Лайсман Путкарадзе (1963-2017)


1 января – 9 февраля 1943 года, в Краснодоне шли массовые аресты участников подпольной молодежной организации «Молодая гвардия». 1 января 1943 года оккупанты арестовали Евгения Мошкова и Виктора Третьякевича, 2 января был арестован Иван Земнухов. 15, 16 и 31 января 1943 года оккупанты частью живыми, частью расстрелянными сбросили в шурф шахты № 5 семьдесят человек. 9 февраля в городе Ровеньки в Гремучем лесу были расстреляны Олег Кошевой, Любовь Шевцова, Семен Остапенко, Дмитрий Огурцов, Виктор Субботин. Еще 4 человека были расстреляны в других районах. Всех молодогвардейцев перед смертью подвергали пыткам и истязаниям.
«Особое обращение»
Разрабатывая план нападения на немецкий дирекцион, молодогвардейцы собирались после уничтожения гитлеровцев и их пособников из числа местных жителей уйти в леса, чтобы продолжить борьбу. «Мы должны были уйти в лес, чтобы действовать как партизанский отряд», -- писал впоследствии Василий Левашов. В связи с этим встал вопрос о запасе продуктов питания. Где и как запастись ими в оккупированном городе? В ночь с 26 на 27 декабря 1942 года подпольщики совершили налет на немецкую машину с новогодними подарками.
Жандармерия бросила все силы на поиск похитителей. По указанию гаупвахмистра Зонса начальник полиции Суликовский и его заместитель Захаров организовали круглосуточное патрулирование и установили наблюдение за квартирами подозреваемых. Вскоре на рынке полицаи схватили подростка Пузырева, продававшего немецкие сигареты, похищенные молодогвардейцами. На протяжении трех суток жандармы и полицаи избивали ребенка. Не получая ни воды, ни пищи, не имея ни минуты отдыха и покоя, мальчик не выдержал издевательств и назвал тех, кто вручил ему сигареты для продажи – Евгения Мошкова и Виктора Третьякевича…
Начались аресты.
Во время допросов, перед смертью краснодонские юноши и девушки, в большинстве своем еще школьники, держались мужественно, они продолжали борьбу до последней минуты жизни. По свидетельству полицейского Давиденко, Виктор Третьякевич перед казнью схватил заместителя начальника полиции Захарова и пытался с ним прыгнуть в ствол шахты. У самого ствола шахты Захаров с трудом освободился из рук молодогвардейца, который живым был сброшен в ствол. Владимир Жданов, когда его стали подводить к шурфу, бросился на начальника краснодонской полиции Суликовского (Соликовского) и с криком: «Хоть один паразит пойдет с нами!» - стал тащить его к краю шурфа. Полицейский Давиденко свидетельствовал: «Еще несколько секунд, и они оба упали бы в колодец (шурф.—Ред.). Но подоспел Захаров и выстрелил в голову этому парню».
Связанных юношей сбивали с ног, у девушек завязывали над головой платья, по одному подтаскивали к стволу, стреляли в затылок и сбрасывали в шурф. Гитлеровцы и их пособники стремились не только физически уничтожить патриотов, -- они пытались прежде всего подавить их морально и психологически. Из свидетельств участников акции следует, что подпольщики приняли смерть с редким самообладанием. Когда полицейские пытались подтащить Сергея Левашова к шурфу, он оттолкнул их и сам прыгнул в бездну…
Распоряжение о расстреле подпольщиков отдал капитан жандармерии, член нацистской партии Эрнст-Эмиль Ренатус (уроженец деревни Ауэргамлер Шварценбергского округа Германии). В кровавых акциях участвовали жандармы Зонс, Айхгорн, Кляйн, Ледер, Эрвин, Ян, голова краснодонской городской управы Стаценко, начальник полиции Суликовский, его заместители Захаров и Подтынный, полицейские Давиденко, Бауткин, Изварин, Лукьянов, Марченко, Мельников, Шкуркин и другие. Эрнст Ренатус на допросе вспоминал: «Я давал окружному руководителю Веннеру указание о расстреле не только коммунистов и евреев, но и комсомольцев в Краснодоне, указав на то, что их следует подвергать «особому обращению» (расстрелу.–Ред.), если они изобличены в совершении актов саботажа и поджоге биржи труда, вывешивании флагов на здании промышленности и в распространении листовок в городе, а также в попытке разграбить армейскую машину».
В течение января 1943 года за принадлежность к подполью в Краснодоне и его окрестностях было арестовано свыше семидесяти человек. Аресты производились по мере получения карателями сведений о подпольщиках. Служебные помещения краснодонской полиции превратились в камеры страшных истязаний. В конце января начальник полиции Суликовский и его заместитель Захаров привели на очередной допрос Сергея Тюленина. По свидетельству следователя полиции Черенкова, Тюленин был «изуродован до неузнаваемости, лицо покрыто синяками и распухло, из открытых ран сочилась кровь. Тут же вошли три немца и вслед за ними явился Бургардт (переводчик.--Ред.), вызванный Суликовским. Один немец спросил Суликовского, что это за человек, которого так избили. Суликовский объяснил. Немец, как разъяренный тигр, ударом кулака сбил Сергея с ног и кованными немецкими сапогами стал терзать его тело. Он со страшной силой наносил ему удары в живот, спину, лицо, топтал и рвал на куски его одежду вместе с телом. Вначале этой страшной экзекуции Тюленин подавал признаки жизни, но вскоре он умолк и его замертво выволокли из кабинета».
Об изуверской форме допросов и ужасах пыток можно судить по факту поведения переводчицы жандармерии Лины Артес (девичья фамилия Римпель), которая просила командование освободить ее от работы, поскольку не выносила страшных зрелищ. На допросе 9 июля 1947 года Эрнст Ренатус говорил: «…Переводчица Лина Артес просила освободить ее от работы, так как жандармы во время допросов слишком грубо обращаются с арестованными. Гауптвахмистр Зонс после обеда якобы сильно избивал арестованных. Я удовлетворил ее просьбу и говорил по этому вопросу с Зонсом. Он признался, что действительно избивал арестованных, но по той причине, что другим путем не мог добиться от них показаний».

«Новая Европа»
В начале августа 1942 года один из отрядов жандармской команды, в составе около 200 человек, прибыл в Ворошиловградскую область и был повзводно дислоцирован в крупных населенных пунктах. Область была разделена на несколько жандармских округов. В Ровеньковский жандармский округ входили Краснодонский, Ровеньковский и Свердловский районы. Командование взводом было возложено на капитана Ренатуса. На второй день пребывания в Краснодоне он вызвал начальника районной полиции Суликовского и дал ему указание сформировать «украинскую полицию» и очистить город от евреев, коммунистов и других антигермански настроенных лиц.
Выполняя указание, Суликовский при помощи заместителя бургомистра Стаценко в короткий срок пополнил штат районной полиции, доведя его до 150 человек, и организовал в поселках Изварино, Ново-Александровка и Первомайка полицейские участки. По требованию Ренатуса была открыта районная школа полиции, в которой обучалась около 40 полицейских, проверенных в политическом отношении и пригодных к работе в полиции по состоянию здоровья. Одновременно были укомплектованы отделы горуправы и по распоряжению бургомистра в поселках и селах назначены старосты, которые всемерно способствовали угону трудоспособного населения на каторгу в Германию, проведению обысков и арестов граждан, налогообложению населения, реквизиции у местных жителей сельхозпродуктов и теплой одежды для германской армии.
Стремясь закрепиться на захваченной советской территории, гитлеровцы направили все силы разведывательных и карательных органов и коллаборационистов прежде всего на ликвидацию подполья. И уже в конце июля - середине августа 1942 года были разгромлены Краснолучский горком партии, Свердловский, Старобельский, Ровеньковский и Успенский райкомы партии. К сентябрю было арестовано и частью расстреляно более 150 подпольщиков и партизан. Как показал во время следствия бывший начальник краснодонского жандармского поста Отто Шен, «Было ясно, что в городе (Краснодоне.—Ред.) действует организованный подпольный партизанский отряд, но выявить его нам долго не удавалось. Я каждодневно требовал от начальника полиции Суликовского и его заместителей усиления борьбы с советским патриотическим движением. Мы сбились с ног, но не могли найти следов подпольщиков».
24 октября 1942 года горуправа провела в Краснодоне парад казаков. Как свидетельствовал полицейский Кулешов, парад «не дал должного эффекта. Многие смеялись, глядя на это пестрое, разнородное «войско», в основном состоящее из стариков. Даже начальник полиции Суликовский смеялся над этим народом». С «патриотическими» речами перед казаками выступили бургомистр Черников, атаман Гундоровской станицы Власов, старый казак Сухоруков и немецкий офицер. После молебна за здравие казаков и скорую победу германской армии было зачитано и принято приветственное письмо Адольфу Гитлеру, составленное Кулешовым и одобренное офицерами жандармерии. Несмотря на комичный характер октябрьского «парада» казаков в Краснодоне, следует иметь в виду, что в регионе проживало значительное количество людей, ненавидевших советских строй и встретивших оккупантов как «освободителей». В приветствии, направленном фюреру германского народа, говорилось: «Мы, донские казаки, (…) шлем Вам, Великому Полководцу, Гениальному Государственному Деятелю, Строителю Новой Европы, Освободителю и другу Донского казачества, свой горячий Донской казачий привет!» Следует упомянуть и о том, что иллюзии относительно «освободителей» и «строителя новой Европы» быстро рассеялись.
Солнце над Краснодоном
Несмотря на варварскую жестокость, тяжелейшие пытки, которым подвергались молодогвардейцы в полицейских застенках, их воля к сопротивлению и чувство товарищества не были подавлены карателями. Избитые до потери сознания, изуродованные до неузнаваемости, они упорно отказывались давать показания. И только после применения жесточайших пыток некоторые из них начинали кое-что говорить о своей работе в организации, умалчивая, как правило, о товарищах. Под пытками молодогвардейцы вели себя с достоинством, держались гордо, смело и открыто выражали ненависть к фашистам и их прихвостням-палачам. Ульяну Громову подвешивали за волосы, вырезали на спине пятиконечную звезду, прижигали тело каленым железом и раны посыпали солью, сажали на раскаленную плиту. Пытки продолжались долго и беспощадно, но Ульяна молчала. Когда, после очередных избиений, следователь Черенков спросил Ульяну Громову, почему она держит себя так вызывающе, девушка ответила: «Не для того я вступила в организацию, чтобы потом просить у вас прощения. Жалею только об одном, что мало мы успели сделать! Но ничего, быть может, нас еще успеет вызволить Красная Армия!».
Мужественно держались на допросах и многие другие молодогвардейцы. Ничего не добились палачи от Александры Бондаревой, Лилии Иванихиной, Ивана Земнухова. Многие узники даже во время истязаний делали патриотические заявления. Так, Евгений Мошков заявил Суликовскому: «Вы можете меня вешать! Слышите? Все равно моим трупом вам не заслонить солнце, которое взойдет над Краснодоном!».
С утонченной жестокостью Суликовский, Кулешов, Усачев и свора их пособников пытали комиссара отряда Виктора Третьякевича. Каратели понимали, что Виктор владеет информацией о составе и деятельности ворошиловградско-краснодонского подполья, и стремились пытками вырвать у него сведения об участниках антифашистского движения. На протяжении десяти суток Виктору было нанесено 285 ударов плетьми с металлическими наконечниками, два раза его подвешивали за шею, пытали электрическим током, вводили в организм препарат, притупляющий работу мозга и ослабляющий силу воли, но подпольщик молчал. Бывший бургомистр Краснодона Черников, арестованный немцами за «недостаточно активную работу», находился в тюрьме во время расправы карателей над молодогвардейцами. Позднее он подтвердил жестокое избиение Третьякевича полицейскими. «Когда я содержался в камере краснодонской полиции, - показал на следствии Черников 12 апреля 1965 года, - я через отверстие в стене несколько раз разговаривал с содержащимся в камере молодогвардейцем Третьякевичем Виктором. В разговоре со мной он говорил, что их на допросах полицейские избивают. О себе он, в частности, говорил, что его избивали Давыденко, Дидык, Лукьянов и Мельников».
Мучения юных подпольщиков усиливались еще и тем, что их постоянно морили голодом. Это бесчеловечная и изуверская акция использовалась карателями как «эффективный» способ подрыва физических и моральных сил молодогвардейцев. «На всех арестованных, - свидетельствовал жандарм Шен, - я не затратил ни одного килограмма хлеба, не говоря уже о других продуктах питания, хотя они у нас содержались по 10-12 суток. Им не давали воды».
В то время, когда молодогвардейцев расстреливали у шурфа, Любовь Шевцову еще продолжали допрашивать и пытать. Каратели стремились найти рацию, установить, с кем Шевцова была связана по разведработе, однако сломить подпольщицу не могли. Бывший следователь полиции Усачев во время следствия по его делу признал, что несмотря на пытки Любовь Шевцова ни в чем не созналась.
В январе 1943 года немецкие войска под ударами советских армий покатились на запад, Краснодон снова становится прифронтовым городом. Поэтому Шевцова, Дмитрий Огурцов, Семен Остапенко и Виктор Субботин под конвоем немецких солдат и полицейских во главе с Усачевым были доставлены в Ровеньки. Там Шевцову как радистку-разведчицу допрашивал начальник полиции Орлов. Однако и он никаких признаний от арестованной не добился. Тогда Шевцову переводят в жандармерию, которая превратила подвал местной больницы в каземат. Теперь с Шевцовой «работали» командир жандармского взвода Бернгардт Венер и его заместитель Иозеф Фромме. Только в лесной зоне Ровеньков по распоряжению Венера и Фромме и при их непосредственном участии были расстреляны 375 советских граждан. В начале февраля 1943 года в лагере для советских военнопленных, находившегося в районе шахты N30-35 «Михайловка», по указанию Венера жандармы и полицейские уничтожили 117 бойцов и командиров Красной Армии. Всего за время оккупации Ровеньков гитлеровцы расстреляли и замучили 832 человека, сотни людей угнали на каторгу в Германию.
Веннер и его подручные добивались от Шевцовой признания о причастности к советской разведке. Как каратели-профессионалы, прошедшие специальную подготовку в Магдебурге, Венер и Фромме понимали, что арестованная владеет ценной информацией, и принимали все меры «принуждения», чтобы заставить ее говорить. Любу избивали до потери сознания, подвешивали за шею, вырывали волосы, прижигали тело каленым железом, загоняли под ногти иглы и тому подобное. Однако радистка молчала, держалась стойко.

Привлеченный в свое время к ответственности жандарм Якоб Шульц в ходе следствия показал, что Шевцова была расстреляна 8 или 9 февраля 1943 года в Гремучем лесу совместно с группой советских граждан. Как заметил Шульц, Любовь Шевцова на месте казни стояла гордо выпрямившись, с ее головы спадал большой белый платок, обнажив белокурые волосы. По словам карателя, так смело и бесстрашно может идти на смерть только человек, знающий за что умирает. Руководивший экзекуцией Фромме подал команду, раздался залп, жертвы стали падать. Шевцова продолжала стоять неподвижно. Фромме подбежал к Шульцу, спрашивая, в чем дело. Оказалось, что у него отказал карабин, произошла осечка. Фромме приказал жандарму Холлендеру выстрелить. Раздался выстрел, и Люба упала в могилу.

Подготовил по материалам сайта «Молодая гвардия» --
Лайсман ПУТКАРАДЗЕ.