Игорь Шкляревский  (1938-2021)

 
Послевоенный год. Закат,—
Над миром — дым! На кухне — чад!
Соседки радостно галдят,
Что у меня родился брат.
Вздыхают. Шепчут осторожно:
— Родитель, правда, староват.—
Но я почти что безнадёжный.
Я угасаю. Инфильтрат.
А я единственный. И вот
В голодный год, в тревожный год
Родился брат на всякий случай.
Пускай вздыхают и галдят.
А я везучий! Я живучий!
А я плевал на них! Я рад,
Что у меня родился брат.
И вот, о том, что в мир вступает,
Мой брат отчаянно кричит.

А мир ликует и рыдает
И весь в развалинах лежит.

МУЗЫКА

Не от обилья коньяков,
А от нахлынувшей печали
Мой боцман Юрий Корольков
Сыграть задумал на рояле.
Рояль
чернел
как полынья!
Лишь кромка узкая белела,
И боцман, глянув обалдело,
Застыл, как прачка у белья.
И всё-таки не растерялся
И что-то там заполоскал,
Но всё-таки перестарался
И палец в клавишах застрял…

Заело, боцман, задний ход!
Рукой, опухшею от стужи,
Как тот обмылок, неуклюже
Старался выловить аккорд.
Один попался,
да не тот!
О, эти творческие муки.
Сначала я захохотал,
Потом увидел эти руки
И вдруг ещё печальней стал.
Так боцман Юрий Корольков,
Дрейфуя около столов,
Как средь Курильских островов,
Хотел сыграть нам на рояле
О светлых радостях земли,
Но пальцы в клавишах застряли,
Впервые в жизни подвели.

* * *

Когда старинный город Могилёв
Грачи отважным криком оглушали,
Смерть бабушки и первая любовь
Не пощадили мальчика — совпали…
Переплелись, как яблоня-дичок
И мокрый крест, расшатанный ветрами,
И вознесённый, вырванный ветвями
Туда, где вечность синяя течёт.
Сверкал под солнцем траурный оркестр.
Взвивался грай! И в яблоневой пене
Тонул, как мачта, потемневший крест,
А я казнил себя за неуменье
В своей печали радость утопить,
И шёл за гробом, словно шёл просить
В последний раз у бабушки прощенье
За это полутраурное пенье,
Весёлый грай и первую любовь…
Весной приеду в город Могилев,
И зашумят на круче тополя!
Зелёным дымом улочки заполнит.
И чёрная размокшая земля
О самой ранней юности напомнит.
О том, что жизнь была ко мне щедра,
В лицо и в спину ливнями хлестала,
О том, что горя, песен и добра,
Любви и хлеба чёрного хватало.

* * *

Мороз! На улицах темно.
Себя почувствуешь подростком,
Ударишь в конское дерьмо —
Звенит и катится по доскам!
И вдруг команда: — Становись! —
Военкомат открыл ворота.
Из всех щелей протяжный свист,
И на вокзал — за ротой рота!
А баба плачет и кричит:
И слава богу, не сопьются,
И твой болван и мой бандит
Домой с профессией вернутся.
А у «болвана» стынет кость.
Шурует пар у виадука.
И чувства разные насквозь —
Маруся! Матушка! Разлука!

* * *

Сайра шла! Играли косяки.
Плавники из пены вылетали.
Дни мои дробили на куски.
Сны мои на части разбивали.
А потом, чтоб водку мы не пили,
Для работы силы берегли,
На вонючей палубе крутили
Жуткую «кинуху» о любви.
В этом фильме тоже было море,
И, конечно, было голубым!
В этом фильме тоже было горе,
А потом развеялось как дым!
И одно мне было непонятно,
Что глазами, грустными от слёз,
Фильм о море в море необъятном
Смотрит виды видевший матрос.

* * *

Я плыл и думал о свободе.
Ведь от свободы отвыкать
Труднее, чем к любой работе,
К любой погоде привыкать.
Я знал, что все трюма закрыты.
Все вентиляторы открыты.
Все гальюны с утра помыты.
Утечки пара в кубе нет,
И робы сохнут на батдеке.
Отбой! Я падал на брезент
И даль процеживал сквозь веки.
Была работа — делом чести.
Была свобода — ей сродни.
Легко мне думалось о смерти.
Легко мне пелось о любви.

* * *

В городе ночью шумят листопады.
Воздух трещит за стеклянной стеной.
Я засыпаю, лечу под канаты
И, просыпаясь, трясу головой.
Тренер не спит — финалисты продули.
Лучшую муху как ветром смахнули.
Тяж разучился удары держать.
Очень страдает. А мне наплевать.
Радостей жизнь для меня не избыла.
Что мне какой-то проигранный бой?
Вечером слава меня обделила,
Утром уже окрылила любовь!
Юноши дуют в спортивные трубы.
Кружится мусор весёлого дня.
Листья летят. И в разбитые губы
Рыжая Майя целует меня.

ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ

На больничной койке засыпаю,
Будто вниз на палубу лечу,
Руки в кровь о ванты раздираю,
В небо что-то жуткое кричу…

И опять от смерти убегаю!
На широких лыжах ухожу.
На рыбацкой лодке уплываю.
Собственною шкурой дорожу.

Я не шкурник, и своею шкурой
Я не собираюсь торговать.
Просто шкура новая, и сдуру
Неохота мне её терять!

* * *

Весёлое время каникул
С весёлой водой утекло,
А утром журавль курлыкал,
И горло тревогой свело.
Покрытые инеем камни.
Природы пустые глаза.
Нелепо махал я руками,
К причалу по глине скользя.
А тут ещё ветром подуло,
И дрожью покрыло залив.
И холодно было подумать
Про этот прощальный заплыв.
Но мальчик в прозрачном тумане
Богатого золотом дня,
Не зная моих колебаний,
С восторгом смотрел на меня.
Я понял наивную душу
И, новой игрой увлечён,
Подумал, что, если я струшу,
Когда-нибудь струсит и он.
Я ласточкой прыгнул с причала -
Вода обожгла, понесла,
А ночью башка полыхала.
Стенала от боли спина.
Кричала пролётная стая,
И мальчику снилась во сне
Пловца голова золотая
На тёмной осенней воде…