Анна Ахматова (1889-1976)

Я научилась просто, мудро жить,

Смотреть на небо и молиться Богу,

 И долго перед вечером бродить,

Чтоб утомить ненужную тревогу.

Когда шуршат в овраге лопухи

И никнет гроздь рябины жёлто-красной,

Слагаю я весёлые стихи

О жизни тленной, тленной и прекрасной.

Я возвращаюсь. Лижет мне ладонь

Пушистый кот, мурлыкает умильней,

И яркий загорается огонь

На башенке озёрной лесопильни.

Лишь изредка прорезывает тишь

Крик аиста, слетевшего на крышу.

И если в дверь мою ты постучишь,

Мне кажется, я даже не услышу.

***

Тот город, мной любимый с детства,

В его декабрьской тишине

Моим промотанным наследством

Сегодня показался мне.

Все, что само давалось в руки,

Что было так легко отдать:

Душевный жар, молений звуки

И первой песни благодать -

Все унеслось прозрачным дымом,

Истлело в глубине зеркал...

И вот уж о невозвратимом

Скрипач безносый заиграл.

Но с любопытством иностранки,

Плененной каждой новизной,

Глядела я, как мчатся санки,

И слушала язык родной.

И дикой свежестью и силой

Мне счастье веяло в лицо,

Как будто друг, от века милый,

Всходил со мною на крыльцо.

Летний сад

К розам хочу, в тот единственный сад,

Где лучшая в мире стоит из оград,

Где статуи помнят меня молодой,

А я их под невскою помню водой.

В душистой тени между царственных лип

Мне мачт корабельных мерещится скрип.

А лебедь, как прежде, плывет сквозь века,

Любуясь красой своего двойника.

И замертво спят сотни тысяч шагов

Врагов и друзей, друзей и врагов.

А шествию теней не видно конца

От вазы гранитной до двери дворца.

Там шепчутся белые ночи мои

О чьей-то высокой и тайной любви.

И все перламутром и яшмой горит,

Но света источник таинственно скрыт.

Любовь 

То змейкой, свернувшись клубком, 
У самого сердца колдует, 
То целые дни голубком 
На белом окошке воркует, 

То в инее ярком блеснет, 
Почудится в дреме левкоя... 
Но верно и тайно ведет 
От радости и от покоя. 

Умеет так сладко рыдать 
В молитве тоскующей скрипки, 
И страшно ее угадать 
В еще незнакомой улыбке. 

***

Двадцать первое. Ночь. Понедельник. 
Очертанья столицы во мгле. 
Сочинил же какой-то бездельник, 
Что бывает любовь на земле. 

И от лености или от скуки 
Все поверили, так и живут: 
Ждут свиданий, бояться разлуки 
И любовные песни поют. 

Но иным открывается тайна, 
И почиет на них тишина… 
Я на это наткнулась случайно 
И с тех пор все как будто больна.

***

Как белый камень в глубине колодца, 
Лежит во мне одно воспоминанье, 
Я не могу и не хочу бороться: 
Оно - мученье и оно страданье. 

Мне кажется, что тот, кто близко взглянет 
В мои глаза его увидит сразу. 
Печальней и задумчивее станет 
Внимающего скорбному рассказу. 

Я ведаю, что боги превращали 
Людей в предметы, не убив сознанья, 
Чтоб вечно жили дивные печали. 
Ты превращен в мое воспоминанье. 

***

О тебе вспоминаю я редко 
И твоей не пленяюсь судьбой, 
Но с души не стирается метка 
Незначительной встречи с тобой. 

Красный дом твой нарочно миную, 
Красный дом твой над мутной рекой, 
Но я знаю, что горько волную 
Твой пронизанный солнцем покой. 

Пусть не ты над моими устами 
Наклонялся, моля о любви, 
Пусть не ты золотыми стихами 
Обессмертил томленья мои,— 

Я над будущим тайно колдую, 
Если вечер совсем голубой, 
И предчувствую встречу вторую, 
Неизбежную встречу с тобой. 

***

Ты письмо мое, Милый, не комкай. 
До конца его, друг, прочти. 
Надоело мне быть незнакомкой, 
Быть чужой на Твоем пути. 

Не гляди так, не хмурься гневно. 
Я любимая, я Твоя. 
Не пастушка, не королевна 
И уже не монашенка я - 

В этом сером, будничном платье, 
На стоптанных каблуках... 
Но, как прежде жгуче объятье, 
Тот же страх в огромных глазах. 

Ты письмо мое, милый, не комкай, 
Не плачь о заветной лжи, 
Ты его в Твоей бедной котомке 
На самое дно положи. 

* * *

В каждых сутках есть такой

Смутный и тревожный час.

Громко говорю с тоской,

Не раскрывши сонных глаз.

И она стучит, как кровь,

Как дыхание тепла,

Как счастливая любовь,

Рассудительна и зла.

* * *

Ведь где-то есть простая жизнь и свет,

Прозрачный, теплый и веселый...

Там с девушкой через забор сосед

Под вечер говорит, и слышат только пчелы

Нежнейшую из всех бесед.

А мы живем торжественно и трудно

И чтим обряды наших горьких встреч,

Когда с налету ветер безрассудный

Чуть начатую обрывает речь.

Но ни на что не променяем пышный

Гранитный город славы и беды,

Широких рек сияющие льды,

Бессолнечные, мрачные сады

И голос Музы еле слышный.