Интервью с Эдуардом Лимоновым, несмотря на краткость, получилось почти обо всём, что хотелось, но боялось спросить. Лимонов отвечал предельно лаконично, но многие фразы можно растаскивать на цитаты.

«Сочинение романов – занятие для людей невысокого развития…»

– Эдуард Вениаминович, недавно в одном из интервью вы сказали, что литература тупа и не талантлива. Для чего тогда сами шли в литературу?

– Сочинение романов – занятие для людей невысокого развития. Мне пришлось заняться литературой, потому что в России, когда я начинал, политики не было, была КПСС. И рок-музыки не было, а то бы я, может, начал как рокер. Позднее для меня политики не было и в США, и во Франции, я же был иностранец. Только когда я попал опять в Россию, появилась политика. Художественная литература, даже самим своим вот этим пошлым – «художественная», вызывает во мне ассоциации с художественным свистом. Художественная литература – это незначительно.

– Что послужило импульсом для создания первого текста?

– Первые тексты я создавал еще в 1958 году. Импульсом было, видимо, подражание поэту Блоку и давление первых влюбленностей.

– Вы регулярно подчёркиваете, что художественная литература полностью дискредитировала, изжила себя. А что пишете вы?

– То, что я пишу, относится к жанру эссе, воспоминаний, проповедей.

– Сейчас много говорят о том, что литература нуждается в государственной поддержке…

– От государств я никогда не получил ни рубля, ни доллара, ни франка, только налоги платил. Во Франции, правда, я имел скидки по налогам, как писатель. Зато сейчас французы забирают у меня 33,3 % моих денег, заработанных у них.

«Читатель в моём мире не живёт…»

– Есть для вас такое понятие как ответственность перед читателем?

– Читатель в моём мире не живёт.

– Как выразился мой знакомый литератор, «от книг Лимонова его торкает до мурашек». У вас было такое литературное откровение?

– Это вас торкает до мурашек. Меня впечатляют экзотические биографии.

– А с кем-то из писателей дружите?

– Как можно дружить с кем-либо, да ещё с писателем? Я, слава богу, одинок. Люди слишком много разговаривают.

– Сейчас о вас вышла книга Каррера. Пользуется бешеным успехом. Вам самому понравилось? Или что-то бы исправили?

– Да, вышла книга Каррера. Он создал миф о Лимонове. Это хорошо. Соответствует он или нет оригиналу, не столь важно. Я не хочу разрушать миф. Будут, видимо, ещё мифы.

«Мне легко быть живым классиком…»

– Вообще легко быть «живым классиком»?

– Так как я живу за пределами литературного мирка, то легко.

– Литература сейчас не кормит. Вам денег хватает?

– Денег не хватает. Мне лично много не нужно, но я трачу мои деньги на политику, на партию, в которую сколько ни вложи, всё будет мало.

– Кормит ли политика?

– Нет, она отбирает заработанное.

– Вам всё равно, как вас маркируют – писателем или политиком? Есть ли тут приоритет?

– Я предпочитаю, чтобы просто называли «Э. Лимонов».

– А за то время, что двадцать лет занимаетесь политикой, не разочаровались в ней? Вот вы неоднократно говорили, что политика опять же и тупа, и примитивна…

– Политика бывает дьявольски трагична, бывает скучна. Это образ жизни. В отлаженных государствах политика скучна. В тех государствах, которые переживают бурные эпохи, политика бурная и непредсказуемая, она интересна как женщина, которой еще не знаешь.

– В своих обещаниях вы говорите людям: поддержите меня, и у вас будет другая Россия. Какая она будет, другая Россия?

– Будет иной новый небывалый политический строй, будет новая столица в Южной Сибири, хитрый и мирный отъем территорий у соседей, много чего будет.

«У меня лицо значительного человека, таким нужно верить…»

– А почему вашим обещаниям люди должны верить, например, больше, чем обещаниям Немцова или Путина?

– Достаточно поразглядывать качественные фото моего лица, чтобы поверить. У меня лицо значительного человека, таким нужно верить.

– Станете президентом, что сделаете первым делом?

– Высплюсь и разгоню Верховный суд и Конституционный, заменю их составы, а после обеда поеду в Кремль и выгоню оттуда всех чиновников, дабы Кремль стал мирным музеем и парком для прогулок мам с детьми в колясках.

– А с такой оппозицией сегодня реально победить в России?

– Если вы имеете в виду буржуазных лидеров, то они – эрзац оппозиция.

– Говоря о том, что нужна смена власти и оппозиция струсила, вы считаете, что в России сегодня возможна только силовая революция?

– Да, какая-то степень силы должна быть применена. Поскольку русский вариант Тахрир не получился.

«Такую власть защищать никто не станет…»

– Крови не боитесь?

– О какой крови вы говорите? Власть не захочет отдать власть, но защищать её, такую как она есть, никто долго не станет. Несколько спорадических столкновений, и всё закончится. Мы не дадим ей, власти, долго проливать кровь. У неё защитников не будет.

– Вы, если не ошибаюсь, были на пяти войнах. Отношение к насилию и жестокости увиденное не изменило? Или, может, наоборот, укрепило?

– Человек создан с инстинктом убийства. Я всегда это понимал. Война – часть жизни, и если это не бойни, какими были 1-я и 2-я мировые, то война даже благородно выглядит, чаще благороднее, чем мир.

– Сейчас, когда вы так известны, можете себе позволить быть на войне? Пошли бы?

– Пошёл бы. Но на командирскую должность, поскольку возраст рядовым быть не позволяет.

– Вы как-то сказали, что, выводя людей на митинги, рискуете так же, как и они. Но при этом у вас есть личная охрана, а у них нет. Разве риск в таком случае равнозначен?

– Я рискую даже больше, чем рядовой участник митинга. Меня даже называют полицейские по рациям «первое лицо». На «первое лицо» – всё внимание. Если есть приказ не избивать, то хорошо, берут спокойно, но если приказ изменится однажды, я паду первым. И если судить, то мне дадут по полной, рядовые рискуют меньше. Охранники от пули не помогут.

– Без охранников на улице вообще не появляетесь? Боитесь?

– Не боюсь, но у меня 12 убитых на улицах ребят с 2000-го года. Трое пали с разбитыми черепами. Я бы давно был тринадцатым в этом печальном списке. Враги – не обязательно полиция. Есть и психи, и соперники.

– А как же ваш посыл из ранних текстов: «Никогда не будет старого Лимонова, убейте меня молодым!» Вам уже под семьдесят, но всё ещё живы…

– Посыл – да, но есть судьба, карма, рок. Одно дело, чего ты хочешь, и другое – чего хотят с тобой вытворить высшие силы. Возможно несовпадение желаний.

«Жизнь меня вознесла…»

– Жизнь вас попортила или закалила?

– Того, что жизнь во мне попортила – мне не жаль, она меня вознесла. Изначально я не имел шансов.

– Какой бы железный вы ни были, уверен, трудные моменты бывали всегда. Что поддерживало, так сказать, помогало выживать, морально и физически?

– Поддерживала партия, принадлежать к группе людей с идеальными целями – даёт чувство могущества. И ещё мания величия поддерживает.

– Вот вы сказали о «мании величия». Литератору она помогает или мешает?

– Литература не должна быть профессией. Один из признаков гения – мания величия, как и у одного из видов сумасшедших.

– А женщины вдохновляли?

– Женщины на втором месте, но они дают невыносимое удовлетворение, да.

– Есть ли общая черта у «лимоновских» женщин?

– Это оставим для моих биографов.

– Странный вопрос, возможно, но такое понятие как «мораль» для Эдуарда Лимонова что значит?

– Помню обо мне была статья «Моральный имморалист». Я считаю себя морально безупречным господином. Моя аморальность придумана обывателем.


Беседовал Платон БЕ