствуясь принципом «мы врага бы на рога бы, только шкура дорога», забились во всевозможные щели:

 Только и слышно,
Как зубы стучат,
Только и видно,
 Как уши дрожат.

Не могу понять, как не пробили, не осенили хоть чьи-нибудь литературно-охранительные мозги такие вот «итоговые» строчки:

Вот и стал Таракан победителем,
И лесов и полей повелителем.
 Покорилися звери усатому.

Да от такой издевки бдительные цензора должны были сами задрожать и в обморок упасть!

А он между ними похаживает,
Золоченое брюхо поглаживает:
«Принесите-ка мне, звери, ваших детушек,
 Я сегодня их за ужином скушаю!»

Первой заподозрила, что «король голый», прискакавшая Кенгуру:

«Разве это великан?
(Ха-ха-ха!)
Это просто таракан!
(Ха-ха-ха!)
Таракан, таракан, таракашечка,
 Жидконогая козявочка-букашечка!»

После этого развязка, по законам жанра, стала неминуемой. В отношении этой сказки литературное начальство явило удивительную для тех времен потерю бдительности. В какой холодный пот его должно было бы бросить при чтении такого вот конца страшного Таракана, причем, заметьте, от клюва прилетевшего из-за бугра, то есть синего лесочка, воробья:

Прыг да прыг!
Да чик-чирик,
Чики-рики-чик-чирик!

Взял и клюнул Таракана,
Вот и нету великана.
Поделом великану досталося,
 И усов от него не осталося.

Корнея Чуковского спасло относительно раннее написание этой сказки: в 1924-м году. В те годы он, конечно, сочинял ее без всякой задней мысли (Сталин был тогда еще действительно «таракашечкой», никто его всерьез не воспринимал). Но – произошло случайное совпадение с дальнейшей действительностью, и невинная детская сказочка вдруг в гротескном преломлении отразила реалии социалистического общества, т.е. невольно стала подлинным произведением «соцреализма»!

В 30-е годы «Тараканище» было известным произведением, строчки которого уже «притерлись» в людском сознании. Несомненно, напиши его Чуковский десятью годами позже, новые свежие строки про усатого Таракана неминуемо были бы восприняты как едкий памфлет. И не сносить тогда Чуковскому головы.

Интересно, сам писатель понимал, что находится в опасности? В конце концов, и Сталина, услышь он вдруг случайно по радио чтение этой сказки, могло осенить задним числом! Возможные последствия страшно себе и представить.


Валентин БЕРЕСТОВ

Нам жалко дедушку Корнея,
В сравненьи с нами он отстал,
Поскольку в детстве
«Бармалея»
И «Мойдодыра» не читал,
Не восхищался «Телефоном»,
И в «Тараканище» не вник.
Как вырос он таким ученым
http://www.newswe.com
_________